Александр Мягченков: Владислав Пьявко влюблялся в каждую молекулу женщины
Известный российский режиссер поделился воспоминаниями об оперном певце, ушедшем из жизни 6 октября в возрасте 79 лет.
Ушел из жизни прекрасный артист и человек Владислав Пьявко. Два года назад мы с ним написали пьесу — о нем же. Называется «Исповедь тенора». Я предложил ему сыграть главную роль, и директор Владимирского академического театра драмы Борис Григорьевич Гунин согласился, чтобы мы это поставили. Я был режиссером-постановщиком.
Пьявко играл, всегда был полон сил и энергии, и вообще выглядел лет на двадцать моложе своего возраста (оперному певцу было 79 лет. — Прим. ФАН). Он только что приехал из Тюмени, там проводился музыкальный фестиваль. Поэтому его уход — большая неожиданность, и для меня это просто совершенный шок. Мне жена позвонила и сказала, что Пьявко ушел. Даже не верю, что это произошло…
Конечно, у нас имелись огромные планы. Ему же вот уже совсем скоро должно было исполниться 80 лет (4 февраля 2021 года. — Прим. ФАН), и я думал, что мы широко отметим юбилей, в честь этого сыграем спектакль в Москве, договаривались об этом…
Когда мы работали, это было удивительно, потому что Пьявко все-таки народный артист Советского Союза, был женат на Ирине Архиповой (знаменитая оперная певица, умерла в 2010 году. — Прим. ФАН).
Кстати, наша пьеса — это история обо всех его самых главных женщинах — он ведь был любвеобильным человеком, и женщины были для него всем. Владислав Иванович влюблялся в каждую молекулу женщины! И у него было огромное количество женщин.
Самое интересное поначалу заключалось в том, как я буду говорить ему, что и как делать, ведь я намного моложе его (Мягченкову 66 лет. — Прим. ФАН). К тому же, он — народный артист СССР, солист Большого театра, объездил весь мир, муж самой Ирины Архиповой. Но он все слушал и впитывал, как мальчишка. Пробовал. Конечно, мы с ним и ругались, потому что Пьявко — оперный певец, а драматический театр — это немножко другое, тут надо еще и играть.
И я видел, что когда ему что-то не нравилось, внутри себя он сопротивлялся, потому что был человеком настойчивым, настырным, и сбить его с позиций было очень сложно. Но, тем не менее, Пьявко шел на какие-то эксперименты, преодолевая некие внутренние противоречия. Он все-таки поддавался, и это было удивительно.
Помню, вот уже перед выпуском спектакля он сказал мне: «Вот, ты хочешь меня сломать!» Я ответил: «Не хочу я тебя сломать, я хочу, чтобы ты играл хорошо, и чтобы это было естественно, органично, и ты не говорил «белым звуком», как в оперетте». Ломал у него какие-то штампы. И он все это преодолевал. Потом, когда он уже все понял, он сказал мне: «Вот ты со мной меньше всех работал!» То есть, Пьявко уже почувствовал аппетит от работы.
Я приходил к нему домой, мы сначала там писали пьесу, а потом репетировали. Квартира была большая, соединенная из двух квартир. Одна была Архиповой, другая — его, и они их объединили. И Пьявко ходил и всегда громко разговаривал. Я говорил: «Владик, ну что ты кричишь?!» А он таким образом проверял звук.
Многие удивлялись, что ему 79 лет. Но на сцене он играл любовь, и смысл пьесы был, в том числе, и в том, что у него роман с молодой женщиной. Вся эта страсть! Пьявко как бы вспоминал всю свою жизнь, переносился то в Норильск, то в Коломенское военное училище, после которого поступил в ГИТИС, то в Большой театр, где был солистом с 1966 по 1989 годы — как он туда пришел, как там из-за него дрались солистки. Пьявко же был невероятным красавцем! И просто прекрасным человеком.
К слову, в этом спектакле последняя его молодая любовь отказывается в итоге его дочерью. Понимаете? Такая не совсем стандартная ситуация, что многие, конечно, ахали и не понимали, как все это воспринимать. Ну, что-то такое из древнегреческой трагедии.
Когда готовились к премьере, я сказал ему: «Владик, ты же понимаешь, что это трагедия, сложная психологическая драма, поэтому надо настраиваться, готовиться к спектаклю». Но он в это время стоял за кулисами, травил анекдоты и рассказывал молодым артистам какие-то смешные истории, что меня дико злило и выводило из себя.
Но потом Владик выходил на сцену, и его мощь, харизма, энергетика, конечно, передавались зрительному залу. А уж когда он начинал петь, то все зрители были просто как завороженные.
Я сейчас говорю это — и еще до конца не понимаю, что его больше с нами нет…