Расстреляли и сожгли. Как сложилась судьба автора песни «Я спросил у ясеня»
В Кисловодске решили увековечить память советского драматурга Владимира Киршона, который остался в народной памяти благодаря песне в фильме «Ирония судьбы, или С лёгким паром». Какое отношение он имел к Кавминводам, что имел в виду, когда писал эту песню, и как сложилась его судьба - выяснял «АиФ-СК».
«Дурак я и уши холодные»
Мэр Кисловодска Евгений Моисеев заявил, что именно этот курорт научил страну спрашивать у ясеня про свою любимую, потому что там несколько лет жил автор этих строк Владимир Киршон. По словам главы города, советский литератор окончил мужскую гимназию, располагавшуюся в отреставрированной недавно школе №1 на улице Богдана Хмельницкого.
«АиФ-СК» удалось выяснить, что Киршон действительно жил в этом городе, но лишь два года в юношеском возрасте, в 1917-м и 1918-м, когда о литературном творчестве даже не задумывался.
По словам кандидата исторических наук из Кисловодска Вячеслава Яновского, он вообще себя поэтом никогда не считал, был известным драматургом, включавшим в пьесы стихотворные фрагменты собственного сочинения. Чаще всего это были бравурные марши. Он был до мозга костей советским, ставил долг выше чувств, верил в торжество коммунизма по всему миру, клеймил «попутчиков», а в 1938 году пал жертвой сталинских репрессий, которые до этого сам же поддерживал.
«Стихотворный талант у него был, - признаёт Яновский. - Одна из его первых пьес «Наша карманьола» написана в стихах. Она пропагандистская, с верой в светлые идеалы. Также он был автором революционных песен «Мы фабричные ребята» и «Мировой пожар горит, буржуазия дрожит». Но их уже никто не помнит. Мы знаем только замечательную песню «Я спросил у ясеня» из фильма «Ирония судьбы, или С лёгким паром» на музыку Микаэла Таривердиева.
У Таривердиева это глубоко лирическая, печальная и проникновенная песня. А изначально она была другой - ироничной. Слова не менялись, но смысл закладывался такой: вот недотёпа пошёл спрашивать у деревьев, где моя любимая. Писалась она как часть одной из пьес Киршона - «Большой день», опубликованной и поставленной в 1930-е годы».
Первую мелодию для этой песни написал Тихон Хренников. Она была более весёлой, но не сохранилась. Творчество Киршона после его расстрела тщательно вычистили со сцен и библиотек, а в 1955 году, когда автора посмертно реабилитировали, его произведения оказались никому не интересны и почти не издавались. Фантастическую, как определил драматург, пьесу «Большой день» в Интернете можно найти только в журнале «Новый мир» за 1937 год. Песню «Я спросил у ясеня» в ней поёт закалённый революцией лётчик Пётр Кожин, влюблённый в жену молодого подчинённого, парашютистку Валю Голубеву. Он признаётся им обоим в своих чувствах, но заверяет, то муж Вали - Володька - стал ему другом.
«А если мы с другом ради одного дела живем, если идеи у нас одни, - свята такая дружба, - говорит Кожин. - Любовь для меня ваша священна и неприкосновенна. А в общем, дурак я и уши холодные».
Киршон писал такие пьесы, уже будучи москвичом и видной фигурой в РАПП - Российской ассоциации пролетарских писателей. Спектакли «Рельсы гудят» и «Чудесный сплав» с успехом шли в театрах столицы и других городов страны, а самая известная его пьеса «Ржавчина» попала даже за границу. Её ставили в США, Франции, Норвегии, Японии.
«Спектакли шли не на государственных сценах, а там, где главными режиссёрами были люди коммунистических взглядов, искренне верившие, что Россия после революции стала передовой страной мира, - поясняет Вячеслав Яновский. - Всё это писалось сугубо для своего времени и было настолько пропагандистским, что уже в 50-х годах стало анахронизмом. Поэтому Киршона почти забыли. У нас его вспомнили, потому что его биография связана с Кисловодском».
Романтик на бронепоезде
Родился Киршон в Нальчике, в 1902 году, а детство его прошло в Санкт-Петербурге. Он рос в образованной семье. Отец Михаил Киршон был юристом, мама Ольга Зайцева - фельдшером, что для женщины по тем временам было почти подвигом.
«Высшего образования для прекрасной половины человечества в России тогда было не предусмотрено, девушки из богатых семей ездили учиться за границу. Мама Киршона окончила бестужевские курсы и, видимо, была женщиной эмансипированной, - говорит кисловодский историк. - В такой среде легко приживались революционно-демократические взгляды. Родители были причастны к революции 1905 года, но не были большевиками. Скорее всего, учитывая их происхождение, они симпатизировали эсерам - социалистам-революционерам».
Отец Киршона умер молодым, и мать с сыном и дочерью в 1917 году, после февральской революции, переехала в Кисловодск. Они снимали домик на улице Шереметьевской, ныне Семашко в курортной зоне города.
«В одном из путеводителей мне попадалась информация, что мать Киршона занималась массажной практикой. Это была престижная и хорошо оплачиваемая профессия, поэтому семья могла себе позволить обучать сына в гимназии. Там учили только платно, и туда попадали преимущественно дети из обеспеченных и сословно привилегированных семей дворян и купцов», - поясняет Вячеслав Яновский.
Окончив кисловодскую гимназию, 16-летний подросток в 2018 году отправился служить на бронепоезде большевиков, который курсировал между Невинномысском и Владикавказом. Как писал кисловодский искусствовед Борис Розенфельд, Володя «в бою подносил снаряды, исполнял обязанности наблюдателя, на отдыхе заменял командиру вестового, связиста и писаря».
В 1919 году во время наступления контрреволюционных сил Антона Деникина он оказался в Кисловодске, и матери пришлось сына спасать, так как соседи могли его выдать. Она представила его белогвардейцам сиротой, родителей которого якобы убил чекист Георгий Атарбеков. Для убедительности говорила по-французски. Посадила его в деникинский поезд, на котором Киршон доехал до Харькова, а там перебрался к большевикам.
«Будучи ребёнком из обеспеченной семьи, о жизни бедных он знал больше по литературе, по произведениям Глеба Успенского, Леонида Андреева. А на сторону красных его влекла, вероятно, революционная романтика. Многие гимназисты в те времена были заражены революционными идеями», - напоминает Вячеслав Яновский.
К стенке - за оттенки
В 1920 году, достигнув совершеннолетия, Киршон вступил в РКП(б) - Российскую коммунистическую партию большевиков. Поступил в Коммунистический институт имени Якова Свердлова в Москве, где начал писать первые пьесы. По окончании вуза жил в Ростове. Стал литературным функционером, выступив одним из организаторов ростовской ячейки, РАПП.
«Он влиял на судьбы писателей, и у многих из-за него были неприятности. Хотя если бы не он, постарались бы другие, - полагает кандидат исторических наук. - В 1920-е годы давление партии на литературу было ещё не большим. Сохранялись возможности для самовыражения. Существовали футуристы, имажинисты, появились «Серапионовы братья», в числе которых был Михаил Зощенко. А вот в конце 1920-х годов, когда начали сворачивать НЭП, провозгласили курс на коллективизацию, индустриализацию, стали закручивать гайки и в отношении литературы. Огромную роль в этом играл Иосиф Сталин, не терпевший вольнодумства. Киршон рьяно включился в травлю «попутчиков», к которым относили Зощенко, Михаила Пришвина, Михаила Булгакова. Я не встречал прямых доносов, но были письма, в которых между делом сообщались сведения, которые можно расценить как донос».
Широко известным стал его выпад против философа Алексея Лосева. Кто-то из защитников мыслителя сказал, что он не контрреволюционер, просто у него свои оттенки философского мировоззрения. В ответ Киршон выкрикнул каламбур «За такие оттенки надо ставить к стенке».
«История показывает, что конъюнктурные люди, которые стараются быть в мейнстриме, беззастенчиво идут по головам других людей ради высокого положения в обществе, материального благосостояния, иногда попадают впросак, потому что неправильно выбирают круг общения. Есть большой риск сделать ставку не на того. Киршон сделал такую ошибку. Он вошёл в близкий круг общения наркома Генриха Ягоды, и когда его арестовали, началась чистка его окружения, - рассказывает кисловодский историк. - Ещё недавно Киршон подписывал письма о том, что надо уничтожать врагов партии, и вдруг сам оказался в таком же положении. Его арестовали летом 1937 года. Полгода он пробыл в тюрьме, и в 1938 году его расстреляли».
В те годы с врагами народа расправлялись просто. Тел сжигали в крематориях, а останки зарывали в общие могилы. Где покоится прах Киршона, до сих пор не известно.
У него были сыновья от брака с ростовской мемуаристкой и редактором Ритой Корн, которые носили её фамилию - Корнблюм. Их бракоразводный процесс был настолько громким, что это спасло её впоследствии от репрессий. Впрочем, сын Юрий под пресс позже попал - в 1951 году он был приговорён к 25 годам исправительно-трудовых лагерей. Но в 1954 году, после смерти Сталина, его освободили. Он умер в 2001 году. Его брат Владимир скончался в 2005-м году».
Учился с сыном Матильды
Кисловодск, по сведениям историков, потомки Киршона не посещали. Между тем, город после реабилитации о нём вспомнил, и на здании бывшей мужской гимназии повесили мемориальную табличку. Вот только речь идёт не о том отреставрированном особняке на улице Богдана Хмельницкого, которое в своём Инстаграме показал мэр Евгений Моисеев, а о ещё более старом корпусе школы №1. Это вторая ошибка мэра.
«Здание бывшей мужской гимназии расположено на проспекте Ленина. Эту многострадальную постройку из красного кирпича местные жители называют «руинами Сталинграда», - говорит кандидат исторических наук, краевед Вячеслав Яновский. - Его приватизировали в начале 90-х годов, а года три назад изъяли у собственника в связи с ненадлежащим содержанием».
На заблуждение мэру указали и читатели его блога, интересуясь, планируют ли власти восстанавливать национализированные руины? Евгений Моисеев пообещал, что будут.
Старые стены этого заслуживают. В них учился не только Киршон, но и другие знаменитости. Будущий драматург, по всей видимости, был одноклассником Владимира Красинского - сына танцовщицы Матильды Ксешинской и одного из великих князей Романовых. Они окончили гимназию в один и тот же год. Это же учебное заведение вырастило хирурга Бориса Петровского и физико-химика Петра Ребиндера. В советские годы там располагалась школа №1, в которой проводили встречи с молодёжью писатели Корней Чуковский и Антон Макаренко.