«Представители НКНХ смеялись в лицо»: родственники жертв аварии требуют по 10 миллионов
Вдовы судятся, утверждая, что уже полученные ими средства по 4 млн рублей не заглаживают вины ТАИФа за трагедию в семье
Выплатить по 200 тыс. семьям погибших, 150 тыс. — получившему инвалидность Наилю Рахматуллину, 100 тыс. — пострадавшему Ильсуру Ибрагимову в виде компенсации морального вреда. Такое решение накануне вынес Нижнекамский городской суд по иску семей пострадавших при пожаре на «Нижнекамскнефтехиме» в апреле прошлого года. Вдовы возмущены этим решением, однако в компании указывают, что они уже получили солидные суммы в виде матпомощи и страховых выплат.
«ищут виновных среди работников. Но мы не хотим разборок против физических лиц»
Нижнекамский городской суд накануне вынес решение, в котором частично удовлетворил иск о компенсации морального ущерба от пострадавших и родственников погибших при пожаре на «Нижнекамскнефтехиме» в апреле прошлого года. Пять истцов — вдовы погибших рабочих Айрата Нурутдинова, Рината Валитова и Сергея Торошина, и двое пострадавших Ильсур Ибрагимов и Наиль Рахматуллин (получивший инвалидность), — требовали с НКНХ по 10 млн рублей каждому (на деле же погибших было четверо — вдова Юрия Мартемьянова отказалась подавать иск, она и ее сын работают на предприятии). Однако, изучив материалы дела, суд постановил выплатить семьям погибших по 200 тыс., а пострадавшим рабочим по 100 и 150 тыс. рублей.
«Рахматуллину постановили выплатить 150 тысяч, потому что у него инвалидность. У Ибрагимова на 50 тысяч меньше, потому что инвалидность ему не дали. Тут это сделать трудно. Мы обговорим с семьями итог, но я думаю, что мы обжалуем приговор», — прокомментировала решение адвокат истцов Эльвира Закирянова.
В свою очередь, присутствовавшие в суде представители «Нижнекамскнефтехима» общаться с корреспондентами «БИЗНЕС Online» отказались, посоветовав сделать письменный запрос в компанию. Отметим, что, согласно материалам дела, НКНХ не признает себя надлежащим ответчиком.
Иски были поданы пострадавшими семьями еще в марте этого года, но затем суды сначала ушли на коронавирусный простой, а вскоре сменился судья.
«Нарушения были именно со стороны НКНХ, — считает вдова Ирина Торошина. — Если говорить о том, что рабочих вывели во вторую смену в пятницу, когда должны были вестись огневые и сварочные работы… Это уже говорит о том, что наверняка должны были быть нарушения какие-то. В пятницу короткий рабочий день и специалисты такого ранга обычно уезжают раньше. Кто мог дать такое разрешение? Как выяснилось, его еще очень долго не давали…».
По ее мнению, вина НКНХ заключается в том, что объект не был подготовлен для работ. Кроме того, по неким причинам накануне была отключена сигнализация, которая должна была предупредить об опасной концентрации газа. «Сейчас ищут виновных среди работников. Но мы не хотим разборок против физических лиц, продолжает Торошина. — Виновато все предприятие. Это система. Раз они разрешили нашим мужьям работать в такое время, значит уже были нарушения. Только нам известно то, что мы пережили за этот год».
В свою защиту нефтехимики указывают, что ни один из погибших и пострадавших не имел трудового договора непосредственно с НКНХ: все они были сотрудниками подрядной организации ООО «Причал». Соответственно, она и должна оплачивать моральный ущерб. Однако, как отмечает адвокат истцов, вина «Нижнекамскнефтехима» как юридического лица и вина его работников уже установлена специальной комиссией, и они уже проходят обвиняемыми по уголовному делу. «Как видно из актов Н-1 (акт о несчастном случае, составляется специальной комиссией в процессе расследования несчастного случая на производстве, — прим.ред.), в обвиняемых нет ни самих потерпевших, ни их работодателя ООО „Причал“, не они сидят на скамье подсудимых», — говорит адвокат. Напомним, комиссия по расследованию несчастного случая установила вину 21 лица, включая само ПАО «Нижнекамскнефтехим». Возглавляет список сам бывший генеральный директор НКНХ Азат Бикмурзин, в конце мая перешедший в «Татнефть» в качестве директора нефтегазохимического комплекса. На скамье подсудимых в итоге оказались лишь четверо: главный инженер завода Курчимов, начальник цеха № 1813 Ушенкин, его заместитель Гиниятуллин и аппаратчик газоразделения того же цеха Шакиров. Все они проходят обвиняемыми по статье 217 УК РФ «Нарушение требований промышленной безопасности на опасных производственных объектах». Поскольку вред причинен самой компанией и ее сотрудниками, то именно НКНХ должен компенсировать моральный ущерб, считает сторона истцов.
«сумма в полном объеме возмещает вред»
Добавим, что ответчик в своем отзыве на исковое заявление также указывает, что, будучи владельцем источника повышенной опасности, застраховал ответственность в АО «СОГАЗ» и на дату несчастного случая имел страховой полис. АО «СОГАЗ» уже перечислило вдовам погибших по 2 млн рублей каждой «в счет возмещения вреда в результате смерти кормильца». Компания считает, что эта сумма «в полном объеме возмещает вред, причиненный в результате действия источника повышенной опасности». Кроме того, ответчик напомнил, что еще в апреле 2019 года выплачивал родственникам и самим пострадавшим по 1 млн рублей единовременной материальной помощи. Теперь нефтехимики утверждают (призывая в помощники словарь Ожегова), что понятия материальной помощи и компенсации морального вреда тождественны, и эта сумма уже тогда была перечислена в счет компенсации морального вреда. Также родственники погибших получили по 1 миллиону от Фонда социального страхования, который нефтехимики также пытались привлечь в качестве ответчика вместо себя (безуспешно).
Таким образом, родственники погибших Нурутдинова, Валитова и Торошина уже получили в сумме по 4 млн рублей (пострадавшие Ибрагимов и Рахматуллин получили меньшие суммы, сообразно полученным травмам). Но сторона истцов с этими доводами не согласна: ни страховые выплаты, ни материальная помощь от компании не подпадают под понятие компенсации морального ущерба, и не могут отменять это законное требование, уверены они.
«У меня муж умер 10 мая. Миллион, как они говорят, в качестве морального ущерба они заплатили 29-го апреля. Они знали что он умрет?! Это как? Изначально было озвучено, что это материальная помощь, потому что все не работают и находятся рядом с мужьями. Такое впечатление, что они не знают никакой разницы между благотворительной, материальной помощью и моральным ущербом. Это совершенно разные вещи! — уверяют семьи пострадавших. — Четыре жизни скинули как с шахматной доски. И все хорошо, все нормально. Мы не видели поддержки ни со стороны „химии“, ни со стороны „Причала“, когда наши мужья были в РКБ. Вплоть до пеленок и салфеток сами приносили. Начальник „Причала“ говорил много: „Мы вас не бросим, мы вас не оставим. Мы до конца жизни обязаны жизнями ваших мужей“. А итог вот такой…».
Особое возмущение семей пострадавших вызвало поведение представителей ответчиков, которые, по их мнению, вели себя неподобающе в зале суда. «Представители «Нижнекамскнефтехима» смеялись нам в лицо, когда мы отвечали. Судья никак на это не реагировал. Это полное неуважение! — негодовали женщины.
«Ответчик открыто показывал свое неуважение к нашей стороне. Когда мы попросили выступить для пояснения к отзыву НКНХ судья все делал для того, чтобы я не выступила, — возмущалась после суда представитель истцов Закирянова. — Сразу было видно, что и судья, и прокурор настроены поддержать „Нижнекамскнефтехим“. Представитель ответчика смеялась. Я просила сделать ей замечание, а судья молчит. Мы понимаем, что речь идет о градообразующем предприятии. Но как же беспристрастие? НКНХ входит в группу компаний ТАИФ. Выручка за 2019-й год составила 576 млрд рублей. Неужели у них нет денег? Конечно, есть!».
Кроме того, пострадавших едва не вывела из себя представитель, защищавшая интересы «Причала». По их словам, в суде она сообщила, что те не предоставили документы, подтверждающие то, что за год они сильно пострадали. «То, что вдова Валитова три раза лежала в больнице с нервными срывами — у нее ноги отказывали? То, что Зимфира постоянно ходит с головными болями из-за давления? У меня с дочерью вообще был психический срыв — она теперь из дома не выходит. Как это оценить?! Конечно, нашим порывом было, чтобы они возместили нам этот моральный ущерб. Ясно же, что все было нарушено. Но то, что жизни наших мужей оценили в 200 тысяч… Естественно, мы пойдем дальше. Мужей наших они нам не вернут. А мы еще хотим жить. Обидно просто. За наш суд обидно», — сквозь слезы рассказывали участники процесса.
«Я ПОМНЮ ТОЛЬКО КРИКИ. МНОГО КРИЧАЛИ И БЕЖАЛИ»
Напомним, что пожар произошел на заводе изопрена-мономера «Нижнекамскнефтехиме» 19 апреля, в конце пятничного рабочего дня. В тот момент шли ремонтные работы на установке «БК-3». В ЧП пострадали 17 человек. Через час после пожара следком возбудил уголовное дело, на тот момент по статье о нарушении требований охраны труда. Сразу же возникли сложности с тем, где размещать пострадавших. Сначала их повезли в БСМП Набережных Челнов, так как в Нижнекамске на тот момент не было своего ожогового центра, в городе остались только несколько человек, чья жизнь не вызывала опасений. В ту же ночь тяжелых пострадавших стали вывозить в Казань на санавиации. Некоторые пробудут в РКБ полгода с момента аварии. Отметим, что все пострадавшие — сотрудники подрядных организаций «Причал» и «Строительная-монтажная объединенная компания».
Все пострадавшие находились в тяжелом состоянии, ожоги составляли от 12% до 98% тела. Диагнозы — ожог туловища, ожог дыхательных путей, термические ожоги конечностей и лица. Возраст пострадавших — от 18 лет до 65 лет. «Я ничего не помню. Помню только бело-желтую стену огня, — рассказал на следующий день один из пострадавших, который остался в больнице Нижнекамска. — Сам момент хлопка не помню. Помню только, как сюда везли. Я помню только крики. Много кричали и бежали».
Первая смерть последовала через шесть дней после пожара, скончался 55-летний Юрий Мартемьянов. «Они пришли бригадой во вторую смену работать. Я трудился в первую. После трех часов я домой пошел, встретил его и говорю: „Юра, айда домой пошли!“ Ну так, в шутку. А он: „Да нет, работать надо“. Мы домой пошли, а буквально через полтора часа… Юру жалко. Ребята, которые рядом стояли, мне рассказывали, что там ужас был. Прямо все полыхнуло. Кто куда побежал, все кричали. На газон сразу вытащили пострадавших, резали одежду — она прилипала», рассказывали позже коллеги погибшего.
С тех пор вестей из больниц ждали, как сводки с фронта. В итоге скончались четыре человека из 17 пострадавших. Через две недели последовало разгромное заявление Ростехнадзора о предварительных причинах аварии. В ведомстве посчитали, что пожар произошло из-за того, что на опасном объекте совместили огневые и газоопасные работы. Далее в пресс-релизе ведомства последовала череда обвинений в адрес руководства НКНХ в том, что авария укладывается в логику нарушений на предприятии. Тогда же Ростехнадзор заявил, что есть предпосылки возникновения новых аварий на НКНХ из-за нарушений. Использование изношенного и морально устаревшего оборудования после истечения срока службы стоит первым в списке грехов, по версии Ростехнадзора. Причем используется такое оборудование без оценки техсостояния, считают в ведомстве. Еще одна беда НКНХ, опять-таки по мнению Ростехнадзора, низкий уровень технологической дисциплины персонала и руководителей при подготовке к особо опасным работам и недокомплект штата квалифицированными работниками. И, как выяснилось, на предприятии ни сотрудники, ни руководители не осведомлены о том, как ликвидировать аварии на опасных производственных объектах. Это также указано в релизе Ростехнадзора.
В мае руководство НКНХ встретилось с родственниками пострадавших, заверив, что помимо благотворительной помощи от НКНХ, пострадавшие получат выплаты до 2 млн рублей в качестве страховки. Помощь на НКНХ назвали благотворительной, вероятно, потому что работники юридически не являются сотрудниками компании. Обещали и средства и на оказание помощи при дальнейшем восстановительном лечении, в том числе санаторно-курортном. Между тем родственников это мало утешало, один из них даже написал письмо Владимиру Путину с просьбой об объективном расследовании причин аварии.