Онкилоны считаются одной из самых загадочных народностей, которые когда-либо проживали на территории современной Российской Федерации.

О них мало что известно, даже несмотря на многочисленные попытки ученых разобраться в их происхождении и резком исчезновении. А ведь то, что является загадкой, всегда привлекает много внимания.

Немного истории

В большинстве исторических справок древнюю народность, которая проживала на территории Чукотки, принято называть онкилонами. В некоторых изданиях их имя записывается как «анкилоны». Но смысл в обоих случаях идентичен, дословно с чукотского название переводится как «морской народ».

В фольклоре местных история заселения онкилонами островов в Северном Ледовитом океане берет начало с враждебного отношения чукчей к ним. В качестве более весомого доказательства, нежели народные сказания и легенды, ученые приводят расположившиеся по всему побережью обломки хижин и прочих предметов быта, указывающих на существования тут активной социальной жизни.

При этом домики онкилонов отличались от той манеры строительства жилья, которыми пользовались чукчи. Первые предпочитали использовать формат полуземлянок, применяя в качестве каркаса китовые останки.

Так выглядели дома чукчей из костей

Так как особенно много достоверных исторических сведений о возникновении народа в учебниках не зафиксировано, многие ученые руководствовались в построении теории зарождения народности фольклорными данными.

Одна из легенд повествует о вражде между предводителем онкилонов по имени Крехай с оленными чукчами. Из-за убийства главы племени Крехаю пришлось бежать, но даже на далеких землях сын убитого старшины чукчей нашел обидчика, заставив заплатить кровью за кровь, убив его сына.

Чукчи признаны величайшими воинами севере, они не оставили шансов онкилонам

История заканчивается тем, что отчаянный Крехай, собрав последователей, уплыл на новый остров, куда позже прибыли другие онкилоны-беглецы.

Закат существования народности

По сравнению с соседями-чукчами обособленная группа онкилонов выделялась за счет национальной одежды и телосложения. Язык их был больше похож на тот, которым пользовались оседлые чукчи, а не их холенные собратья.

Такими мы запомнили онкилонов по советской экранизации фильма Земля Санникова

Земля́ Са́нникова — «остров-призрак» в Северном Ледовитом океане, который якобы видели некоторые исследователи в XIX веке (Яков Санников) севернее Новосибирских островов.

Данные wikipedia.org

Чтобы разузнать побольше о необычном народе, в экспедицию поочередно отправлялись смельчаки. Так им удалось обнаружить на м. Рыркайпий остатки селения, где сохранились некоторые предметы охоты, рыбалки и другие бытовые вещи.

Из-за постоянной дележки территории стесненных в пространстве онкилонов постепенно сместили на Новосибирские острова. Там они укоренились на длительный срок, так как за счет мягкого климата могли вести промысел в менее суровых условиях.

Новейшая карта Восточной Сибири, сочиненная в 1816 году. [Б.м.], 1816.
На карте, в Северном Ледовитом океане подписано «Земля видинная Санниковым». 

Точно так же как покрыта тайной история происхождения этого народа, никто точно не знают, куда они потом исчезли. Самая распространенная версия гласит, что после смены климатических зон люди предпочли сместиться на Аляску и расселиться по Гренландии.

По некоторым предположениям часть из них могла заселить землю Санникова или даже вернуться на материк.

Если ты из того же кишлака

Активную помощь в охране границы нам оказывало местное население, и в первую очередь члены отрядов и групп кишлачной самообороны – это было то, что осталось от постсоветского периода, когда в каждом населенном пункте приграничья создавались ДНД, и население активно привлекалось и участвовало в охране границы.

Это были люди, которые выросли на границе, хорошо знали участок местности в горах, каждый камень, пещеру и тропу. Именно в тот период закладывались, в том числе и из их числа, первые ростки местных кадров для создания национальной пограничной охраны Таджикистана.

В том же кишлаке Иол национальный гвардеец, он же и командир местного отряда самообороны Аламшо Рахматов оказывал большую практическую помощь командованию и личному составу 13-й заставы и ММГ-2 в охране сложнейшего горного участка заставы. Аламшо со своими людьми принимал практическое участие не только в охране границы, но и во всех боевых действиях на участках 12-й и 13-й застав.

На базе того же опорного отряда самообороны в последующем была сформирована застава, которая в числе первых была зачислена в штат 1 ОБр (СН) ПВ КНБ РТ, а многие её бойцы в перспективе стали кадровыми военнослужащими ПВ КНБ РТ.

Сам Аламшо ревностно и честно отслужил в ПВ КНБ более 25 лет во благо безопасности границы своей Родины и ушёл в запас в звании полковника.

Таких людей, как он, граница не отпускает, а притягивает, затягивает на всю оставшуюся жизнь.

Когда я в 2018 году посетил Республику Таджикистан, и состоялась моя встреча с Аламшо и ветеранами отряда на Шуробатском перевале, он мне сказал:

Такое не забывается

Проходят годы, но я часто вспоминаю своих таджикских друзей и ветеранов Московского пограничного отряда, которые верой и правдой служили, погибали, получали ранения и контузии, выздоравливали и снова становились в пограничный строй и защищали свою землю от врагов.

Такие как Аламшо Рахматов и Сафарали Сайфуллоевич по духу, чести и совести мои таджикские братья. Для них вполне справедливо будет употребить крылатое выражение Директора ФПС РФ генерала армии А. И. Николаева, что «пограничник – это состояние души».


Да, прошли годы, но человеческая память цепка, и люди помнят наши добрые дела, оказываемую бескорыстную помощь и доброе человеческое отношение, а также сострадание. Мы действительно всё делали искренне, от души, по чести и совести, так как понимали, что люди оказались в беде, и в той ситуации никто, кроме нас, помочь им не мог.

В своих суточных донесениях на имя командующего Группы докладывал не только обстановку и своё решение на охрану и оборону вверенного отряду участка границы, но и о тех проблемах, которыми жило население приграничья, о просьбах глав районов, поселков и кишлаков. Как правило, люди нуждались в медицинской помощи, лекарствах, муке, запчастях и ремонте дизель-генераторов и ГСМ.

Я не помню ни одного случая, чтобы за период командования пограничным отрядом кто-то из командующих запретил помощь топливом или продовольствием. Такого не было.

Всегда решение сводилось к одному:



Даже когда запасы муки на складе ПФС заканчивались, мы входили в положение конкретных групп населения, а именно детей, больных и рожениц.

В том же Пархарском районе была крайне тяжелая обстановка по заболеваемости, а после доклада коменданта участка полковника В. Г. Плетнёва о сложности обстановки и обращения главы района и старейшин, духовенства – оказать помощь мукой, доложил командующему генерал-майору В. Ф. Грицану о сложившейся ситуации и необходимости в помощи.

Ответ и приказ его были в одной формулировке:


Молва о помощи разлетелась мгновенно по всей области, и в один из дней сам Сангак Сафаров вышел со мной на связь и сказал:


Я ему сказал, что это был приказ командующего, он санкционировал все мои действия.

Он ответил, что в скором времени ему лично предстоит встретиться с командующим, и он выразит персонально слова благодарности. При этом особо подчеркнул, что придёт время и на земле Таджикистана наступит мир и согласие, но население приграничья никогда не забудет того, что вы делаете.

И еще добавил:


Что тут скажешь – это жизнь, всё бывает, так как вся наша жизнь состоит из эмоций и поступков. Забыли, что называется, проехали.

На контроле у Москвы...

1992 и 1993 годы были крайне тяжелыми, но именно чётко выверенная линия поведения и нашего присутствия, грамотные упреждающие мероприятия и действия по выставлению блокпостов и взятию под контроль транспортных узлов, дорог и коммуникаций гарантированно обеспечили нам защиту от удара в спину. Мы могли спокойно и полностью заниматься границей.

С Сангаком Сафаровым у меня сложились доверительные, но вполне официальные деловые отношения, которые зачастую помогали в решении важных вопросов, относящихся к компетенции пограничных органов в пределах тех полномочий, которыми я был наделен, как начальник пограничного отряда. Да и сам характер обстановки нацеливал и обязывал меня это делать.


Приведу такой пример.

На календаре был ноябрь 1992 года. В один из дней по закрытому каналу связи позвонил начальник штаба ГПВ полковник В. В. Кочнев и поинтересовался последними данными обстановки, положением дел на заставах.

По завершению моего доклада он сказал, что командующий генерал-майор В. Ф. Грицан с Чрезвычайным и полномочным послом России М. И. Сенкевичем, с членами правительственной делегации Таджикистана и главой миссии ОБСЕ в РТ находятся в лагере беженцев на участке Пянджского отряда в Тигровой балке.

Там сейчас идут сложные переговоры с афганской стороной по урегулированию проблем с беженцами. Но, как оказалось – это было не главным.

Главным для меня стало то, что он довел до нас уже в форме приказа командующего, суть которого сводилась к следующему:


Из приказа мне стало предельно ясно и понятно, что моя задача состоит в том, чтобы сделать всё возможное, чтобы этого не произошло.

Более того, необходимо было решить вопрос с С. Сафаровым, чтобы задержанных передали мне, и я доставил их в целости и сохранности в Душанбе.

Такой задачей я был не просто удивлён, а честно говоря, обескуражен.

Я сделал попытку сказать Валерию Васильевичу Кочневу своё мнение, мол, если дипломаты не могут этот вопрос решить, то мне, начальнику пограничного отряда, и подавно эта задача непосильна.

Он меня остановил и сказал:



Да, времени у меня не было на разговоры, приказ есть приказ и его надо выполнять.

Я поставил задачи начальнику штаба подполковнику С. Ф. Игнашевичу и начальнику разведки В. П. Соколу на период своего отсутствия и проинформировал о цели вылета начальника отдела контрразведки.

Затем позвонил Сангаку Сафарову и сообщил ему о том, что через тридцать минут вылетаю на вертолёте в Курган-Тюбе к нему в гости.

Пограничная дипломатия

Получив от него добро и согласие на встречу, я вылетел.

По прибытию в 141-й МСП из кабинета командира полка полковника Мекеркулова связался с Сангаком Сафаровым и обговорил с ним порядок своего перемещения от полка до его штаба, а также попросил предупредить об этом его подчинённых на всех блокпостах по маршруту движения. Командир полка для этой поездки выделил свой командирский УАЗ.

По прибытию, возле Штаба Народного Фронта меня ждали и без промедления провели к Председателю НФ Сангаку Сафарову. Мы тепло с ним встретились, выпили по пиале чая, затем он пригласил своих заместителей, многих из которых я хорошо знал, как и членов Военного Совета Народного Фронта.

В ходе встречи мы переговорили об обстановке на границе и в тыловых районах Таджикистана. После определённых формальностей мы остались с Сангаком Сафаровым одни, и у нас пошёл обстоятельный и тяжёлый разговор по той задаче, ради которой я прилетел.

До обеда мы с ним ни к чему не пришли, сделали оперативную паузу.

О серьёзности своих намерений оставаться у него в штабе до победного конца, то есть до положительного решения вопроса, я ему сказал сразу, так что мне некуда было спешить и, если улетать, то только с задержанными.

Время шло, а решения не было, вернее – оно было. Изначально казнить пленников было решено на Военном Совете Народного фронта, поэтому я и предложил Сангаку повторно вынести вопрос об освобождении пленников на Военный Совет. Сказал, что именно так требуется его рассматривать и никак иначе.

Я видел, как он умчался и как его разъедала гордыня и борьба мотивов.

Вернувшись, Сафаров мне открыто сказал:


Я ему тоже честно ответил:


Именно этим мучился Сангак и потому никак не соглашался объявить своё окончательное решение на проведение повторного заседания.

Я ему аргументированно доказывал, что пока не проведено следствие и не изучены все обстоятельства дела их участия в боевых действиях, а также не доказаны персонально те деяния, которые им ставятся в вину – это будет самосуд, банальное публичное убийство.
Такие акции крайне негативно воспримутся политическим и военным руководством в Москве и в столицах других республик, а в совокупности это может в глазах мирового сообщества основательно подорвать саму идею освободительной борьбы Народного Фронта Таджикистана и личный авторитет Сангака Сафарова и сыграет на руку оппозиции.

Как раз сейчас нельзя и не надо эти ошибки делать и создавать любого рода прецедент, чтобы они состоялись.

Изложил ещё раз просьбу провести экстренное заседание Военного Совета НФ и решить вопрос пленников ответственно и по-государственному.

Ближе к вечеру, в районе 18:00 Сангак Сафаров провел заседание Военного Совета. Пока оно шло, я находился в комнате отдыха и ждал его окончания, вернее – принятого на нем решения.

Заседание проходило непросто, но закончилось принятием решения о выдаче пленников.

Я дал слово Председателю НФ Сангаку Сафарову и членам Военного Совета, что лично привезу материалы решения судов относительно каждого пленника в отдельности. Я поблагодарил Председателя Народного Фронта и всех членов Военного Совета за их государственный подход к решению вопроса.

Когда мне представили для передачи пленников, на них было тяжело смотреть.

Практически все они были крайне измучены и еле стояли на ногах. Всем требовалась серьезная медицинская помощь. Кто связанный, кто в наручниках, они были посажены охраной в вертолёт.

Столько лет спустя

Я доложил с кабинета командира полка командующему о том, что все граждане освобождены и что через десять минут вылетаю в Душанбе.

Мы в районе 21:00 осуществили посадку на аэродроме 23-го авиаполка, где нас уже встречали. Доложил командующему генерал-майору В. Ф. Грицану о выполнении поставленной задачи, передал ему портфель со всеми полученными документами, а всех доставленных граждан передал начальнику охраны и госпитальным врачам.

Попросил разрешения у командующего на вылет в Московский, но он запретил и дал команду следовать с ним в управление Группы для полного и обстоятельного доклада, что было исполнено, а наутро в 08:00 я вылетел с экипажем Ми-8 в Московский.

Слово офицера, данное мною Сангаку Сафарову, что доведу до его сведения приговоры суда по каждому из осужденных, как и обещал – выполнил.

Много лет прошло с той тревожной поры.

Служебно-боевая деятельность пограничного отряда была весьма напряжённой и отчасти по некоторым её направлениям судьбоносной в прямом смысле этого слова, и есть факты и события в моей командирской судьбе и судьбе личного состава – весьма знаковые и незабываемые.


О них не принято было говорить и придавать публичности, но по истечении многих десятков лет сегодня о некоторых можно в общих чертах рассказать.

В тот период времени для нас повседневная обстановка была наполнена важными событиями, в которых и заключался весь смысл нашей пограничной жизни и судьбы, которая, наверное, вошла в каждого из нас, как патрон в патронник.

На командовании и личном составе Московского пограничного отряда лежала особая миссия, порой абсолютно никак не связанная со спецификой и родом нашей служебно-боевой деятельности, но сама обстановка заставляла нас эти задачи выполнять.

Так, по приказу руководства из Москвы было принято решение о проведении на базе Московского пограничного отряда переговоров представителей противоборствующих сторон.

Это был приказ, который чётко требовал создать все комфортные и безопасные условия Президенту, членам Правительства, депутатам Верховного Совета Таджикистана и лидерам оппозиции для проведения переговоров.

Времени на подготовку оставалось у нас крайне мало, всего двое суток. Разведка и контрразведка работали сообща не покладая рук, каждый командир подразделения знал и готовил людей к решению поставленных задач. Был введен особый режим.

Приняты и проведены дополнительные мероприятия по безопасности в самом военном городке с целью сохранения жизни и здоровья членов семей, женщин и детей в первую очередь. Школа, детский сад и дома были взяты под охрану. Был введен особый режим пропуска для въезда и выезда, входа и выхода за пределы территории части.

Все перемещения с 21:30 до 06:30 подпадали под режим комендантского часа. Все торговые точки вокруг гарнизона были убраны или закрыты. Аэродром взят под охрану личным составом ДШМГ. Усилена охрана штаба и органов военного управления отряда.

Каждый заместитель, офицер штаба и управления, а также командиры подразделений гарнизона знали свои задачи и порядок действий в чрезвычайной и экстремальной ситуации. Резерв первой очереди был рассредоточен по задачам и находился в постоянной боевой готовности к действиям по обстановке.

В районе спортивного городка были дополнительно подготовлены две вертолетные площадки, которые находились в ста метрах от места дислокации ДШМГ.

БМП были выведены и рассредоточены на инженерном дворе. Это гарантированно обеспечивало мгновенный выход и манёвр боевого резерва по трём направлениям, а также исключало риск блокирования его выдвижения в городских условиях.

-