Дмитрий Быков (опрос) // «Сеанс», 8 сентября 2020 года
Вчера в Венеции состоялась мировая премьера фильма Андрея Кончаловского «Дорогие товарищи!». Мы попросили критиков, видевших картину, кратко о ней рассказать. Говорят Андрей Плахов, Дмитрий Быков, Зинаида Пронченко, Борис Нелепо, Петр Шепотинник, Василий Корецкий, Инна Денисова, Вадим Рутковский, Ася Колодижнер и Егор Беликов.
Дмитрий Быков
Новый фильм Кончаловского — довольно неожиданное высказывание, поскольку оно, так сказать, не за и не против власти, не о жестокости советских порядков и не о бесплодности массового протеста. Это некий итог долгой жизни и работы в многих странах, на Востоке и на Западе, и вывод о том, что всякий порядок вещей абсолютно бесчеловечен, всякая власть исходит из государственной необходимости и всякий человек видит не далее собственного опыта. Однако есть в мире случайные исключения, хорошие люди, которые только и могут друг друга спасать; есть эксцессы человечности, счастливые волшебные припадки милосердия, пузыри воздуха в ледяной глыбе. И мир, в целом устроенный жестоко или по крайней мере без учета человеческих надежд и страданий, иногда спасается только благодаря бесконечной милости Божией, которая и явлена в финале этой картины; в эту концепцию случайной милости укладываются, по-моему, все картины Кончаловского, которого вечно упрекают в непоследовательности и эклектизме. В надежде на эту счастливую случайность он абсолютно последователен, но никогда эта мысль не проводилась у него так откровенно; а уповать на государство или борцов с ним он давно не в состоянии, и все его политические высказывания тоже укладываются ровно в эту концепцию. Ему нигде не нравится и везде плохо, но люди, к счастью, не безнадежны. (Кстати, в сценарии «Андрея Рублева», где русские князья ничем не лучше татарвы, а христиане не добрей язычников, это тоже прослеживается). Само собой, это сильная работа Высоцкой, но и поразительный дебют Юлии Буровой. Если она не станет актрисой первого ряда, то только потому, что ей нечего будет играть.
Андрей Плахов
Черно-белый фильм энергично снят и смонтирован, но основная нагрузка падает на исполнителей, и прежде всего на Юлию Высоцкую. Режиссер рассматривает Людмилу как инкарнацию античных героинь — Медеи и Антигоны. Будучи полными противоположностями, обе оказываются перед выбором: пожертвовать ли родственными чувствами ради женской страсти (в фильме ее символическим объектом выступает Сталин) или законов земной власти. Поначалу строящая образ на бытовых штрихах, актриса во второй половине фильма достигает трагедийного накала, оправдывая даже некоторую театральность кульминационных сцен.
Борис Нелепо
«Дорогие товарищи!» — один из лучших фильмов Андрея Сергеевича Кончаловского. По степени мастерства это уровень голливудского кино времен его расцвета; такую ассоциацию навевает и черно-белое почти что квадратное изображение. Построение кадра, мизансцена, монтаж, ритм — тот случай, когда от самой формы фильма испытываешь невероятное удовольствие. Юлия Высоцкая играет партийную работницу Людмилу, словно наследует Инне Чуриковой из «Прошу слова» Глеба Панфилова.
Мне лично неинтересно рассуждать о созвучности фильма тем или иным сегодняшним протестам, хотя, конечно, «Дорогие товарищи!» представляют собой «урок истории». Но Кончаловский сравнивает главную героиню с Антигоной. Значит, трагедия. И больше всего меня занимает и завораживает то, как тонко и подробно здесь показано столкновение с усложняющимся на глазах, полным противоречий миром; непонимание того, как иметь с ним дело. Неоднократно подчеркивается верность Людмилы Сталину. Она очень понятно сама это объясняет: «Раньше было ясно, кто враг, а кто друг». Как сориентироваться и не сойти с ума в мире, где вроде бы оттепель, должно дышаться легко, в кинотеатрах сменяют друг друга фильмы со словом «весна» в заголовке, а Хрущев при этом направляет солдат и снайперов расстреливать безоружную толпу? Спасительной соломинкой для героев оказывается песня из «Весны» Александрова; сталинский кинематограф предлагал упрощенную и понятную модель мира, за которую хочется зацепиться Людмиле. Не получится. «Дорогие товарищи!» невозможно не смотреть через призму возраста Кончаловского и его фильмографии: в том 1962 году, который ему теперь приходится тщательно реконструировать, он уже снимал кино сам и снимался у Хуциева. И мне кажется, что вопросы, которые он задает в этом фильме самому себе, — предельно откровенны. Искренне надеюсь на «Золотого льва».
Василий Корецкий
Хитрое кино, сделанное с трезвым политическим расчетом: и вашим, и нашим. Для наших — слезно-водочная трагедия о русском фатуме, от которого не спасет ни партбилет, ни синяя фуражка (ждем премьеры на «России 1»?), и русском бунте — бесполезном, а потому и крайне нежелательном (для особо начитанных имеются цитаты из Чехова). Для ваших — ужасы социализма, всегда и везде актуальная тема чрезмерности отправления власти (вчера в Новочеркасске — сегодня в Каталонии), ретростайл с прицелом на Павликовского и совершенно оперная бесконечная кульминация (в Италии маэстро известен как раз постановкой Годунова). Умение сидеть на двух стульях — важный навык выживания при любой системе; занятно смотреть, как мастерски режиссер закручивает историческую фактуру в загогулину, в которой и либерал, и твердый государственник увидит свою правду.
Зинаида Пронченко
1. Как истинный оппортунист он не смог пройти мимо духа времени, поэтому сделал по-настоящему антисоветский (антикэгэбэшный даже) фильм. Учитывая, что советское сейчас живее всех живых, а КГБ и вовсе бессмертно, «Дорогие товарищи!» смотреть очень страшно. Страшно, что подобные фильмы настолько сегодня актуальны.
2. Кончаловский использует вроде бы затертые образы, которые уже не принадлежат кино или искусству в целом. Делает это сознательно. Поэтому его фильм не художественное, а сугубо политическое высказывание. В отличие от картины Твердовского про «Норд-Ост», который наивно хочет рану заштопать методом, разными там приемами, концептуальными или попроще. Цинизм, как утверждает Константин Богомолов, признак честности. Вот Кончаловскому и карты в руки.
3. Гениальный совершенно «дед» Юлии Высоцкой говорит в фильме: на Дону Бога нет, и этот вопрос требует обсуждения. В России Бога нет, и Кончаловский это «Дорогими товарищами!» обсудил.
4. Вступительные титры: «Минкульт России», «Россия 1», Алишер Усманов представляет — появились на экране под оглушительные громовые раскаты (нынче на Лидо непогода). И это тоже аргумент в пользу смерти Бога, ведь только в его отсутствие сии титры возможны перед кино о трагедии в Новочеркасске.
5. Власть в России не умеет ничего другого, кроме как карать. Кончаловский об этом заявляет прямо, ведь ему нечего бояться, кроме кары божьей — ну а тут см. пункты 3 и 4.
Егор Беликов
Кончаловскому несказанно повезло снять этот фильм до карантина и выпустить уже после. В отличие от прочего радиотеатра, что показывают в венецианском конкурсе, ему удалось по чистому стечению обстоятельств зацепить нужный нерв, не только в правильную сторону продолжить тему отношений человека и истории из «Рая», но и верно осмыслить при помощи точно подобранного и ранее в кино, кажется, не засвеченного эпизода в Новочеркасске вечно амбивалентные отношения человека и государства. Тотальность контроля вечно оправдывается соображениями о всеобщем будущем благополучии, любимая родина вечно подразумевает благо и вечно совершает зло — даже для тех, кто всеми силами поддерживает линию партии. Вот и героиня Юлии Высоцкой — коммунистка, которая после расстрела толпы безуспешно разыскивает собственную, возможно, погибшую дочь и не находит сил, чтобы произнести очередную фальшивую речь, одобряющую жесткие меры по противодействию гражданскому недовольству. В этом ее несогласии видится объяснение механики любого внутреннего противодействия. Странно сравнивать, но даже того, что возникло после введения очевидно тоталитарного масочного режима, оправданного, разумеется, самыми «разумистскими» сентенциями. Уверен, что членам жюри, у которых за эти две недели немало натрутся уши от тесемок на маске, это понятно. В этот слабый для Венецианского фестиваля год, грех было бы не дать за очевидности, проговоренные в «Дорогих товарищах!» мастерски и четко, Кончаловскому «Золотого льва».
Ася Колодижнер
Думал ли Андрей Сергеевич Кончаловский об актуальной повестке или «Дорогие товарищи!» оказались в Венеции в разгар всеобщего брожения по воле случая, не так уж важно. История восстания, случившегося однажды в России, долгие годы почти неизвестного, теперь уже не будет белым пятном в нашей и без того избирательной исторической памяти. О безусловных художественных достоинствах фильма подумаем завтра. Сегодня важно, что появилось внятное и мощное художественное высказывание о Новочеркасском мятеже.
Вадим Рутковский
Это, конечно, и политическое кино, сдержанным стилем и чёрно-белой картинкой напоминающее итальянскую классику 1960-х — Франческо Рози, например. И высказывание о России, где испокон веков на одной груди носят, как в песне Высоцкого, профиль Сталина, на другой — Маринку анфас. Но в первую очередь, «Дорогие товарищи!» — отличная мелодрама; не разрыдаться в финале — всё равно, что остаться равнодушным к улыбке Кабирии; Юлия Высоцкая — грандиозная. И энергии 83-летнего Кончаловского завидую белой завистью; вот уж кого не назовёшь стариком, даже справившись в Википедии о возрасте. Одно «но»: насколько крепко фильм держит внимание во время просмотра, настолько же быстро и отпускает; я пока не разобрался, что тому причиной. Может, пресловутый профессионализм автора, позволяющий с равной легкостью снимать в любом жанре и оборачивающийся чрезмерной гладкостью-ладностью рассказа. Всё без задоринки — и ясно с первого просмотра.
Петр Шепотинник
Низкие истины агрессии против праведного народного бунта и возвышающий обман надежды на то, что голос обреченных будет когда-то всё-таки услышан. Мощный аккорд в карьере Мастера. Надеюсь, не последний.
Инна Денисова
«Дорогих товарищей» интересно рассматривать в сравнении с «Конференцией» Ивана Твердовского. Оба — о «засекреченных» спецоперациях с участием органов безопасности, оба писались на документальном материале, оба увидены «глазами одной женщины», оба — о конфликте матери с дочерью, оба — о частной трагедии на фоне общей.
Теперь о различиях. Кончаловский снимает про СССР. Его герои существуют в парадигме отношений со Сталиным, которые они выясняют прямым текстом, и прежде всего с сами с собой. Твердовский говорит о начале нулевых, чеченских войнах и связанном с ними страхе, который мы все избегаем и замалчиваем. Сам он тоже избегает, рассказывая о нем метафорически. Кончаловский же, говоря об СССР, рифмует рассказ с днем сегодняшним, когда ничего не меняется — и запрещенные протесты, и методы спецслужб, и Сталин, о котором не перестают мечтать люди, не желающие быть свободными.
Новый фильм Кончаловского — довольно неожиданное высказывание, поскольку оно, так сказать, не за и не против власти, не о жестокости советских порядков и не о бесплодности массового протеста. Это некий итог долгой жизни и работы в многих странах, на Востоке и на Западе, и вывод о том, что всякий порядок вещей абсолютно бесчеловечен, всякая власть исходит из государственной необходимости и всякий человек видит не далее собственного опыта. Однако есть в мире случайные исключения, хорошие люди, которые только и могут друг друга спасать; есть эксцессы человечности, счастливые волшебные припадки милосердия, пузыри воздуха в ледяной глыбе. И мир, в целом устроенный жестоко или по крайней мере без учета человеческих надежд и страданий, иногда спасается только благодаря бесконечной милости Божией, которая и явлена в финале этой картины; в эту концепцию случайной милости укладываются, по-моему, все картины Кончаловского, которого вечно упрекают в непоследовательности и эклектизме. В надежде на эту счастливую случайность он абсолютно последователен, но никогда эта мысль не проводилась у него так откровенно; а уповать на государство или борцов с ним он давно не в состоянии, и все его политические высказывания тоже укладываются ровно в эту концепцию. Ему нигде не нравится и везде плохо, но люди, к счастью, не безнадежны. (Кстати, в сценарии «Андрея Рублева», где русские князья ничем не лучше татарвы, а христиане не добрей язычников, это тоже прослеживается). Само собой, это сильная работа Высоцкой, но и поразительный дебют Юлии Буровой. Если она не станет актрисой первого ряда, то только потому, что ей нечего будет играть.
Андрей Плахов
Черно-белый фильм энергично снят и смонтирован, но основная нагрузка падает на исполнителей, и прежде всего на Юлию Высоцкую. Режиссер рассматривает Людмилу как инкарнацию античных героинь — Медеи и Антигоны. Будучи полными противоположностями, обе оказываются перед выбором: пожертвовать ли родственными чувствами ради женской страсти (в фильме ее символическим объектом выступает Сталин) или законов земной власти. Поначалу строящая образ на бытовых штрихах, актриса во второй половине фильма достигает трагедийного накала, оправдывая даже некоторую театральность кульминационных сцен.
Борис Нелепо
«Дорогие товарищи!» — один из лучших фильмов Андрея Сергеевича Кончаловского. По степени мастерства это уровень голливудского кино времен его расцвета; такую ассоциацию навевает и черно-белое почти что квадратное изображение. Построение кадра, мизансцена, монтаж, ритм — тот случай, когда от самой формы фильма испытываешь невероятное удовольствие. Юлия Высоцкая играет партийную работницу Людмилу, словно наследует Инне Чуриковой из «Прошу слова» Глеба Панфилова.
Мне лично неинтересно рассуждать о созвучности фильма тем или иным сегодняшним протестам, хотя, конечно, «Дорогие товарищи!» представляют собой «урок истории». Но Кончаловский сравнивает главную героиню с Антигоной. Значит, трагедия. И больше всего меня занимает и завораживает то, как тонко и подробно здесь показано столкновение с усложняющимся на глазах, полным противоречий миром; непонимание того, как иметь с ним дело. Неоднократно подчеркивается верность Людмилы Сталину. Она очень понятно сама это объясняет: «Раньше было ясно, кто враг, а кто друг». Как сориентироваться и не сойти с ума в мире, где вроде бы оттепель, должно дышаться легко, в кинотеатрах сменяют друг друга фильмы со словом «весна» в заголовке, а Хрущев при этом направляет солдат и снайперов расстреливать безоружную толпу? Спасительной соломинкой для героев оказывается песня из «Весны» Александрова; сталинский кинематограф предлагал упрощенную и понятную модель мира, за которую хочется зацепиться Людмиле. Не получится. «Дорогие товарищи!» невозможно не смотреть через призму возраста Кончаловского и его фильмографии: в том 1962 году, который ему теперь приходится тщательно реконструировать, он уже снимал кино сам и снимался у Хуциева. И мне кажется, что вопросы, которые он задает в этом фильме самому себе, — предельно откровенны. Искренне надеюсь на «Золотого льва».
Василий Корецкий
Хитрое кино, сделанное с трезвым политическим расчетом: и вашим, и нашим. Для наших — слезно-водочная трагедия о русском фатуме, от которого не спасет ни партбилет, ни синяя фуражка (ждем премьеры на «России 1»?), и русском бунте — бесполезном, а потому и крайне нежелательном (для особо начитанных имеются цитаты из Чехова). Для ваших — ужасы социализма, всегда и везде актуальная тема чрезмерности отправления власти (вчера в Новочеркасске — сегодня в Каталонии), ретростайл с прицелом на Павликовского и совершенно оперная бесконечная кульминация (в Италии маэстро известен как раз постановкой Годунова). Умение сидеть на двух стульях — важный навык выживания при любой системе; занятно смотреть, как мастерски режиссер закручивает историческую фактуру в загогулину, в которой и либерал, и твердый государственник увидит свою правду.
Зинаида Пронченко
1. Как истинный оппортунист он не смог пройти мимо духа времени, поэтому сделал по-настоящему антисоветский (антикэгэбэшный даже) фильм. Учитывая, что советское сейчас живее всех живых, а КГБ и вовсе бессмертно, «Дорогие товарищи!» смотреть очень страшно. Страшно, что подобные фильмы настолько сегодня актуальны.
2. Кончаловский использует вроде бы затертые образы, которые уже не принадлежат кино или искусству в целом. Делает это сознательно. Поэтому его фильм не художественное, а сугубо политическое высказывание. В отличие от картины Твердовского про «Норд-Ост», который наивно хочет рану заштопать методом, разными там приемами, концептуальными или попроще. Цинизм, как утверждает Константин Богомолов, признак честности. Вот Кончаловскому и карты в руки.
3. Гениальный совершенно «дед» Юлии Высоцкой говорит в фильме: на Дону Бога нет, и этот вопрос требует обсуждения. В России Бога нет, и Кончаловский это «Дорогими товарищами!» обсудил.
4. Вступительные титры: «Минкульт России», «Россия 1», Алишер Усманов представляет — появились на экране под оглушительные громовые раскаты (нынче на Лидо непогода). И это тоже аргумент в пользу смерти Бога, ведь только в его отсутствие сии титры возможны перед кино о трагедии в Новочеркасске.
5. Власть в России не умеет ничего другого, кроме как карать. Кончаловский об этом заявляет прямо, ведь ему нечего бояться, кроме кары божьей — ну а тут см. пункты 3 и 4.
Егор Беликов
Кончаловскому несказанно повезло снять этот фильм до карантина и выпустить уже после. В отличие от прочего радиотеатра, что показывают в венецианском конкурсе, ему удалось по чистому стечению обстоятельств зацепить нужный нерв, не только в правильную сторону продолжить тему отношений человека и истории из «Рая», но и верно осмыслить при помощи точно подобранного и ранее в кино, кажется, не засвеченного эпизода в Новочеркасске вечно амбивалентные отношения человека и государства. Тотальность контроля вечно оправдывается соображениями о всеобщем будущем благополучии, любимая родина вечно подразумевает благо и вечно совершает зло — даже для тех, кто всеми силами поддерживает линию партии. Вот и героиня Юлии Высоцкой — коммунистка, которая после расстрела толпы безуспешно разыскивает собственную, возможно, погибшую дочь и не находит сил, чтобы произнести очередную фальшивую речь, одобряющую жесткие меры по противодействию гражданскому недовольству. В этом ее несогласии видится объяснение механики любого внутреннего противодействия. Странно сравнивать, но даже того, что возникло после введения очевидно тоталитарного масочного режима, оправданного, разумеется, самыми «разумистскими» сентенциями. Уверен, что членам жюри, у которых за эти две недели немало натрутся уши от тесемок на маске, это понятно. В этот слабый для Венецианского фестиваля год, грех было бы не дать за очевидности, проговоренные в «Дорогих товарищах!» мастерски и четко, Кончаловскому «Золотого льва».
Ася Колодижнер
Думал ли Андрей Сергеевич Кончаловский об актуальной повестке или «Дорогие товарищи!» оказались в Венеции в разгар всеобщего брожения по воле случая, не так уж важно. История восстания, случившегося однажды в России, долгие годы почти неизвестного, теперь уже не будет белым пятном в нашей и без того избирательной исторической памяти. О безусловных художественных достоинствах фильма подумаем завтра. Сегодня важно, что появилось внятное и мощное художественное высказывание о Новочеркасском мятеже.
Вадим Рутковский
Это, конечно, и политическое кино, сдержанным стилем и чёрно-белой картинкой напоминающее итальянскую классику 1960-х — Франческо Рози, например. И высказывание о России, где испокон веков на одной груди носят, как в песне Высоцкого, профиль Сталина, на другой — Маринку анфас. Но в первую очередь, «Дорогие товарищи!» — отличная мелодрама; не разрыдаться в финале — всё равно, что остаться равнодушным к улыбке Кабирии; Юлия Высоцкая — грандиозная. И энергии 83-летнего Кончаловского завидую белой завистью; вот уж кого не назовёшь стариком, даже справившись в Википедии о возрасте. Одно «но»: насколько крепко фильм держит внимание во время просмотра, настолько же быстро и отпускает; я пока не разобрался, что тому причиной. Может, пресловутый профессионализм автора, позволяющий с равной легкостью снимать в любом жанре и оборачивающийся чрезмерной гладкостью-ладностью рассказа. Всё без задоринки — и ясно с первого просмотра.
Петр Шепотинник
Низкие истины агрессии против праведного народного бунта и возвышающий обман надежды на то, что голос обреченных будет когда-то всё-таки услышан. Мощный аккорд в карьере Мастера. Надеюсь, не последний.
Инна Денисова
«Дорогих товарищей» интересно рассматривать в сравнении с «Конференцией» Ивана Твердовского. Оба — о «засекреченных» спецоперациях с участием органов безопасности, оба писались на документальном материале, оба увидены «глазами одной женщины», оба — о конфликте матери с дочерью, оба — о частной трагедии на фоне общей.
Теперь о различиях. Кончаловский снимает про СССР. Его герои существуют в парадигме отношений со Сталиным, которые они выясняют прямым текстом, и прежде всего с сами с собой. Твердовский говорит о начале нулевых, чеченских войнах и связанном с ними страхе, который мы все избегаем и замалчиваем. Сам он тоже избегает, рассказывая о нем метафорически. Кончаловский же, говоря об СССР, рифмует рассказ с днем сегодняшним, когда ничего не меняется — и запрещенные протесты, и методы спецслужб, и Сталин, о котором не перестают мечтать люди, не желающие быть свободными.