Юрий Сапрыкин — о душе камчатского осьминога
Руководитель проекта «Полка» Юрий Сапрыкин — публицист, умеющий находить самые нужные слова для наиболее спорных вопросов современности. Но в конечном итоге, за какую бы тему он ни брался, всегда получается об одном — о духе времени.
Руководитель проекта «Полка» Юрий Сапрыкин — публицист, умеющий находить самые нужные слова для наиболее спорных вопросов современности. Но в конечном итоге, за какую бы тему он ни брался, всегда получается об одном — о духе времени.
На Камчатке погибли осьминоги. Вам наверняка попадались эти видео: береговая полоса Авачинской бухты усеяна неподвижными телами моллюсков, морских ежей, встречаются даже нерпы, но осьминоги, раскинувшиеся розовыми кляксами, — самые удивительные из лежащих на пляже существ.
Все эти причудливые подводные создания превратились в мертвую плоть. Причина непонятна, СК разбирается, к делу подключилась даже депутат Яровая, но ясности её подключение не прибавило. Где-то рядом — известное всей округе хранилище ядовитого ракетного топлива гептила и полигон химотходов с захоронениями мышьяка, но все официальные релизы сходятся в том, что нет, это не оно, непонятно что, но точно не оно, даже не думайте. А что именно? Ну, следствие разберется.
Давайте честно: в рейтинге каждодневных новостей, которые требуют нашего сострадания, мертвый осьминог очевидно занимает не первое место — на фоне гибнущих, болеющих и бросаемых в тюрьму не последних людей странно горевать о существе, с которым мы сталкиваемся обычно в меню рыбного ресторана (оказывая осьминогу ту же фатальную услугу, что и гептил, ну или что там разлилось). И об этих погибших осьминогах мы вряд ли узнали бы, если бы не пост Юрия Дудя, снимавшего на том же побережье свой фильм про Камчатку (кажется, Дудь выполняет в сегодняшнем медиа-ландшафте ту же функцию, что программа «Взгляд» конца 1980-х: вслед за интервью с оппозиционным политиком — проблемный репортаж, из которого вся страна узнает о скрываемой властями беде). И конечно, в повышенном внимании к осьминогу есть доля инфантильной сентиментальности — ах, эти зверьки, они такие милые, а вот еще пишут, что из-за отравления бухты беда нависла над популяцией каланов, а это же полнейшее мимими, вы видели, как смешно они плывут на спине, перебирая лапками? Так-то оно так, но мертвый осьминог почему-то не идет из головы.
Понятно, что у этой симпатии к осьминогу — культурные корни. О том, что за чудо осьминог, рассказывает, например, книжка американской натуралистки Сай Монтгомери «Душа осьминога». Осьминог во многих отношениях ведет себя как разумное существо, он способен различать разных людей и использовать предметы как инструменты. У осьминога удивительные способности к мимикрии: говорят, если положить осьминога на шахматную доску (не уверен, что многие из нас проделывали этот опыт, поэтому поверим на слово), он тут же станет неотличим от черно-белой поверхности. На Netflix недавно выложен документальный фильм «Мой учитель осьминог», в котором режиссер-ныряльщик заводит дружбу с осьминогом, а тот раскрывает кинематографисту тайны морских глубин (на всякий случай еще раз: фильм документальный). Философа Питера Годфри-Смита общение с осьминогом вдохновило на книгу «Other Minds»: он утверждает, что осьминог — существо с самой высокоразвитой нервной деятельностью, которая принципиально отличается по своей природе от человеческой, что-то вроде параллельной ветви эволюции, самое близкое к внеземному разуму из всего живущего на Земле. И вот это невероятное диво, на создание которого природа потратила миллионы лет эволюции, валяется мертвым на камчатском пляже — ввиду отдельных недоработок и вовремя не принятых мер.
То, что мы сегодня сочувствуем осьминогу, калану, морскому ежу — это естественно: патриархальная европоцентричная цивилизация включает в круг понимания и заботы сначала людей иного пола и расы, затем людей, наделенных физическими и умственными — уже не недостатками, но особенностями, а затем и существ, вовсе не принадлежащих к человеческому роду: чем больше мы узнаем о морском еже, тем больше понимаем, что еж — тоже в каком-то смысле человек. При этом «мы» из предыдущей фразы — множество весьма условное: мы, читатели книги «Душа осьминога», исповедуем не самую популярную в русском культурном пространстве точку зрения. Кажется, пик экологического сознания в России пришелся как раз на времена программы «Взгляд» — когда вредные промышленные выбросы, разлив нефтепродуктов или зверские убийства китов воспринимались как еще одна людоедская черта советской системы, которая должна быть преодолена.
Сейчас судьба осьминога, как и все, что маркировано словом «экология» — скорее выглядит слюнтяйской интеллигентской блажью, бессильной статистической погрешностью на фоне соображений национальной безопасности или экономического роста. Осьминогом больше, осьминогом меньше — зато есть ракета, завод и элитный особняк, глобальное потепление для России лишь благо: все утонут, а у нас будут расти апельсины, а те, кто носятся со своим осьминогом, наверняка преследуют интересы транснациональных темных сил, которые хотят поставить Россию на колени, лишить её ракеты и завода и наложить новые санкции, теперь и за осьминога.
Меж тем, глобальное потепление — или, вернее сказать, экологический кризис — это не изменение столбика на термометре, это долгий и непредсказуемый процесс разбалансировки глобальной многоуровневой сложнейшей системы, которую мы для простоты называем словом «природа». Температура поднялась на полградуса, из-за этого подтаяла вечная мерзлота, из-за этого подломилась ржавая железка в нефтехранилище под Норильском, из-за этого сотни гектаров тундры залило мазутом, и далее, и далее — в этой причинно-следственной цепочке невозможно предвидеть, к каким последствиям приведет именно этот выброс или разлив, и раздавленный осьминог — даже если вам не жалко осьминога самого по себе — может аукнуться тропическим штормом на другом конце света, или взрывами боеприпасов под Рязанью, или бог знает чем.
Людям, тоскующим по крепостной России, всегда кажется, что они бы в этом идиллическом мире сидели бы на верандах и пели романсы (а не были бы пороты на конюшне), фанаты Сталина неизменно видят себя подписывающими приговор в кабинете НКВД, — а не умирающими на магаданской пересылке, точно так же в истории с осьминогом мы склонны представлять себя царями природы, которые могут снисходительно посочувствовать осьминогу, — но чаще равнодушно пройти мимо, меж тем, мы точно такие же живые существа, которые в случае чего будут так же загибаться от разлившихся мышьяка и гептила.
Общество, которое молится на ракету, завод и элитный особняк, и равнодушно относится ко всему живому, не может проявлять это равнодушие избирательно — оно равно плевать хотело на всех живых существ, позвоночных и беспозвоночных, и это равнодушие однажды ударит бумерангом и по строителям ракеты, и по сотрудникам завода, и по обитателям особняка, и по тебе, юзернейм.