«Когда нам предложат сдать студентов — мы скажем нет»

Расстаться — единственный вариант

— Почему вы уволились из колледжа?

— Новосибирский городской открытый колледж — частное образовательное учреждение. В нем было четыре учредителя, в том числе я. Три года он в таком формате существовал: сначала это был стартап, а теперь в колледже учится полторы тысячи студентов. Когда пришла пора говорить о том, что делать дальше, мы [с другими учредителями] пришли к тому, что по-разному понимаем дальнейшую судьбу колледжа. Тут как в семье: два человека живут, потом понимают, что не могут договориться. Единственный вариант — расстаться. Так и произошло.

— Ваш уход связан с давлением властей на студентов и колледж?

— Это вообще никак не связано. Те, кто про это говорит, подменяют понятия. [Мой уход] — исключительно наши договоренности.

— После увольнения вы анонсировали создание в Новосибирске нового колледжа. Что это будет за учреждение?

— Фактически существующее юрлицо разделилось на два: существующий Новосибирский городской открытый колледж и Новоколледж. Значительная часть команды перешла в новый колледж. У нас пять специальностей: реклама, экономика, дизайн, право, IT. Сейчас Новоколледж уже функционирует, мы ведем набор [абитуриентов].

— Чем будет отличаться новый колледж от старого?

— Наш колледж будет таким, каким и был. У нас есть несколько ключевых идей: человекоцентричность, индивидуальная образовательная траектория. Есть идея развиваться через отделения — обучать не в одном общем кампусе, а в отдельных маленьких в разных частях города. Все эти идеи не новые, но мы будем их развивать. «Колледж, построенный вокруг человека» — все вокруг об этом говорят, но никто не делает. Мы делаем.

— По каким критериям вы отбираете абитуриентов?

— Мы всех не берем, не пылесосим рынок в поисках тех несчастных, кто очень хочет к нам прийти. У нас с самого начала были вступительные испытания. Сейчас это комплексная история. Мы хотим, чтобы Новоколледж не был филиалом комиссии по делам несовершеннолетних и мы не занимались нравственным воспитанием подрастающего поколения, хотя относительное количество колледжей именно такие. Нам с самого начала хотелось, чтобы к нам приходили люди, которые хотят учиться, развиваться в дружелюбной атмосфере, — такая история нам интересна.

Припаивать ручки к горшкам

— У себя в постах вы писали, что хотите создать самый гуманистический колледж. Что это значит?

— Принципиально есть два типа колледжей. Первый тип говорит: «Вот есть некая рабочая функция. Дорогой друг, мы тебя сейчас к ней подготовим. Вот у нас есть партнер, которому нужны специалисты, умеющие припаивать ручки к горшкам. В итоге получаются горшки с ручками, а ты получаешь рабочее место». Это — не человекоцентрический подход: если тебе не нравится припаивать горшки к ручкам, то это твои проблемы. Если ты гуманитарий — это твои проблемы. А мы говорим, что в современном мире любой человек может развиваться, зарабатывать. Главное — раскрыть его сильные стороны, таланты, которые в нем есть. Это принципиально разные подходы.

— В современной России возможно создать учебное заведение, о котором вы говорите? И нужно ли оно сегодня государству?

— Мы уже три года работаем и видим, что людям такой подход нужен, что он эффективен.

Людей, которые к нам после школы приходят, мы полгода учим не бояться взрослых.

Это может звучать смешно, но это так: в типичной российской школе на тебя орут, называют по фамилии, обращаются на «ты». Первые полгода студенты боятся попросить справку об образовании после того, как с ними 10 лет разговаривали как с пылью дорог. Так что это нужная вещь. И второе: чем либералы вроде нас отличаются от псевдопатриотов? Псевдопатриоты говорят, что все должны быть одинаковыми: поднимать флаг с утра, учить историю, шагать строем. А либералы говорят: да классно, что все будут разными. Если кто-то хочет учиться в казачьем училище, шагать строем, учить историю России с первого класса — пускай, если это их выбор. Но кто-то этого не хочет, а хочет рисовать, заниматься творчеством. И такие колледжи должны быть, и патриотические, и религиозные, и гуманитарные — и всякие разные. И пусть у человека, как в любом рынке, будет выбор между патриотическим колледжем и творческим. Главное — запрещать ничего не надо.

— Вы не боитесь, что ваш колледж не сможет долго работать?

— Я боюсь много чего, но волков бояться — в лес не ходить. Мы делаем дело, которое нужно людям. Мы не против кого-то его делаем, а говорим: «Мы хотим принимать людей такими, какие они есть, и развивать их лучшие стороны». Мы не делаем ничего страшного, никакую пятую колонну мы не учим, закон об образовании не нарушаем. Они говорят: «Мы не хотим ходить строем». А что в этом страшного? Мы строго соблюдаем закон об образовании, все делаем.

Ну не выстраиваем мы студентов буквами Z — но и никакой нормативный акт не требует этого.

Образование — пожалуй, последняя сфера публичной жизни в России, которая не подверглась массовым ограничениям. Политические партии — понятно, СМИ — тысячу или две тысячи сайтов закрыли после 24 февраля. Но с образованием сложнее. В Новосибирске 220 школ, в них работает несколько тысяч учителей. Невозможно их всех проконтролировать. Это не сайт зарубежного издания, который можно закрыть — и все. Если ты хочешь, чтобы у тебя все учителя одинаковую версию истории излагали, — не выйдет. Учитель не робот, а человек. Люди старшего поколения говорят: «Ну вводят они там что-то, а у нас была история КПСС!» Все ее изучали, никто не верил. Могут быть какие угодно репрессии в сфере образования, но выполнить и проконтролировать их невозможно.

«Студента не должны подвергать публичной порке»

— Расскажите про воспитательные беседы. Вы их провели?

— Та ситуация, которую все раздули, ничего не стоит. Совершенно типичная ситуация. При любом правонарушении или подозрении на него правоохранительные органы обращаются в колледж, школу, вуз, в котором учится студент. В любом случае, а не только когда он выходит на митинги за Навального. Даже если студент перешел железнодорожные пути не в том месте — собирают комиссию по делам несовершеннолетних и в протоколе записывают, что в соответствующем учебном заведении нужно провести беседу со студентом-негодяем. Они просто делают свою работу. Это не потому, что упыри сидят и хотят, чтобы всех наказали. Другое дело, что ребят, которые высказывают свое недовольство происходящим, наказывают в их учебных заведениях. Но это неправильно и незаконно.

— Вы говорили про поддержку студентов, которые высказывают свою позицию. Как должна проводиться такая работа в учебном заведении?

— Идете вы со своим ребенком по улице, и тут на него какая-то тетенька агрессирует и говорит: «Вот какой ты плохой мальчик, так себя вести нельзя». Нормальный вариант развития событий: вы должны сказать этой тетеньке, что это ваш ребенок и вы сами разберетесь с его воспитанием. А есть еще ненормальный вариант. Вы можете сказать: «Да, мой ребеночек, тетенька недовольна, извинись перед ней».

Своих детей нужно защищать от агрессии и странного поведения других взрослых.

Сначала нужно их защитить от этого, а если очень хочется воспитать — поговорить, но не публично, а когда вы будете наедине. Не надо ребенка публично унижать перед чужими людьми. Это базовые принципы нормального гуманистического воспитания. И для меня совершенно очевидно, что эти принципы должны применяться в педагогике. Когда студент где-то накосячил и это не связано с честью, достоинством и жизнью других людей, то мы его не должны подвергать публичной порке. Когда человек выходит с плакатом «Нет *****» и его за это наказывают, я лично не вижу поводов дополнительного наказания [в учебном заведении]: его государство уже наказало.

— Вы переживаете за будущее своих студентов? Вдруг кто-то скажет, что вы их в колледже избаловали своим отношением и они завтра устроят условную революцию, — что вы на это ответите?

— Я уверен, что эти люди революцию никогда не устроят. Чем мы можем их избаловать? Тем, что говорим, что своих не сдаем? Или тем, что они наши студенты и мы несем за них ответственность? Мы говорим им, что, когда нам предложат их сдать, мы скажем нет. Просто когда мы выбираем между пропагандистскими уроками и нормальным фундаментальным образованием, научной картиной мира — я выбираю последнее. Это называется не «разбаловать», а «дать хорошее образование». Человек с хорошим образованием, который понимает последствия революций, никогда никаких революций делать не будет. Потому что понимает, что любые войны и революции — это кровь, насилие, жертвы среди населения и не стоит так делать. Есть цивилизованные методы решения конфликтов — неагрессивные. Всегда работает закон: чем образованнее человек, тем менее он агрессивен. Я больше верю, что революции устраивают те, кому все запрещают, кого гнобят и наказывают.