«Горячей любви никогда не было»: история пары, прожившей вместе больше 70 лет без ссор и ревности

Антонина и Владимир Сибцовы вместе уже 73 года. Они родились и выросли в деревне Малоирменка, которая находится в 120 километрах от Новосибирска. Несмотря на серьёзный возраст — одному 93 года, другому 94, — они по-прежнему живут вдвоём, в своём небольшом доме с печкой. День свадьбы отмечают до сих пор, правда, скорее благодаря детям и внукам, которые регулярно приезжают их навестить. Корреспонденты НГС побывали в гостях у пожилой пары. Антонина Михайловна и Владимир Семёнович обошлись без рассказов про «секреты семейного счастья» и даже воспоминаний о любви. Они просто и откровенно рассказали о том, как смогли обойтись без ссор и ревности, вырастить троих детей и не утратить чувство юмора.

Антонина Михайловна всё время тараторит, а Владимир Семёнович больше молчит. Она подшучивает над его молчаливостью, а он лишь улыбается ей в ответ. Они живут в небольшом доме в центре деревни Малоирменка. Ей 93 года, ему — 94. 12 ноября они отметили очередную годовщину со дня свадьбы.

— 12 ноября было 73 года, — говорит Антонина Михайловна. — Я хожу, молчу, а Володька говорит: «Сибцова, наверное, стопочку надо».

В этот раз был будний день, поэтому праздник устраивать не стали, но «телефон от уха не отходил», говорит Антонина Михайловна. Обычно на все годовщины и остальные праздники к ним приезжают дети и внуки. Сын Сибцовых живёт в Казахстане, дочь — в соседней деревне Козиха. У них был ещё третий сын, но он умер 25 лет назад.

На вопросы корреспондентов в основном отвечает Антонина Михайловна. Владимир Семёнович сидит рядом и внимательно слушает свою жену.

Встреча

— Володька, мы как с тобой дружили? Да не дружили мы. Ну знакомы и знакомы были с детства. Может, и была симпатия, сейчас-то уже забылось всё. А свадьба, ну какая свадьба в 46-м году? Посидели у них в старой избёнке, на завтра к моему отцу поехали, на Михайлов день. Вот и наша свадьба. У меня снохи, дочери спрашивают: «На свадьбе ты хоть в платье белом была?». А мне, помню, просто нянька сшила из лоскутов какую-то кофту, это новая, значит, считалась. Вот в ней и была. Одни друзья подарили килограмм масла, другие полотенчико.

Потом мы ещё пошли венчаться — девки-то, монашки, покоя не дали. Ну и вот они там читали-читали, всё это надевали, в общем, делали от и до, как надо. Потом мы стоим, а батюшка говорит: «Давайте по русскому обычаю приложитесь друг к другу». Мой муж стоит. Я говорю: «Володька, целуй меня. Слышишь, что батюшка сказал?». Ну какой там поцеловал — в щёку чмокнул. А целоваться — сопли делить, я сроду этого не люблю.

Да, мы привыкли друг к другу, свои люди, одна семья. Детей, конечно, нажили. Уехать отсюда мыслей не было. А когда нам было мыслить особо? Мы работали.

О конфликтах

— Да он-то счастливый, потому что на всем готовеньком (смеётся). И стряпня каждый день, шаньги, блины. Везде сама хлопочу. Надо было мотоцикл — я в город на базу ездила, сама его покупала, привозила, а он в стороне. Да не тяготило меня. А куда деваться? Расходиться — ни разу этого не было. Скандалы — иногда, только, может, когда я приду, а он выпил. Я начинаю ругаться, тогда он встанет, телевизор включит — и всё. С ним неинтересно ругаться. Интересно же, когда я тебе, а ты мне, то есть когда зубатишься. А этот молчит, вот и вся ругань, так что какие разводы-расходы? Не было такого.

Про молодость

Антонина Михайловна: «В сиротстве жили, я осталась сиротой в 6 лет. Мама рано умерла от брюшного тифа, нас осталось трое. Мы не знали, будем жить лучше или нет, нам казалось, что хорошо живем, главное, лета дождаться — там медунки пошли, почки, ягодки.

С 7 лет работала. Колхоз назывался "День Октября". Нас брали осот полоть руками. Брату было четыре года, тоже звала с собой. Говорю: "Пойдем, Федя, тебе тоже кусочек дадут". Народу много, ребятня, два колхоза, мы жили все как в одной семьей. Шесть классов закончила, потом война. Володька ночью сейчас до сих пор воюет, бегает от немцев, наверное».

Владимир Семёнович: «Я в кавалерии служил, там был такой ручной пулемёт Дегтярева. Ранило 25 января в Восточной Пруссии, лежал там в полевом госпитале. Ночью, на 9 мая, началась стрельба, а мы с американцами тогда соединялись, уже не воевали. Думаем, что такое. А потом уже услышали: "Победа!". Потом домой своим ходом на лошадях возвращались».

Друг о друге

— А черт его знает, какие у него сильные стороны. Володька, ты чего, немой? (Смеётся). Он не любит разговаривать. Три мотоцикла исхлестал (смеётся). Мы с ним по ягоды ездили, так он меня возил как дрова. Если в тот момент говорить — так язык откусишь. Кочки — не кочки... А если со Славой сядем (Слава — сын. — Прим. ред.), так он как по воде. Муж мой очень честный, справедливый, он не обманет, не украдет. Он такой и есть. Человека не обидит. Я его хвалю, он меня никогда не хвалил (смеётся).

Про ревность

Антонина Михайловна: «Не знаю, горячей любви у меня никогда не было. Ну, конечно, когда уедет, ждёшь его: что-то Володьки долго нет, думаешь, ладно с ним или не ладно. А так-то мы всё время дома. К кому ревновать? (Смеётся). А он меня не ревновал, потому что я дома ночевала. Вообще он знает, что я его не брошу, вот и всё. А я его знаю вдоль и поперёк».

Владимир Семёнович: «Нет, я не ревновал, уверен был».

Про быт

— У него сейчас одна работа — дров принести. А я стряпаю, правда, уже меньше, потому что потом не встану. Его любимое — шаньги картовные — из толчёнки. Он сейчас там спит, я здесь, мы теперь мешаем друг дружке. Не до таких же пор спать вместе. Я ночью иногда похожу, в окошко погляжу, достану сухарей — погрызу. А он только лёг, уже поехал.

Я со свекровкой прожила 26 лет. Вот Володька — вылитая его мама. Я работала днём, а по ночам белила и стирала. Когда белила, то её на кровати передвигала, обратно ставила. Она утром вставала и спрашивала: «Ты что, в избе выбелила?». Ничего не слышала, получается.

О жизни

— Сейчас чего нам бояться? Знаем, что скоро смерть. А страшно, не страшно, но ведь нет таких людей бессмертных. Вместе редко, кто в один день, может, на большое число одна единица. Я говорю ребятишкам — зачем вы нам везете, что-то покупаете. А они, мол, опять затеяла, ругаются на нас. А мы прожили в деревне, хвалиться не любим. Но мы на хорошем счету, люди нас уважают. Мы не пакостливые, общительные. Вот так мы и прожили.