Судьба журналиста
Судьба журналиста
Журналистика умирает и деградирует. Это не только российский тренд, а общемировой. В этом нет никакого заговора или злого умысла. Это результат развития технологий, прежде всего, поисковиков и соцсетей.
Исторически СМИ жили за счет рекламы и подписки. У каждого СМИ была локальная монополия над читателем. Сколько газет вы сможете регулярно покупать? Две, три, четыре? Это значит, что ваша информационная картина мира будет сформирована из нескольких источников. Рекламодатель мог быть уверен, что его реклама дойдет до потребителя и готов был платить значительные деньги. Читатель был готов платить за подписку – плату за качественную информацию.
Интернет разрушил эту монополию на доступ СМИ к читателю. Теперь каждый человек обладает мгновенным доступом ко всем источникам в мире, причем подавляющее большинство из них бесплатные. Соответственно, падают доходы от подписки. Рекламные доходы также все больше уходят от СМИ к поисковикам и соцсетям. Ведь большинство пользователей сейчас не идет за информации на сайты СМИ. Скорее они открывают свою ленту в соцсетях (или вкладку «Новости» в поисковике) и там уже получают ссылки на новости. Соответственно основной трафик, а значит и рекламные доходы, переходит к поисковиками и соцсетям. В итоге, СМИ получают все меньше доходов.
Во всем мире СМИ постоянно закрываются и разоряются. Чем меньше денег, тем меньше ресурсов для создания качественного контента. Мне, например, тяжело представить, чтобы сейчас какая-нибудь газета взялась за расследование, подобное тому, которое сделала Boston Globe про священников-педофилов. СМИ уже не могут себе позволить отправлять журналистов массово в дорогостоящие командировки, заниматься расследованиями длиной в несколько месяцев, держать корпункты в различных городах. Это все стало не по карману.
Потеря доходов – это только часть проблемы для СМИ. Вторая, возможно, более серьезная проблема – это потеря монополии на распространение информации. Я помню, как еще 15-20 лет редакторов отдела мнений уважаемых газет (отечественных и зарубежных) закидывали колонками ведущие эксперты. А редакторы выбирали, что им опубликовать, а что нет. Ведь если какой-то эксперт хочет донести свою точку зрения до общества, то публикация в СМИ была единственной возможностью. Сейчас у каждого эксперта есть прямой канал общения со своей аудиторией через соцсети. Аналогичная история с новостями. Раньше, если где-то происходило какое-либо событие – митинг, пожар, беспорядки, наводнение, землетрясение – то картинка и репортаж СМИ были единственной возможностью об этом узнать. Сейчас у каждого в руке телефон, и каждый может выложить информацию в сеть. К примеру, об экологической катастрофе в Норильске не только общество, но и президент Путин узнали из соцсетей. СМИ стали делать оттуда репортажи намного позже.
Потеря доходов и рынка распространения информации делает журналистику все менее перспективной профессией. Условно, если общие доходы СМИ, как сегмента рынка, постоянно падают, значит, СМИ могут нанимать меньше журналистов и платить им все меньшие деньги. Это значит, что самые талантливые предпочтут уйти из профессии и найти себе применение в других сферах (у меня есть несколько знакомых, бывших журналистов, которые стали художниками, рестораторами, менеджерами и, конечно, пиарщиками). Перспективные студенты, которые раньше подумывали о том, чтобы пойти учиться на журналистику, предпочтут поступать на другие факультеты. В итоге в профессии (за редким исключением) остаются те, кто не смог найти себе применение где-то еще или не смог поступить на более востребованный факультет. Это ведет к вымыванию из профессии талантливых кадров.
В России ситуация обстоит еще хуже. В дополнение к технологическим трендам, которые отнимают у СМИ доходы и аудиторию во всем мире, государство устанавливает дополнительные барьеры в виде цензуры и давления на собственников. В последние годы в России появился тренд, когда журналисты из бывших независимых СМИ создают медиа, не раскрывая инвесторов, – Meduza, The Bell, Проект. Учитывая доступ государственных органов ко всем финансовым транзакциям, а также прочей финансовой и юридической информации – сокрытие источников финансирования таких медиа – это попытка скрыть информацию не от государства, а от своих читателей. Это еще больше подрывает доверие общества к СМИ. Условно, я доверяю намного больше «Эхо Москвы», которое принадлежит «Газпром-медиа», чем «Медузе», которая непонятно, кому принадлежит. Тем более у нас есть пример «Ридуса», которое тоже скрывало своих собственников и мимикрировало под независимое СМИ. Потом выяснилось, что «Ридус» принадлежит «Камазу». Еще более свежий пример – газета «Ведомости». Выяснилось, что за формальным собственником газеты Демьяном Кудрявцевым уже много лет скрывается реальный собственник – «Роснефть». И влияние «Роснефти» на редакционную политику появилось не в марте 2020 г., когда эта история выплыла наружу. Еще 2017 г. редактор отдела комментариев Андрей Синицын уволился из газеты в знак протеста, когда через его голову в разделе «Комментарии» опубликовали джинсу «Роснефти», которую он отказывался ставить. Сколько статей поставленных (или снятых) по указке «Роснефти» вышли в «Ведомостях» за последние 5 лет? Мы не знаем. Мы видим, что редакция той же «Медузы» как минимум в двух случаях в критические для власти моменты решила сыграть на стороне властей и против гражданского общества «завтра немного выпить» и дело «Сети»*. Была ли это сознательная позиция редакции? Или это собственник, условная «Роснефть» или «Газпром», попросили? Мы не знаем. Подобное сокрытие ключевой информации о владельцах, которое, к сожалению, стало трендом (новое СМИ Vtimes также не раскрывает инвестора) ведет только к большему недоверию между обществом и журналистами, а также к тому, что слово «журналист» все чаще используется в паре со словом «проститутка».
Тут возникает естественный вопрос, что делать? В России у многих есть заблуждение, что отмени цензуру, и СМИ расцветут. Безусловно, это поможет отечественным СМИ, но не сможет решить проблему в корне. Ведь СМИ загибаются во всем остальном мире, не только в России. Я думаю, что регуляторы в мире вскоре будут вынуждены придумать какое-то системное решение. Ведь несмотря на то, что количество информации в мире постоянно растет, ее качество по многим параметрам падает. Чем СМИ отличаются от блогеров? Они могут провести расследование, фактчекинг, найти разные точки зрение. Это все дорого. Если объем денег у СМИ падает, то и ресурсы на создание качественного контента также падают. Общество заинтересовано в качественной информации. Здесь возникает в каком-то роде провал рынка (market failure). СМИ тратят ресурсы на создание качественного контента, а львиная доля доходов (прежде всего, в виде рекламы) идет поисковиками и соцсетям. Почему СМИ не могут рыночным способом решить вопрос с условным Google и Facebook? Потому что условный Google один и большой, а СМИ – сотни тысяч, и каждое из них маленькое. Даже New York Times – это крохотное СМИ в масштабах Google. Не может никакое СМИ договориться с Google о какой-то компенсации индивидуально. Видимо будет введено какое-то регулирование, которое заставит Google, Facebook и другие аналогичные сервисы делиться рекламной выручкой с медиа или хотя бы платить что-то за контент. Первые шаги в этом направлении уже идут. Например, Google фактически заставили подписать соглашения с группой издателей в Германии, Австралии, Бразилии и Франции. В Евросоюзе в последние годы идет активная работа над регулированием, как заставить Google и прочие технические компании делиться с медиа.
Спрос на качественную информацию будет всегда. То, что сейчас журналистика находится в упадке – это скорее временный эффект, когда старая модель финансирования медиа уже умерла, а новая еще не создана. Но мы видим, что уже и общество, и политики осознали проблему и ведут поиски ее решения. Думаю, в ближайшие годы путем проб и ошибок такое решение будет найдено.
* "Сеть" - организация, запрещенная в РФ