Николай Зеленов: «Я начинал как директор котлована за колючей проволокой»
В Нижнекамске Лемаева и Зеленова так и называли — Николай Первый и Николай Второй
6 февраля на 87-м году жизни скончался Николай Александрович Зеленов, первый директор объединения «Нижнекамскшина». Более четверти века, с 1971 по 1997 год, он возглавлял промышленный гигант. «БИЗНЕС Online» предлагает рассказы самого «штатского генерала» о его непростом военном детстве, как пришлось «поднимать» цех в Воронеже, почему от Косыгина прятали «контингент» с нижнекамской стройплощадки, опубликованные в его книге воспоминаний «Мое колесо Фортуны. Записки «красного директора».
«СЛУЖИЛИ ДВА ТОВАРИЩА»
Не секрет, как пишется большинство мемуаров. Сам герой надиктовывает профессиональному журналисту, писателю или редактору воспоминания о фактах, событиях из своей жизни, а тот уже «на чистовик» формулирует, готовит текст, облачает его в литературную форму. А вот автор книги о другой нижнекамской легенде Николае Васильевиче Лемаеве журналист Андрей Морозов очень эмоционально рассказывал корреспонденту «БИЗНЕС Online» о редкостном исключении из таких правил. Когда он обратился к Николаю Александровичу Зеленову с просьбой об интервью для будущей книги, то был просто поражен, услышав очень точную, образную и яркую речь. Все сказанное тогда Зеленовым о своем старшем товарище, друге и учителе, приведено в книге практически дословно, и сегодня его слова можно во всей полноте отнести и в его адрес: «Надо же было так распорядиться судьбе, что именно здесь и именно в это время, когда на берегах Камы решались важнейшие задачи создания уникального комплекса нефтехимических предприятий, встретились два Николая. Один оказался здесь раньше и поэтому оказался первым, второй попозже и стал вторым. Они так и вошли в историю Нижнекамска, как Николай I и Николай II, неразделимые по работе и дружбе. Тридцать лет жизни и работы спрессовались в мощный монолит дел, встреч до такой степени, что даты, события, лица не укладываются в строго хронологический ряд, а возникают яркими картинами, важнейшими вехами, теплыми и добрыми воспоминаниями. Казалось бы, все течет, как полагается в жизни: человек работает, идут дела, идут года, но все это становится отличным, если люди, дела необыкновенные, жизнь их необыкновенная, дела их исторические и память вечная. И вот наступает неожиданный момент, когда кто-то выпадает из всего этого. Остается яркий луч, прорезающий глубину событий и высвечивающий наиболее яркие сцены, эпизоды, вехи. <…> Кто не испытал, тому трудно представить и понять, что значит быть первым и оправдать это, не подвести того, кто в тебя верит, и не обмануть тех, кто от тебя ждет. Начать, вдохнуть жизнь в создаваемое, уметь видеть дорогу вперед в делах и сроках, подобрать, создать вокруг себя ядро единомышленников (сейчас нашли этому определение в слове „команда“), не сомневающихся в том, что они творят. Не каждому это дано. И при том огромном доверии, огромной власти надо найти правильное себе место».
ВСЕ НАРОДНОЕ ХОЗЯЙСТВО «СТОИТ НА КОЛЕСАХ»
Николаю Зеленову не исполнилось еще и сорока лет, когда в 1971 году, его — начальника производства Воронежского шинного завода, внезапно и совершенно неожиданно для него самого назначают директором будущего крупнейшего в Союзе шинного завода в Нижнекамске. Здесь, фактически, на пустом месте, возводился тогда один из суперпроектов страны — Нижнекамский нефтехимический комбинат. Всего через шесть лет после начала строительства, к 50-летию Октябрьской революции, он дал первую продукцию, а в 1969-м был введен в строй. Первоначально как составная часть «Нефтехима» планировался и шинный завод, но в 1971 году решением XXIV съезда КПСС его выделили в отдельный промышленный объект.
И вот почему. По словам самого Зеленова, все народное хозяйство «стоит на колесах». Но если нет шины — нет и колеса. Нет колеса — нет легковых и грузовых автомобилей, автобусов и троллейбусов, самолетов, тракторов, комбайнов и другой техники. Следовательно, шинная промышленность оказывает значительное влияние на развитие всего автомобилестроения, транспорта, сельского хозяйства. Кроме того, она предопределяет развитие таких подотраслей нефтеперерабатывающей и химической промышленности, как производство синтетического каучука и технического углерода.
К середине 1960-х годов СССР занимал третье место в мире по производству шин, но впоследствии наметилось отставание. На Западе появились новые типы, размеры шин, а мы как-то оказались в застое, и шин в стране катастрофически стало не хватать. Тогда и было принято решение о строительстве еще четырех заводов: в Белой церкви, Чимкенте, Белоруссии и в Татарии, в Нижнекамске.
После официальных согласований, представлений и утверждений, положенных в те времена по протоколу, Николай Зеленов впервые выехал на место и ознакомился со своим «фронтом работ». Вот как он описывает в своей книге воспоминаний «Мое колесо Фортуны. Записки „красного директора“» картину, которая представилась его взору с борта самолета: «Перед нами открылся вид города. Собственно, городом этот поселок строителей стал лишь пять лет назад, а в недалеком будущем ему предстояло вместить в себя 250 тысяч жителей. Пока же я видел несколько пятиэтажных домов, окруженных огромной строительной площадкой. В предзакатное небо тянули тонкие шеи бесчисленные башенные краны. Говорят, эта пафосная картина стремительно строящегося города вдохновила композитора Александру Пахмутову и поэта Николая Добронравова на создание песни „Смелость строит города“. Сейчас, глядя на очертания будущего города (или наоборот — города будущего?), я, кажется, тоже был близок к тому, чтобы запеть…»
Однако, часом позже, приглядевшись к своему будущему детищу поближе, новоиспеченному директору стало не до песен: «Строительную площадку шинного завода я увидел из окна автомобиля, ее периметр был огорожен колючей проволокой, по углам стояли сторожевые вышки. За этим устрашающим ограждением виднелись какие-то торчащие колонны. Вот и весь шинный завод, крайний объект в восточной части промышленной зоны. Сразу за ним начинался заболоченный лиственный лес».
«ОСНОВНОЙ СТРОИТЕЛЬНОЙ СИЛОЙ БЫЛА КОЛОНИЯ № 4 ОСОБОГО РЕЖИМА»
Зеленов принял строящийся объект, когда тут переживал так называемый период «накопления критической массы». Он характеризовался «не только ограничением денежных средств, но и острым дефицитом рабочей силы в строительных подразделениях Нижнекамска. Ведь предприятия Минэнерго, генерального подрядчика, были заняты на строительстве в первую очередь автогиганта КАМАЗ, Нижнекамской ГЭС и того же Нижнекамского нефтехимического комбината. Поэтому основной строительной силой была определена исправительно-трудовая колония № 4 особого режима, в которой содержалось более тысячи заключенных. Для того чтобы столь специфический подрядчик мог приступить к работе на строительной площадке, ее надо было соответствующим образом оборудовать. Прежде всего от колонии до объекта начали возводить полуторакилометровый коридор, огороженный высокими стенами с колючей проволокой и со сторожевыми вышками, на территории самого завода строили бытовые корпуса для зеков и для охраны — солдат внутренних войск, а также вольеры для собак. Работа эта была непростая, требующая строжайшего соблюдения соответствующих норм и правил, а также немалых материальных затрат и времени».
Автор мемуаров вспоминает такой «колючий» эпизод, связанный с посещением председателя Совета министров СССР Алексея Николаевича Косыгина стройки шинного завода. «Тогда с нее были сняты все заключенные. Так что лишь высокий забор и сторожевые вышки свидетельствовали об их „трудовых подвигах“. Впрочем, встреча на нашей стройплощадке должна была состояться вечером, а в декабре темнеет рано. Так что Косыгин навряд ли обратил бы внимание на эту экзотику. Зато можно было подивиться изобретательности начальника стройки, распорядившегося развесить на колоннах по периметру главного корпуса гирлянды электрических лампочек. Крыши здесь еще не было, и гирлянды, зажженные в полной темноте под звездным декабрьским небом, производили эффект грандиозности, широты пространства. <…> В одной из колонн торчал кусок арматуры, на него мы и повесили планшет с планом заводских корпусов, выполненном на листе ватмана. То был не просто план строительной площадки — на нем была изображена наша далекая перспектива, наша дерзкая мечта…» Сам же Зеленов в те времена с горьким юмором именовал себя «директором котлована за колючей проволокой». Этой «стройплощадке за колючкой» в скором будущем предстояло воплотиться в крупнейшей в стране завод по производству 7 млн автопокрышек и 9,2 млн автомобильных камер в год.
«НЕ ДОЖИЛ ДО ЭТОГО ДНЯ ЛИШЬ МОЙ ОТЕЦ»
В документах местом рождения Николая Александровича Зеленова значится старинный городок Лысково. Но после рождения первенца, 28 мая 1932 года, через пару недель молодая семья переправилась на левый берег Волги и вернулась домой, в Затон, где и прошло его детство. Это был рабочий поселок в 60 км от Горького, ниже по течению Волги. В 1930-е годы здесь было около 15 тысяч жителей, в поселке имелись три 3-этажных дома из красного кирпича, в которых проживала «верхушка»: капитаны, судовые механики, главврач местной больницы. Отец будущего директора Александр Иванович Зеленов был директором школы, мама Надежда Петровна — учителем русского языка и литературы. По традиции семья директора жила при школе.
«Мне было всего лишь 11 месяцев, — вспоминает Николай Александрович, — когда в семье произошла трагедия, о которой долгие годы не принято было говорить вслух. Отца арестовали по чьему-то доносу, три месяца он находился под следствием в Горьковской тюрьме, там у него случился приступ аппендицита, развился перитонит, и он умер. Уже после того, как были рассекречены архивы КГБ и реабилитированы сотни тысяч узников ГУЛАГа, я попросил друзей из ФСБ найти данные об отце. Из нижегородского архива в Казань прислали «дело» — толстый том, из которого я узнал подробности его ареста и кончины. По тому доносу за «антисоветскую деятельность» были арестованы 18 человек. Дело тянуло на «расстрельную» статью. Однако обвинения не подтвердились, и через год все подследственные были выпущены на свободу. Не дожил до этого дня лишь мой отец. Его тело выдали матери. Как она его хоронила, бедная, не знаю! В том страшном 1933-м году, когда Поволжье косил голод, она осталась одна. Все имущество — младенец на руках. Было ей 26 лет. <…>
Моя мама была уникальным человеком. Она умела все: вязала носки, рукавицы, свитера и даже рыболовные сети. Она отлично шила… плюс ко всему прекрасно рисовала и играла на балалайке».
КАК ЗЕЛЕНОВ ЧУТЬ НЕ СТАЛ МОРЯКОМ, ХУДОЖНИКОМ, ЛЕТЧИКОМ
Когда началась Великая Отечественная война, Коля Зеленов уже окончил первый класс. Учился хорошо, его фотография висела на школьной доске почета. В школе работали кружки художественной самодеятельности, в которых он активно участвовал. Во втором классе самостоятельно освоил игру на балалайке, затем на мандолине и гитаре, играл в школьном оркестре, который нередко выступал перед родителями и односельчанами.
Николай Александрович вспоминает, как в начале войны в поселке появились длиннющие очереди за хлебом, крупами, спичками; было введена карточная система на продукты питания. И все-таки жили впроголодь: одно слово — война. В четвертом классе он помогал матери копать вдоль берега Волги бронетанковые рвы, заготавливать лес для фронта: им с матерью на двоих положены были 4 кубометра в сутки свалить обычный двуручной пилой.
Окончив 7 классов, Коля решил пойти в спецшколу Военно-морского флота, чтобы быстрее стать моряком, но не повезло: как раз в том году школу перевели в Баку, и тогда он стал зарабатывать… художественным ремеслом! «Рисованием я очень увлекся, — пишет Зеленов, — и получалось это у меня хорошо. На первомайские и ноябрьские демонстрации, бывало, нарисуешь транспаранты для соседних школ — гербы 15-ти союзных республик, вот и весь приработок! Все деньги до копейки отдавал маме. Постепенно начал работать масляными красками, делал копии картин известных художников Шишкина, Маковского, Саврасова. После окончания школы решил поступить в художественное училище в Горьком, но там сказали, что на первом курсе мне делать нечего, для третьего я недостаточно подготовлен. А на второй курс в том году не было набора. <…>
Тогда я решил поступать в Краснокутское летное училище. На пароходе отправился по Волге в Саратов, далее — в Красный Кут, но оказалось, что там готовят не летчиков, а техников, и принимают после седьмого класса. А я к тому времени уже окончил десятилетку… И я уехал домой. Для поступления в институт год был потерян, и я пошел работать лаборантом в школу. Но платили там мало, и хотелось зарабатывать, чтобы не сидеть нахлебником на маминой шее».
Один из его старших товарищей как-то предложил: « Давай займемся фотографий, будем фотографировать… похороны!» Дело в том, что как раз за что-то отправили за решетку затонского фотографа, и эта ниша оказалась незанятой. А у меня от отца остался пластиночный фотоаппарат… Помню наш первый опыт. Похороны. Договорились о съемке. Пришли. Гроб, родственники рыдают. Поставил их полукругом вокруг гроба, сделал первый кадр. Затем отдельно запечатлел усопшего, дальше — фотокамеру на плечи и пошли на кладбище. Там сделал два снимка у свежей могилы. Дома засел за работу, проявляю негативы и вот, как в известной детской страшилке, в свете красного фонаря на пластине появляется черный-черный гроб, становится страшновато… Но, наконец, фотографии были готовы, мы отнесли их клиентам, получили деньги, и дело пошло. Мы запечатлели вторые похороны, третьи… Тема вечности прочно вошла в нашу жизнь. Мы точно знали, кто в поселке вчера скончался, кого послезавтра будут хоронить. Мы копили деньги и уже планировали покупать велосипеды, чтобы ездить по окрестным деревням, но тут в Затоне появился профессиональный фотограф, и мы не выдержали конкуренции. В глубине души я был рад, что больше не придется заниматься этой грустной работой. Однако, она оставила свой след: покойников я боюсь до сих пор».
Прежде чем поступить на факультет резинотехнических изделий Московского института тонкой химической технологии имени Ломоносова, поначалу выбрал геологоразведочный факультет, но не добрал одного балла. «И когда предложили пойти на факультет резинотехнических изделий, — вспоминает Зеленов, — я сразу почему-то согласился, будто кто-то меня привел сюда за руку и сказал: тут твое место!»
«ЭТО БЫЛ ПЕРЕЛОМНЫЙ МОМЕНТ, С КОТОРОГО МЕНЯ ПРИНЯЛИ КАК РУКОВОДИТЕЛЯ»
По распределению молодой инженер оказался на Воронежском шинном заводе, одном из крупнейших предприятий шинной промышленности страны. Проработал мастером, затем — заместителем начальника велопроизводства. И вот как-то на заводе провалил план автокамерный цех. А тогда все покрышки выпускались в камерном варианте, и если камеры нет — шину продать было невозможно. На заводе скопилось 28 тысяч некомплектных шин, и руководство предложило мне поднять цех. «Я взялся за это безо всяких сомнений, — вспоминает Николай Александрович, — и через два месяца цех поднялся, производство было налажено, через год вся стена в моем кабинете была увешана грамотами за первое место в заводском соцсоревновании. А через некоторое время меня вернули в сборочный цех, начальник которого переехал в Москву». Сборочный — главный заводской цех, его сердце, коллектив в нем подобрался сложный. <…>
На Воронежском шинном заводе, как и на любом другом предприятии СССР, во главу угла ставился план. Он был законом для производственников, за его невыполнение летели головы. Иногда, чтобы выполнить план, в конце месяца «прихватывали» и воскресенье. Народ шел на это с нежеланием, тем более что многие жили в пригороде и ездили на работу на электричках. Меня только что назначили начальником сборочного цеха, и стою я, молодой парень, перед этим разношерстным народом. Впереди сидят готовые к бою женщины, за ними — плотные ряды мужчин, тоже с решительными лицами. Все они — мастера своего дела, настоящие пахари, работа у них тяжелая <…>
И вот стою я перед ними и начинаю:
— Товарищи, чтобы выполнить план, надо выйти в воскресенье.
Из зала кричат:
— Хватит, надоело!
Тогда я решил пойти с козырной карты и говорю:
— Сейчас мы спросим комсомол. Слово предоставляется секретарю комсомольской организации цеха.
Тот вскакивает и кричит:
— До каких пор вы будете пить из нас кровь?!
В общем, «поддержал». И в этот критический момент я вдруг рассмеялся и говорю:
— Ну вот, последняя надежда рухнула.
Никто такой реакции не ожидал, и тут меня поддержали фронтовики:
— Николай Александрович, мы выйдем в воскресную смену.
Это был переломный момент, с которого меня приняли как руководителя, и работа в цехе пошла».
Николай Зеленов без малого 16 лет славно потрудился в Воронеже…
ПРИЗНАНИЕ ЗАСЛУГ АВТОРА БРЕНДА «НИЖНЕКАМСКШИНА»
Дальше был 1971 год, Нижнекамск. «По разработанному молодым энергичным руководителем графику строительство завода велось ускоренно, что позволило сократить его сроки и за счет этого выпустить дополнительно сотни тысяч автомобильных шин, — отмечается в некрологе на страницах газеты «Республика Татарстан». — Было налажено производство продукции широкого ассортимента для комплектации сборочных конвейеров автозаводов страны, началась масштабная программа по выпуску высокоскоростных радиальных шин. Предприятие прочно встроилось в производственную цепочку «нефть — шины — автомобили». Завод не только по объемам и срокам строительства, но и по темпам освоения производственных мощностей стал образцом для всей страны, продукция его стала известна в мире. За достижения наилучших показателей по объему реализованной продукции в 1995 году координационный комитет Европейской ассоциации международного проекта партнерства наградил возглавляемое Н. А. Зеленовым предприятие призом «Золотой Меркурий». С 1997 по 1998 год Н. А. Зеленов был председателем совета директоров ОАО «Нижнекамскшина». С 1998 года до последних дней он работал советником председателя совета директоров ОАО «Нижнекамскшина», принимая активное участие в разработке и реализации инвестиционных проектов шинного комплекса, был одним из авторов известных сейчас в мире брендов автошин «КАМА», «КАМА-Евро» и «Viatti».
Николай Зеленов — почетный гражданин Нижнекамска, города, который он возводил…
Рустам Минниханов — президент Республики Татарстан:
— За три десятилетия руководства заводом Николай Александрович принес «Нижнекамскшине» доброе имя, которое сегодня отождествляется с многомиллионными объемами производства, высоким качеством продукции и доверием потребителей. При этом Николай Александрович является не только первым «генералом производства», но и одним из «отцов-основателей» города Нижнекамска.
Минтимер Шаймиев — первый президент Республики Татарстан:
— Николая Александровича неизменно отличало стратегическое мышление, умение видеть перспективу, умение работать с людьми. Я всегда восхищался и восхищаюсь его жизнелюбием, задором, огромной эрудицией, искрометным юмором. О человеке судят по его делам. Дело всей жизни Николая Александровича — это огромный комплекс «Нижнекамский шинный завод», который был создан с нуля под его руководством и стал одним из лучших предприятий шинной отрасли Российской Федерации.
Асгат Сафаров — руководитель аппарата президента Республики Татарстан:
— Человек-солнце, щедро дарящий тепло всем, кто когда-либо попадал в поле его притяжения. Вообще, Нижнекамску невероятно повезло, что два ключевых предприятия республики, да чего уж там — страны — строили люди-титаны, люди другого поколения и совершенно другого замеса, которые точно знают цену всему. Есть разные типы руководителей. Кто-то полностью посвящает себя делу, жалея время и силы на что-либо другое. А кто-то, как Николай Александрович — «любить так любить, гулять так гулять, стрелять так стрелять…» Причем, с полной отдачей. По сути, это настоящий талант — проживать каждое мгновение жизни, со вкусом ощущая его в полной мере.
Ильсур Метшин — мэр города Казани:
— Для меня большое счастье, что в молодости посчастливилось начать свой профессиональный путь рядом с Николаем Александровичем Зеленовым, что дружил с ним, имел возможность наблюдать, впитывать, учиться у него умению с размахом работать, выстраивать отношения с людьми, любить людей. Судьба дала мне возможность находиться рядом с личностью грандиозного масштаба! Широта его души, искрометный юмор, высота полета мысли, точность оценки происходящего и умение предвидеть события далеко вперед намного превосходили уровень директора отраслевого предприятия, пусть даже крупнейшего в СССР!