«Чтобы понимать политику, надо в ней быть. Я не влезаю». Интервью Худобина Лемтюгову — о жизни в США и России, деньгах и выборе жены

Антон Худобин
Родился 7 мая 1986 года в Усть-Каменогорске.
Вратарь.
Воспитанник «Торпедо» (Усть-Каменогорск).
В 2004 году задрафтован «Миннесотой» в 7-м раунде под 206-м номером.
Выступал за клубы: «Металлург-2» Мг (Первая лига, 2002−2005), «Металлург» Мг (2004/05, 2006/07), «Саскатун» (WHL, 2005/06), «Хьюстон» (АХЛ, 2007−2011), «Техас» (ECHL, 2007/08), «Флорида Эверблейдс» (ECHL, 2008/09), «Миннесота» (2009−2011), «Провиденс» (АХЛ, 2010−2012), «Бостон» (2011−2013, 2016−2018), «Атлант» (2012/13, локаут), «Каролина» (2013−2015), «Анахайм» (2015/16), «Сан-Диего» (2015/16), «Даллас» (2018 — н.в.).
Чемпион мира (2014), победитель ЮЧМ (2004), серебряный призер ЧМ (2015), двукратный серебряный призер МЧМ (2005, 2006), чемпион России (2007).

Николай Лемтюгов теперь не только эксперт нашего YouTube-канала и постоянный участник суперэфиров по средам, но и ведущий собственной авторской программы. В пилотном выпуске — интервью (а еще веселый ледовый конкурс!) его давнего друга, партнера по молодежной и юниорской сборной России и вратаря «Далласа» Антона Худобина.

Лемтюгов в конце 2020 года отправился к голкиперу в Красноярск, чтобы поговорить об особенностях жизни в США и России, сибиряках, девушках и деньгах, а также вспомнить истории из молодости.

Надеюсь, буду играть еще долго

- Есть ли что-то, что ты бы поменял в своей карьере?

— Когда я уехал в юниорскую лигу Канады, то привык к местному хоккею. Он во всем отличается: площадки, игроки, менталитет. Но через год мне было нужно вернуться в Магнитогорск. Я получил колоссальный опыт от таких игроков, как Евгений Варламов, Влад Бульин, Виталий Атюшов, Игорь Королев, царство ему небесное. Но если бы сразу после Канады перешел в «Миннесоту», а она предлагала мне контракт, то, может быть, мое восхождение на первую ступеньку НХЛ произошло раньше.

Глобально ничего бы не менял. Я сказал когда-то, что буду пробиваться наверх, сколько бы времени это ни заняло, потому что это моя мечта. Путь был тернистым. Да, он тяжелый, но меня поддерживали родители и друзья, когда у меня возникали мысли о возвращении из Америки.

- А в жизни изменил бы что-то? Может быть, ты хотел бы с кем-то не встречаться?

— Наверное, у каждого хоккеиста есть такие грустные истории, когда к тебе прилипает человек и ты не знаешь, как от него отвязаться. Конечно, были такие люди, но они достаточно быстро пропадали.

- А о каких-то своих поступках жалеешь?

— Интуиция у меня неплохо развита. Когда иду против нее, то потом сильно ругаю себя за это. Знаю, что чего-то не стоит делать, — чувствую пятой точкой. Когда я ее не слушаю и случается что-то плохое, она говорит мне: «Дружок, я же тебе подсказывала». Сильно себя корю по этому поводу, это у меня до сих пор осталось. Ко многим вещам прислушиваюсь, но некоторые пропускаю. Нужно научиться слушать ее на сто процентов.

- В некоторых интервью ты говорил, что сейчас находишься на пике.

— Осталось еще много незавоеванных призов, а если так, то есть к чему стремиться. Я уже немолодой, но сил все равно хватает — продолжаю стараться. Я не бог — всего не знаю, но надеюсь, что буду еще долго играть.

- Помнишь, когда мы последний раз вместе выходили на лед?

— 2012 год — локаут, когда я приехал в «Атлант». Мы жили вместе в гостинице.

- Как оцениваешь то время?

— Единственное, что получилось, — я много играл. Без остановки.

- Жалеешь, что приехал именно в Мытищи?

— Нет. Хотя у нас и было три главных тренера за три месяца. Швед (Янне Карлссон. — Прим. «СЭ») был хорошим. Когда мы приехали в Магнитогорск, я спросил, можно ли мне пойти переночевать домой, на что он мне ответил: «Антон, часто ли тебе выпадает такая возможность?» Я сказал, что это первый раз за последние шесть лет. «Тогда зачем ты меня вообще об этом спрашиваешь». Хороший опыт был. Меня тогда хаяли, но проблемы были у всей команды.

Никогда не было мысли переезжать в Москву

- Ты родился в Усть-Каменогорске, но живешь в Красноярске. Как так получилось?

— Моя мама родом из поселка, который находится в 300 километрах от Красноярска. Бабушка и дедушка работали тут на железной дороге. Потом мама со своим братом переехала учиться в город. После института ее распределили в Усть-Каменогорск, там она и познакомилась с папой.

- Почему мама решила вернуться в Красноярск?

— Они с папой давно об этом спрашивали. Когда навещали меня в Америке, я говорил им о возможности там остаться. Родители сказали, что все равно хотят вернуться в Россию. И уже тогда решили, что именно в Красноярск. Я ожидал этого, потому что тут живут наши родственники. После чемпионата мира 2014 года я поехал отдыхать, а родители — сюда, смотреть недвижимость. Мы встретились в Магнитогорске и все обсудили. Мне тогда как раз выдали машину за победу в финале ЧМ — я привез ее из Москвы в Магнитогорск, а оттуда на следующий день поехал с мамой в Красноярск. В 2014 году родители достроили здесь дом, а летом 2015-го приехал и я.

- В Усть-Каменогорске давно был?

— Давно. С отцом ездили году в 2012-2013-м, кажется. Там до сих пор живут бабушка и брат папы. Нашего имущества уже давно нет, все продали сразу, как я уехал в «Магнитку». В Магнитогорске тоже ничего нет: было у нас две квартиры, но потом все продали.

- А было когда-нибудь желание перебраться в Санкт-Петербург или Москву?

— О Питере думал. Мне нравится этот город, он достаточно спокойный, много мест, где погулять можно. В Москве все куда-то бегут, постоянно заканчивается время — переехать туда мысли никогда не было. Последние четыре года я из Красноярска летом не выезжал. Я кайфую здесь! Чудесный лес, могучий Енисей, районы приятные, красивые. Город очень масштабный. Когда приехал сюда первый раз, испытал шок. Раньше думал, что сибиряки — жесткие люди, а они оказались очень дружелюбными.

- До этого года ты зимой здесь никогда не был — всегда же в это время играл в НХЛ?

— Я психанул в прошлом году. В конце января после «Зимней классики» у меня была неделя выходных. Сидел дома с мамой и не знал, как их провести. Мне никуда не хотелось — ни в Лас-Вегас, ни в Мексику. А до этого мы с Саней Радуловым ездили на горнолыжный курорт в Аспен. Мы выросли в зиме, нам хочется снега, хочется надеть шапку и перчатки. Предложил маме полететь домой — она согласилась. Так я провел здесь пять ночей в январе.

Летел с двумя пересадками в Нью-Йорке и в Москве. Больше никогда не полечу через половину мира ради нескольких дней, за это время ничего нельзя успеть. Что такое пять дней? Но они были веселыми и горячими. В баню ходил, в снег прыгал. Друзья у меня здесь новые появились. С Саней Семиным хорошо общаемся.

- Про Радулова: ты сейчас играешь с ним вместе в «Далласе», но вы с ними жили в одном номере еще на золотом ЮЧМ-2004.

— Да! Мы тогда каждый день пили маленькую кока-колу, помнишь такие стеклянные бутылки? А тренеры у нас постоянно обход делали. И в один вечер легли спать, у нас не было никакого пива, ничего такого. Только уснули — стук в дверь. Радулов вскочил — и ногой спросонья эти бутылки раскидал, все разлетелись. А за дверью: «Открывайте! Радулов, Худобин, что у вас там?» И залетают наши тренеры — Брагин, Андрей Шаянов, Владислав Кокарев. Шаянов нюхает: «Где у вас пиво?» Мы оправдываемся, говорим, что вот кока-кола стоит. Они видят, что мы уже заспанные, но Брагин говорит: «Радулов, Худобин, больше вместе жить никогда не будете!».

- Много твоих знакомых столкнулись с коронавирусом?

— В моем окружении очень много переболевших, но у многих не было симптомов. Год назад в марте в Америке локдаун начался очень быстро. В Европе начали останавливать лиги. Мы должны были с «Флоридой» играть, вечером все говорили, что матч будет, затем утром пришла эсэмэска, что он состоится, но без утренней раскатки. А потом через некоторое время встречу с «Пантерз» отменили.

Первый день — сидим, отдыхаем, второй — отдыхаем, стейки делаем, а потом генеральный менеджер нас собирает, сообщает, что сезон приостановили, и говорит, что можем улетать по домам. И я в марте прилетел в Красноярск и 30 июня только улетел обратно.

- У тебя есть планы вернуться в Россию после окончания карьеры в НХЛ?

— Думаю, что вернусь.

- Но ты размышлял, о том, чтобы остаться в США?

— Да, рассматривал такой вариант.

- Другие хоккеисты соблазняют?

— Нет, это мои личные мысли. Хотя у меня есть знакомые в США, которые говорят: «Здесь лучше, оставайся». Но у меня нет ни жены, ни детей. Может быть, я встречу кого-то в Америке, и на семейном совете мы решим остаться — такое возможно. А может, мы захотим уехать поближе к родным и друзьям — и я вернусь в Россию.

В Америке два литра молока стоят четыре доллара

- Часто ли в НХЛ у игроков возникают конфликты с тренерским штабом?

— Везде есть лидеры команды, которых тренер вызывает, анализирует игру и ставит задачи. Иногда игроки начинают спорить, доходит до того, что они не останавливаются, пока их мнение не признают. И это продолжается потом на лавке — бывает такое. Я был в таких клубах, в которых спор мог начаться даже на скамейке запасных, игрок высказывал тренеру: «Ты чего меня не выпускаешь, когда большинство?».

- А насколько хоккеисты в НХЛ щедрые по отношению друг к другу?

— В НХЛ в основном скидываются поровну. Если ты сидишь с ребятами, то счет делится на всех, и не важно, кто сколько съел, кто сколько выпил. Но не принято, как у русских, что сначала один человек закрывает счет, а в другой раз второй.

- А знаменитая игра в карточки, это есть?

— Да, такое осталось. Перед игрой мы вместе едим в ресторане. После обеда официант собирает наши банковские карты в кепку, а потом поочередно их вытаскивает. Чья последняя, тот и платит. Каждый надеется, что его карту вытащат пораньше. В конце сезона мы все подсчитываем и выясняем, кто главный лузер.

- Ты следишь за политикой?

— Чтобы понимать политику — в ней нужно быть. Я не в ней. Если я где-то и слышу, как обсуждают Путина или Трампа, то чаще всего это какие-то догадки, а я не люблю предсказания. Поэтому за политикой слежу чуть-чуть, но не влезаю. Может, когда-то я буду политиком сам, не знаю, вот тогда мы с тобой и поговорим.

- Часто говорят о том, как в России плохо, о проблемах.

— А где их нет?

- Ты негативно реагируешь на такие разговоры?

— Золотая поговорка — хорошо там, где нас нет. Я, например, часто слушал Чичваркина, но он говорит вещи, которые я не понимаю, — про вещи, которые происходят наверху, реформы, кризисы, революции. Да, может, все так и будет, как он говорит, и что тогда? Что тогда делать? В Америке тоже много бизнесов закрывается. Пособие, которое человек там получает, примерно такое же плюс-минус, как получают здесь, из-за разницы в ценах. Два литра молока там стоят четыре доллара.

- Народ любит сравнивать зарплаты докторов.

— С этим я согласен, хорошие доктора там становятся миллионерами. Часто они откладывают и потом открывают собственные клиники. Но до этого нужно дойти: 20 лет отучиться — сможешь ты это или нет. Это тоже штучный продукт. А кто-то учился-учился и все равно Вася Батарейкин.

Везде есть свои плохие и хорошие моменты. Как поется: «Где родился, там и пригодился». На родине я отдыхаю. Согласен, я приезжаю на короткий период, может, если бы приехал на год, то, как все, начал бы жаловаться на погоду. Хотя казалось бы: холодно — оденься потеплее, я не вижу ничего страшного. Говоря о зарплатах — считаю, что нужно крутиться. Многие говорят, что им должны платить больше. Я, может, тоже так думаю. Хотел бы я больший контракт? Конечно. Но я так не рассуждаю.

- Что для тебя комфортная жизнь? У тебя есть месячный бюджет?

— До сих пор у меня не было финансиста и бюджета на год. Сейчас этим занимается мой агент. Он делает бюджет на год, а еще он привел человека, который отвечает за налоги.

- Ты доверяешь агенту?

— Доверяю, но на сто процентов никогда нельзя знать. Ты должен проверять. Его зовут Кен Хьюз, он канадец из Монреаля, но живет в Бостоне, там мы и познакомились. Мне нравится его работа. Нравится, что, когда речь заходит о каком-то контракте, он ориентируется на мои хотелки — у нас прямой диалог.

- Тебе предлагают рекламу?

— Только хоккейной формы. Еще есть платформа, на которой снимают видео на заказ и выставляют цену за него, например, поздравления — мне уже год предлагают этим заняться, но я не хочу.

С Семиным в лесу спасли бабушку

- Что ты делаешь, когда сильно устаешь?

— Мы собираемся с ребятами в одном месте за городом и месим на машинах грязь. У меня зелено-черный квадроцикл — после нашего отдыха он полностью черный, как будто его покрасили. Отмываю его потом два часа. Люблю скорость и бездорожье, в грязь залезть, в ручьи. По прямой мне кататься неинтересно, люблю по буеракам ездить.

Однажды в лесу бабушку спасли. Вдвоем с Семиным катались, едем по ручью. Смотрим: бабушка через бревно перелезает и говорит, что цветочки для внучки собирает. Мы ее к себе посадили, вывезли на трассу, а она забыла, где живет. У меня на квадрике порвался ремень, тормознули ребят каких-то, они без проблем согласились нам помочь, посадили бабушку к себе и повезли ее в село, где она живет.

Иногда один уезжаю за черемухой, иногда просто сажусь на пригорок и думаю о будущих планах — сразу становится легче.

- А в Америке у тебя есть такое место спокойствия?

— Такого прям нет. Я живу в самом Далласе — большинство парней в пригороде, но не я. В центре города есть возможность только посидеть на лавочке в парке или покататься на самокате.

- У тебя часто бывает такая необходимость?

— Я в основном один. Дома покупаю стейк, брюссельскую капусту и готовлю себе ужин. Мне хватает этого времени. В Америке готовлю, а здесь могу уехать куда-нибудь на машине — сто километров туда, сто обратно, и все это под любимую музыку.

- На охоту не ходишь?

— Нет. В детстве с воздушки подстрелил несколько синичек, и мне стало их очень жалко, с тех пор не охотился. Могу сходить в тир. Стрелял из «Магнума» — это просто мощь.

- Как ты общаешься с отцом?

— Когда как.

- Он может тебя раскритиковать?

— Конечно. Сейчас я повзрослел и реагирую спокойнее — наш диалог выстроился. Если я облажался, он никогда не скажет, что виноват защитник, я очень его за это уважаю.

- Вы разговариваете сейчас на равных?

— Последние года три — да. Если он не в настроении, мы можем уйти и поговорить об этом в гараже. В Америке такого не бывает, он приезжает ненадолго, и мы обсуждаем игры и тренировки.

- А как с мамой, она готовит для тебя?

— Да, и научила готовить меня. Когда я первый год жил в Хьюстоне, нас на обед кормили только сэндвичами. Позвонил маме и попросил научить меня готовить рис — он постоянно пригорал. Она посмеялась, но объяснила. Дальше был соус «Альфредо» — могу сделать отличную пасту.

- У тебя родители занимаются садом?

— Батя, естественно, копошится всегда, но он больше по дому, по ремонту. А мама садом увлекается. У нас всего семь соток, но чуть-чуть она умудряется сажать: кинза, укроп, петрушка, чеснок. Такое в основном выращивает.

- Худобин-человек и хоккеист отличаются?

— Нет.

- Ничем?

— В день игры я не разговариваю по телефону, могу только переписываться. В перерывах между периодами тоже иногда абстрагируюсь от команды, прошу, чтобы меня не трогали несколько минут, собираюсь с мыслями.

- Почему Антон Худобин до сих пор холостой?

— Я русскую жену хочу.

- Опиши идеал твоей семьи: какой она должна быть?

— Некоторые девушки говорят: «Я его сейчас разозлю, чтобы в постели все было феерично». Мне этого не надо. Я люблю спокойствие: готовить вместе ужин, укладывать детей — делать все вместе. Советоваться друг с другом, рассказывать о неудачной игре и спрашивать совета, может быть, она что-то придумает.

- Какой должна быть жена?

— Все мужчины встречают девушку по обертке — сначала хотим увидеть ее.

- На что ты смотришь первым делом?

— В любом случае сначала ты смотришь в лицо, если вы не на пляже. Какие качества? Мне нравятся жгучие брюнетки, чтобы умела слушать и слышать своего партнера — это самое главное. Вкусно готовить — тоже важно.

Девушка должна стать моим партнером. Есть, конечно, только мужские дела. Куда заливать в машине масло, я знаю сам — сюда не нужно лезть жене. У девушки есть кабинет — кухня, если она захочет, чтобы я чем-то ей помог, — помогу, но если она скажет мне отойти — я послушаю.

- Высокие девушки нравятся?

— От 170 сантиметров. Я как будто на «Давай поженимся!».