Крах полководца-самоучки
5 сентября 1919 года стало днём одного из самых из ярких военных достижений сторонников белого дела в период Гражданской войны в России. В ходе глубокого тылового рейда сводного отряда Уральской армии на Лбищенск был полностью разгромлен штаб 25-й дивизии и оперативной группы красных, погиб «легендарный» комдив Чапаев и, тем самым, полностью разгромлена или дезорганизована группировка красных на фронте борьбы с уральским казачеством, не прекращавшейся с начала 1918 года.
Большинству советских и даже постсоветских людей Лбищенский рейд известен по совершенно неправдоподобному изображению его в фильме «Чапаев». Белые «коварно» нападают на спящих красноармейцев. Василь Иваныч в неожиданно белой с учётом ранения и многочасового боя рубахе пытается переплыть реку Урал, гребя одной рукой. «Врешь, не возьмешь!» Ординарец Петька в столь же ослепительно белой рубахе прикрывает командира, но гибнет. На высоком обрыве реки люди в фуражках с серьёзными лицами устанавливают пулемёт «Максим», и вот уже очередь отправляет легендарного красного командира Гражданской войны на дно. Многие зрители в 1930-е годы приходили на фильм по нескольку раз. На вопрос «зачем» отвечали: «Ждём когда выплывет». Другие, напротив, приходили, чтобы получить удовольствие от сцены, как красного командира кончают хотя бы в кино.
Е. Дешалыт. Последний бой Чапаева. Диорама, фрагмент, Мастерская художника. Фото: www.globallookpress.com
Фильм «Чапаев» у братьев Васильевых получился местами настолько белогвардейский и антисоветский (вспомним знаменитую «психическую атаку» – кстати, совершенно вымышленную, части Чапаева и Каппеля никогда не сталкивались на фронте, да и не было у каппелевцев на колчаковском фронте красивой формы, характерной для «цветных» частей деникинской армии), что потребовалась вымышленная контратака красных на последней минуте, чтобы сгладить впечатление от полного поражения советской власти. «Чапаевский миф» настолько застит глаза и нашим современникам, что и по сей день в прессе можно встретить заголовки типа «Лбищенская трагедия».
Уничтожившие Чапаева уральские казаки так отнюдь не считали – напротив, для них эти события стали и военным, и человеческим триумфом. Удалось наголову разгромить врага и уничтожить изверга и палача уральского казачества, по чьему приказу перед этим расстреливали казаков, насиловали казачек, грабили и поджигали станицы. «За месяц пребывания красных в Лбищенске были ограблены все дома, отнят урожай, изнасилованы женщины, особенно состоявшие в родстве с офицерами…»
«Карфаген казачеству» в 1919 году творился по всей России, согласно принятому в январе решению Политбюро ВКП(б), означавшему, по сути, геноцид казаков. Однако Чапаев в отношении уральцев проводил ту же политику ещё в 1918 году и был предметом ненависти и жажды мщения, наконец-то нашедшей удовлетворение на берегу реки Урал.
Фигура Чапаева была одним из краеугольных камней красного мифа. Тому было несколько как случайных, так и фундаментальных причин. Случайностью было то, что Чапаев погиб, а тем самым ничто не мешало его героизировать, он уже не мог быть расстрелян как враг народа, что случилось с другими народными вожаками, такими как Филипп Миронов или Борис Думенко (и что произошло в 1938 году с его правой рукой Иваном Кутяковым). Случайностью было то, что Чапаева воспел в своём ярком романе комиссар его дивизии Дмитрий Фурманов, а затем его вдова Анна (которой приписывали романтические отношения с Чапаевым) выступила инициатором ещё более яркого фильма.
Были и другие погибшие герои Гражданской войны, о которых снимали фильмы, пели песни, им ставили памятники: Николай Щорс (погибший за 5 дней до Чапаева), Александр Пархоменко, убитый достаточно давно, Григорий Котовский (его репутации, впрочем, изрядно вредило уголовное прошлое). Однако никто из них так и не смог занять в массовом сознании место, хотя бы близко сопоставимое с Чапаевым. Ни один из них не попадал с такой точностью в архетип мужицкого бунтарского вожака, нового Стеньки Разина и Емельки Пугачёва, как это удалось Чапаеву.
В. Чапаев. Фото: www.globallookpress.com
В образе «Василь Иваныча» культивировались именно эти стихийные, «народные» черты – грубоватость, неграмотность, простонародность, здравый смысл и природное остроумие, с тем, чтобы выразить простую пропагандистскую установку: большевизм вырос из самого народного духа, это победа «пугачёвского» начала в русской истории. Не инородные комиссары установили советскую власть, как шепчутся и клевещут антисоветчики, а такие вот «Чапаи»…
И тут не поспоришь. Чапаев и в самом деле выразил в себе две возможности, которые таились в русском народе в те переломные годы. Гулящий мастеровой, который то плотничал, то ходил вдоль Волги с шарманкой, то писал иконы, превратился в образцового фельдфебеля Великой войны. Его грудь украшали георгиевские кресты и медали с царским профилем, которые он снял только по требованию партийных товарищей. Он был инициативным и отважным унтер-офицером, дисциплинированным и не поддававшимся много месяцев революционной пропаганде.
Однако когда все устои Православия, самодержавия и народности рухнули, бравый фельдфебель нашёл себе новую роль. Полевого командира, сделавшего себе карьеру на братоубийстве, – уже в январе 1918 года он жестоко подавляет антибольшевистские выступления в Поволжье. Кровавого палача и садиста, любившего не только расстрел, но и старорежимную порку: «Когда застрелишь, он ничего не помнит, а когда попорешь – помнит и рассказывает». Наполеона местного розлива, на основании пары успешных операций против чехов и казаков уверившегося в своей непобедимости.
В Чапаеве и впрямь открылось нечто пугачёвское. Фурманов передает многочисленные рассказы Чапаева о себе – и все они при проверке оказываются враньём, наподобие истории о том, как царские сатрапы в дни мировой войны хотели его разжаловать за неповиновение. Особенно выразительны рассказы Чапаева о своём происхождении – комдив отрекался от собственных родителей и рассказывал комиссару, что на самом деле родился от дочки казанского губернатора и цыгана.
Д. Фурманов. Фото: www.globallookpress.com
В этом отречении было нечто символическое – в 1921 году отец Чапаева, Иван Степанович, стал жертвой страшного поволжского голода, того самого голода, за приближение которого столь отчаянно сражался и сложил голову его сын… Точнее, сыновья – старший брат Василия Андрей был расстрелян ещё в 1908 году за подстрекательство солдат к бунту, младший брат Григорий был убит в марте 1918 года противниками большевиков в городе Балакове, когда пытался агитировать их за советскую власть.
Кто боится адмирала Колчака
Убитый без суда верховный правитель — это не только яркий герой нашей истории, но и символ российской...
Пугачёвство Чапаева было вполне осознанным. Не случайно ещё в 1918 году он добился переименования Николаевска, где жил много лет и стал военным комиссаром, в город Пугачёв, каковое имя населённый пункт носит и по сей день. Первые чапаевские полки носили названия Разинского и Пугачёвского. Ещё он любил, когда его сравнивали с другим легендарным атаманом – Ермаком и верил в свою «заговорённость». Иными словами, Чапаев казался и был воплощением духа того подлинно «народного» бунташного самозванства, дефицит которого так остро ощущали большевики, чья власть местечковых комиссаров держалась на штыках латышских стрелков и венгерских военнопленных «интернационалистов».
Часто об этом забывают – Гражданская война в России была продолжением Первой мировой с её разведением сторон. Поэтому не было ничего удивительного в том, что в боях в приуральских степях сталкивались союзники Антанты и белых – чехи и союзники Германии и большевиков – венгры. На мадьярах и прочих «интернационалистах» держались в значительной степени и чапаевские части. «С уходом интернационалистов осталось всего 700 штыков», – жаловался Чапаев весной 1919-го. Впрочем, позднее, летом того же года, Чапаев пытался произвести массовый расстрел мадьяр, отказавшихся идти в наступление, из-за чего у него вышел конфликт с комиссаром Фурмановым.
Многие черты реального Чапаева были намеренно искажены именно для того, чтобы дать коммунистам своего «народного героя». Например, Чапаева посадили на коня, сконструировали совершенно фантастический образ командира в папахе и развевающейся бурке, который с шашкой наголо скачет на белогвардейцев, – вся советская страна была уставлена памятниками по этому образцу.
П. Васильев. Чапаев. Фото: www.globallookpress.com
На самом деле Василий Иванович никогда не был кавалеристом. В годы войны, на службе царской, он служил в 326-м Белгорайском пехотном полку. Он совершил свои заслужившие наград подвиги на службе Царю и Отечеству именно как дерзкий пехотный диверсант. Ездить на лошади после ранений в руку и ногу он физически не мог – все мемуаристы, описывающие Чапаева скачущим на коне и отдающим распоряжения, – заведомые лжецы. Любимым средством передвижения Чапаева был автомобиль «форд» с установленным на него сзади пулемётом (так что сцена с пулемётом в «Брате-2» – это не фантасмагория, а возвращение к исторической правде от лжи Васильевых). У Чапаева был собственный шофёр, Василий Козлов.
"Чёрный барон" Петр Врангель – спаситель Белой армии
Историк Пётр Мультатули о бароне Врангеле и его вкладе в историю Белого движения
История Чапаева, кстати, наглядно опровергает миф о низком уровне автомобилизации царской России. В окраинных вроде бы степях между Волгой и Уралом идёт война с применением с обеих сторон автомобилей, грузовиков, мотоциклов, аэропланов.
Летом 1918 года чапаевская группа выходит из наметившегося окружения в боях за Семиглавый Мар (не за Москву, не за Царское Село, не за Одессу – за Семиглавый Мар на территории нынешнего Казахстана), совершив маневр на грузовиках, сопровождаемых бронеавтомобилем.
У меня вышиблена рука и порваны жилы, управлять лошадью не могу... Прошу выслать мне для дивизии и для дела революции один мотоциклет с коляской, 2 легковых автомобиля, 4 грузовика для подвозки снабжения. За невысылку таковых я обязан сложить с себя обязанности,
– чапаевские требования в вышестоящие штабы невольно заставляют вспомнить сумасшедшего поэта Ивана Бездомного из «Мастера и Маргариты»: «Распорядитесь сейчас же, чтобы выслали пять мотоциклетов с пулемётами»…
Образ народного командира на лихом «форде», мечущегося вдоль армейских цепей и зовущего их на смертный бой с буржуазией, получался каким-то странным и абсурдным. Поэтому Чапаева создатели мифа превратили в кавалериста.
Пулемёт «Максим». Фото: www.globallookpress.com
Смазывались и многие другие отвратительные черты. Жестокость и кровавые расправы с расстрелами и порками. Систематическая поддержка грабежей – мол, обойтись без них в гражданской войне нельзя, а потому главное, чтобы они были небессмысленными и централизованными:
Не тащи, а собери в кучу и отдай своему командиру что у буржуя взял... Командир продаст, а деньги положит в полковую кассу...
Что у «буржуя» можно и нужно «брать», всегда щегольски одетый, с хорошим оружием и в роскошном автомобиле Чапай не сомневался. Распутство – от сопровождавших его штаб многочисленных машинисток и стенографисток («очевидно, в красных штабах особенно много пишут» – язвил белый генерал Изергин после Лбищенского рейда) до истории с женой Фурманова, едва не повторившей библейскую историю между царём Давидом, Вирсавией и её мужем полководцем Урией – «Он хотел моей смерти, чтобы Ная досталась ему», – записывал в дневнике глубоко оскорблённый комиссар.
Но самой главной ложью о Чапаеве был, конечно, миф о нём как о «народном полководце», заменявшем умом и смекалкой высоколобую генеральскую стратегию. Этот образ чрезвычайно импонировал Сталину, который сам не любил военспецов и был доморощенным стратегом. Советского кинозрителя упорно пичкали красным «Сунь-Цзы» на картошке, эта лапша переходила в фильмы «Если завтра война», а те – в Киевский и Вяземский котлы, устроенные такими же «народными стратегами», сгубившие миллионы русских жизней…
Во время недолгой попытки Чапаева учиться в военной академии в Москве великий русский военный теоретик А.А. Свечин на одном из занятий не удержался при обсуждении битвы при Каннах от саркастической реплики в адрес самоуверенного невежды:
Вероятно, товарищ Чапаев, если бы римской конницей командовали вы, то сегодня мы говорили бы о разгроме Ганнибала римлянами.
В ответ на что разгневанный Чапаев заявил: «Мы уже показали таким, как вы, генералам, как надо воевать!»
«Я скажу вам, что у нас в армии ещё не было и нет такого стратега, как я. Подтверждаю, что я лучший стратег, хоть этому по книгам не учился. А вся эта сволочь, которая меня не считает за стратега, – они просто контрреволюционеры, и ничего больше» – поучал «народный полководец» своего комиссара Фурманова.
В. Чапаев. Фото: www.globallookpress.com
Цену чапаевской «стратегии» показал как раз Лбищенский рейд уральских казаков, проведённый действительно профессиональными военными. До того момента Чапаев находился в положении полевого командира в локальной войне, сумевшего внезапной контратакой выбить чехов из родного Николаевска (именно этот случай и принёс ему первую славу), либо был исполнителем указаний Фрунзе и Тухачевского на острие наступления на Уфу – тут Чапай тоже был на своём месте, вдохновляя своих бойцов плясками, речами и, если надо, расстрелами.
Летом 1919 года на Уральском направлении Чапаев получил в свои руки войсковую группу и смог себя проявить именно в качестве самостоятельного стратега. Результатом стал полный разгром красных, гибель самого командующего и крах фронта, не ставший для большевиков фатальным только потому, что фронт был второстепенным.
В летних боях 1919-го Чапаевская 25-я дивизия, обладая значительным численным превосходством и подавляющим превосходством в артиллерии и пулемётах (не следует забывать, что на протяжении всей Гражданской белые воевали в условиях катастрофической нехватки военных ресурсов, а у Уральской армии она была просто чудовищной), сумела деблокировать Уральск и начала развивать наступление вдоль знаменитой реки на прикаспийский Гурьев, двигаясь от станицы к станице.
К тому моменту уже много месяцев коммунистами проводилось расказачивание, приобретшее в области Уральского казачьего войска, где сопротивление свободолюбивых и зажиточных казаков было особенно упорным, исключительно жестокие формы.
Самое беспощадное истребление казачества. Город и область разграблены, возвращающиеся беженцы не находят свое имущество, началось самочинное переселение в дома беженцев крестьян пограничных уездов… Разрабатывались проекты о выселении «кулацкого» казачества и переселении на его место крестьянской бедноты центральных губерний…
– жаловался в ЦК РКП(б) честный коммунист Ружейников.
7 мая 1919 года из находившихся в тюрьме осаждённого в тот момент белыми Уральска 400 казаков около 120 были расстреляны красными только потому, что готовилась эвакуация города и пленных оставлять не хотели.
Оказываться в руках советской власти уральские казаки не хотели – по мере наступления чапаевцев шёл великий казачий исход:
Население, оставляя противнику свои жилища, уходило поголовно, угоняя скот, забирая с собою домашнюю живность, вывозя решительно всё, что можно было вывезти… создавалось бедствие стихийных размеров, бедствие, в котором оседлая жизнь трансформировалась в кочевую. Уралец делал максимум усилий, шёл на все лишения, лишь бы уйти подальше от коммунистического рая… Образовавшаяся масса обездоленного люда с его скотом и скарбом медленно двигалась на юг и, теснясь к Уралу – единственному источнику, могущему обеспечить людей и скот водой, – загромождала тыл отступающих войск,
– отмечал генерал Михаил Изергин, бывший свидетелем этой трагедии.
Чапаев рвался к Гурьеву – каспийскому порту и центру нефтяной промышленности, которая особенно интересовала Ленина. Белые, давая бой за каждую станицу, отступали к следующей под напором превосходящих сил противника. Уральцам очень вредил, помимо прочего, конфликт с илецкими казаками, не признававшими власти атамана Толстова и в критические моменты операций отправлявшимися совсем не туда, куда требовали приказ и логика войны.
Казаки. Фото: www.globallookpress.com
Однако даже с таким слабым и разрозненным противником Чапаев совладать не мог. Его «стратегический» замысел охватить и окружить казаков под очередной станицей каждый раз терпел провал. Скажем, под хутором Старый Кордон казаки просто разбили брошенную на их обход чапаевскую колонну. По сути, 25-я дивизия красных попросту выдавливала белых все южнее к Гурьеву, при этом растягивая свои порядки и коммуникации, утрачивая надежную связь между штабом и отдельными подразделениями. Красные части растянулись по обеим плохо соединённым берегам реки Урал, разбросаны на сотни километров и не имели друг с другом связи, кроме вестовых.
Любому стратегу было очевидно, что начинают образовываться классические «Канны», когда наступающие подобно некогда римлянам втягиваются в мешок, создаваемый отступающим противником и становятся под угрозу удара в тыл. Чапаев со своим здравым смыслом тоже ощущал тревожность складывавшегося положения. Однако в своей самоуверенности «стратега» не мог даже вообразить себе того простого и дерзкого решения, которое примут белые командиры, которые, в отличие от «народного» полководца, «академиев кончали».
В штабе уральской армии столкнулись две идеи. Генерал Тетруев предлагал собрать все казачьи силы, более 3000 сабель, в одну мощную лаву и бросить против красных. При численном и техническом превосходстве красных это означало красивое и бесславное самоубийство уральского казачества – не более того.
Победил другой план – утончённой и дерзкой спецоперации. Её идея основывалась на том, что из перехваченных казачьими разъездами распоряжений Чапаева было известно местоположение его штаба – Лбищенск и примерный состав охраняющих штаб войск – около 3000 сабель.
Генерал Н.Г. Тетруев. Фото: www.globallookpress.com
Из состава Уральской армии выделялся отряд в 1192 бойца (не только уральские казаки под командой полковника Сладкова, но и восставшие против большевиков саратовские крестьяне под командой подполковника Позднякова) при 9 пулемётах и 2 орудиях. Абсолютно скрытно, двигаясь по ночам, уральцы должны были пройти 120 километров до Лбищенска и внезапным ударом разгромить штаб и схватить лично Чапаева, как символического врага казаков и как реального командира антиказачьей операции.
Гибель генерала Корнилова
Блестящий и шальной военный прославился в Русско-японскую и Первую мировую войны отчаянной личной храбростью
31 августа 1919 года отряд, которым командовал полковник Н.Н. Бородин, заслуженный ветеран русско-японской и мировой войны, вышел из станицы Каленой и скрылся в степи. Шли по ночам, со строжайшим запретом разжигать огонь и курить. Днём отсиживались в низине, поедаемые комарами, чтобы не быть замеченными с воздуха патрулирующими небо чапаевскими аэропланами. В какой-то момент, во время пролета аэропланов, пришлось завести коней в камыши, тачанки и пушки заметать травой, а людям притаиться.
Позднее родственники и соратники Чапаева обвиняли лётчиков обслуживавшего 25-ю дивизию авиаотряда в «предательстве». Мол, те были подкуплены и поэтому сделали вид, что не заметили казаков. Это безосновательная фантазия о «преданном» Чапае Непобедимом.
На деле уральцы во главе с полковником Бородиным просто показали высочайшее военное мастерство – скрытное выдвижение в глубокий тыл противника. На третий день казачий спецотряд оказался рядом со Лбищенском и даже разгромил один из чапаевских обозов. Внезапное исчезновение обоза должно было бы насторожить опытного командира, но только не уверенного в своей непобедимости Чапая. Он полагал, что речь идёт о «шалящих» небольших и безопасных казачьих разъездах, которых штабу, вокруг которого 3000 штыков, множество оружия и боеприпасов, не говоря об автомобилях, пушках и аэропланах, попросту нечего было бояться. Представить себе, что за 120 верст в тылу может находиться крупная группировка противника, в чапаевском штабе не могли.
Уральские казаки. Фото: www.globallookpress.com
Поэтому белые спокойно провели день, отдыхая, готовясь, планируя и молясь. И вот ночью 5 сентября час мщенья настал. Полковник Бородин произнёс перед белыми воинами короткую речь, велев не заниматься сбором трофеев, не разбегаться и помнить о том, что на сей раз Чапаев не должен уйти. Хотя взять легендарного красного командира намеревались живым – для его поимки был выделен отряд, который пленный красноармеец в обмен на жизнь обещал провести прямо к штабу.
После короткой молитвы белые обрушились на оккупированный красными Лбищенск. Были сняты караулы. Первые минуты боя превратились в беспощадное истребление растерянных красноармейцев, выбегавших на улицу в белье и пытавшихся скрыться, прятавшихся или сдававшихся. В короткое время образовался массив из нескольких сотен пленных. Испуганные бойцы 2-го партизанского полка начали их расстреливать, не имея достаточно охранения и опасаясь получить удар в спину. Однако вскоре эта жестокость была остановлена и пленных красных попросту отправили под охрану.
А вот с пленением Чапаева вышла заминка. Вместо того, чтобы окружить дом, где был расположен штаб, отряженный на поимку Чапая взвод ломанулся во двор, где обнаружил, что кто-то держит на поводе коня – пока с коноводом разбирались, приняв его то ли за самого Чапаева, то ли за его ординарца Петра Исаева («Петьку» – когда и как он погиб на самом деле, мнения расходятся), красный командир сумел уйти из дома, хотя и получив рану в руку, выбежать на берег Урала и собрать вокруг себя сотню отступавших бойцов, вооруженных пулемётами.
Лбищевский рейд. Фото: www.globallookpress.com
Чапаев с пулемётчиками занял дом штаба и начал контраковать белых. Успешно прошедший захват Лбищенска неожиданно затормозился на подступах к штабу, простреливавшихся из пулемётов. Вылетевшая из-за угла белая тачанка попыталсь на скаку расстрелять вражеские пулемёты, но сама была расстреляна. Чтобы спасти выжившего бойца и пулемёт полковник Бородин с группой казаков бросился выручать тачанку и в этот момент был убит…
Однако Чапаеву гибель переигравшего его царского офицера уже ничего не могла дать, возможно он и сам был мёртв. Во время одной из контратак он получил опасное ранение в живот. Сняв ворота дома, красноармейцы попытались переправить его через Урал, однако занимавшиеся этой переправой венгры на другом берегу обнаружили, что комдив уже умер. По их версии они похоронили его в камышах у берега. Эта «венгерская» версия советской власти была не очень ко двору – во-первых, к тому моменту Чапаев уже сотни тысяч раз «утонул» на киноэкранах, а во-вторых напоминать о деяниях «венгерских интернационалистов» и о том, что чапаевские части состояли в значительной степени из мадьяр, считалось зазорным.
В обороне Лбищенска чапаевцы показали сильные стороны, которым их научил командир – высокий боевой дух и упорство даже в самой безнадёжной ситуации. Они отбивались до последнего. Какое-то время чапаевцы они сопротивлялись в штабе и здании парткома, превратив их в кусачие пулемётные гнезда, однако к этому моменту белые подтянули пулемёты и артиллерию и сопротивление красных было окончательно сломлено.
Началась расправа над теми из красных, на кого жители станицы, пережившие оккупацию, указывали как на грабителей и насильников. Их водили по улицам, отдавали на опознание, и, в случае признания злодеями, рубили на месте. Расправа была беспощадной. Хотя вряд ли более беспощадной, чем обычные чапаевские расправы.
Штаб Чапаева был полностью разгромлен, погибло больше 1500 красноармейцев, ещё 800 взяли в плен, захвачены были несчетные трофеи – от боеприпасов, до аэропланов. Белые потеряли убитыми 24 человек. Но среди них, увы, герой дня – Николай Николаевич Бородин. Его тело было доставлено в Каленый, где базировался белый штаб и похоронено с воинскими почестями. Посмертно Бородину присвоили звание генерал-майора.
Лбищенская операция – светлый и счастливый момент в истории борьбы уральцев с большевиками, но, увы… он был и последним, – резюмировал генерал Изергин. - Занятие Лбищенска и ближайшие последствия, из него вытекающие, - уничтожение штаба группы Чапаева и гибель его самого, полный разрыв связи группы с базой… прекращение подвоза продовольствия – вынуждали 25-ю и 50-ю дивизии под станицей Сахарновской уходить - и уходить не теряя времени… Перед нами была картина бегства противника вдвое более сильного перед вдвое более слабым… Красные отходили на север с 50-верстной скоростью – сжигая на своём пути всё, что можно было сжечь, разрушая всё, что можно было разрушить. Все станицы, оказавшиеся в руках противника и теперь им потерянные… представляли собой пожарища ещё не потухшие… Лбищенская операция закончилась тем, что 1-й уральский корпус и Чапаевская группа оказались в том положении, которое они занимали в момент перехода красных в наступление ровно месяц тому назад.
Иными словами, белым защитникам Уральской области с помощью одной дерзкой операции удалось полностью обрушить красный фронт против себя и обнулить все достижения предшествовавшего чапаевского наступления. В масштабах фронта это были полная стратегическая победа и катастрофический стратегический разгром Чапаева.
К сожалению, от уральцев к тому моменту уже мало что зависело. Рушился со страшной скоростью Восточный фронт, войска адмирала Колчака вынуждены были отступать, а значит и белый Урал, пытавшийся установить смычку между деникинским Югом и колчаковским Востоком был обречён.
Адмирал А. Колчак обходит строй солдат. Фото: www.globallookpress.com
Красные высвободили в Сибири войска, с которыми в конце 1919 года возобновили наступление, на сей раз уже фатальное для уральцев. К тому моменту силы Уральской армии были безнадёжно подорваны эпидемией тифа, косившей людей поголовно.
На сторону красных перешли казахи во главе с Алиханом Букейхановым, повернувшие против белых ими же данное оружие. Казашская орда знала на что работала – на грядущий Казахстан без русских, в котором Гурьев называется «Атырау». Начался грандиозный русский исход вдоль берега Каспия – сперва в Форт Александровск, а затем в Персию… Уральское казачество прекратило своё существование, обстоятельства русской трагедии оказались сильнее даже военного подвига.
Но, все-таки, Лбищенский рейд не мог и не должен быть забыт. И не как «трагедия» красного карателя казаков Чапаева с его полуграмотными наполеоновскими амбициями, а как славная страница в истории русского военного искусства. Гений генерала Бородина сделал Лбищенский рейд образцом глубокой скрытной спецоперации, которая обязательно должна изучаться в военных академиях. Амбиции «стратега» Чапаева, подражание которому культивировалось в межвоенном СССР, довели русских до большой беды во Вторую Мировую.
В первые месяцы войны агитпроп распространял плакат «Бьёмся мы здорово – рубим отчаянно, внуки Суворова, дети Чапаева». Поставить рядом имена победителя Пугачёва и подражателя Пугачёву было довольно цинично. Но, главное, культ «народного полководчества» довел Красную армию до поражений и будет доводить и нас, если чапаевский миф о герое и полководце самоучке будет эксплуатироваться и дальше.
Для нашей же пользы было бы лучше, чтобы мы были внуками Суворова и детьми Бородина.