«Расцвет цивилизации происходит благодаря оптимальному выражению её ценностного кода»
«Россия – страна-цивилизация» - это определение, сформулированное Владимиром Путиным несколько лет назад, стало общеупотребляемым, но что оно означает на практике для государственного управления, развития российского общества и жизни конкретного человека, многим из нас остаётся непонятным. Как не всем понятно, в чём заключается практический смысл издания указа президента РФ № 809 о традиционных духовно-нравственных ценностях.
Доктор исторических наук, профессор кафедры государственной политики МГУ им. Ломоносова, член Изборского клуба Вардан Багдасарян известен фундаментальными работами и одновременно яркими выступлениями о цивилизационном подходе и культурных кодах. Более того, он исследует и сопоставляет цивилизации с помощью ценностных реостатов.
В интервью Аналитическому центру ТАСС профессор Багдасарян рассказал, о разных подходах в историософии, особенностях цивилизационного подхода, методах и способах вычисления уникального «отпечатка» цивилизаций, а также о государственной политике в области ценностей, угрозе антицивилизации Запада и возможности общих ценностей стран БРИКС.
— Вардан Эрнестович, прежде чем перейти к цивилизационному подходу, давайте начнём с того, какие историософские концепции доминировали до сих пор и что за ними стоит?
Существует множество различных подходов в осмыслении общественных и исторических процессов. Цивилизационный подход – один из возможных подходов. Однако эклектика не позволяет выработать идентичность и укрепить государственные основы. Так, в советское время доминировал формационный подход. Это универсалистская концепция, предполагающая последовательную смену общественно‑экономических формаций. В советской историографии данный подход был адаптирован с учётом «советско‑центричности»: сложилась практика раздельного изучения советской и всемирной истории как двух отдельных потоков.
Но в конце 1980-х – 1990-е годы восторжествовал либеральный подход. Его суть – в идее последовательного «освобождения человека».
Он сбрасывает религиозные, государственные, социальные «обременители». Государство предстаёт в виде чудовища Левиафана, которое должно погибнуть. Далее человек сбрасывает «обременители» в виде семьи и пола. В итоге это смерть человека, то есть утрата самой человеческой идентичности.
В рамках этого подхода у нас активно навязывался концепт, который казался совершенно неприемлемым по отношению к России – это концепт тоталитаризма, построенный на уподоблении советского и нацистского режимов. На самом деле он носил антисоветский, а сегодня и антироссийский характер. К сожалению, рецидивы его сохраняются в учебниках и в ЕГЭ.
— Существует также концепция модернизации. Чем она плоха для объяснения истории?
Модернизация, не буду спорить, звучит хорошо, современно, но концепция модернизации несёт определенную семантику. Концепция модернизации сформировалась в 1950‑е годы в рамках американской культурной антропологии и утверждает, что общество совершает переход от традиционного (вариативного, отличающегося религией, обрядами, обычаями и пр.) — к современному универсальному. Этот путь и есть модернизация, в процессе которого традиционные ценности, религия и суверенитет должны быть перемолоты. То есть модернизация понимается как унификация ценностей в единый стандарт.
Таким образом, сама концепция подразумевает, если не на первом, то на втором шаге, что российская государственность является препятствием для прогресса: либо она должна отмереть, либо встроиться в универсальный западный шаблон.
— Почему же только недавно цивилизационный подход стал актуальным в России? С чем это связано?
Безусловно, это связано с началом специальной военной операции в 2022 году. СВО сделала актуальными вопросы «кто мы?», «что такое российское государство?», «какие у нас ценности?». Она подтолкнула власть к анализу тех концепций, которые господствовали в обществе и науке, и обнаружилось, что в той же системе образования преобладали подходы, направленные на разрушение традиционных основ российской государственности. Сегодня, осознав необходимость укрепления суверенного государства, появились потребность в их переосмыслении в подходе, основанном на уникальных особенностях российской цивилизации и исторического опыта.
Впрочем, ещё в 2012 году Владимир Путин в предвыборной статье «Россия: национальный вопрос» и в послании Федеральному собранию заявил, что Россия — это не «государство‑нация», а «государство‑цивилизация». Прошло 10 лет, но тезис главы государства не нашел отражения ни в академической науке, ни в учебниках, что вызвано помимо нежелания и даже саботажа, неготовностью кадров и методологической неспособностью, так как методологии цивилизационного подхода гуманитариев акцентированно не учили. И только начавшаяся СВО ситуацию поменяла.
— Так в чём же особенность цивилизационного подхода? И чем отличается концепция Хантингтона от российской концепции?
Цивилизационный подход – это исходно наш общественно-политический и методологический продукт. Имея в виду Николая Данилевского, Константина Леонтьева, а также Константина Ушинского, который утверждал, что разные системы образования укоренены в разных культурах. Потом уже будут и Шпенглер, и Тойнби, и Хантингтон.
О разнице между двумя цивилизационными подходами очень хорошо и ёмко сказал Владимир Путин на одном из форумов Валдайского клуба.
Универсалистская трактовка цивилизаций – колониальная, по выражению Путина – утверждает существование единой универсальной цивилизации.
В этой трактовке мир состоит из трёх уровней: дикость, варварство и одна цивилизация (Запад). Дикари – это те народы, которые не создали государство. Варвары – те, кто создали «неправильное» государство (к ним относится и Россия, и другие не западные цивилизации). Такая колониальная трактовка подразумевает превосходство Запада, примером служит концепция Самюэля Хантингтона.
Напротив, российская трактовка цивилизационного подхода признает разнообразие цивилизаций, которые самодостаточны, живут и функционируют по своим собственным законам. Сторонники такой концепции, прежде всего российские учёные, подчеркивают важность культурного разнообразия и взаимного уважения цивилизаций.
Существует несколько базовых характеристик цивилизационного подхода. Во-первых, цивилизационный подход предполагает запрет экстраполяции.
Это третий закон Данилевского: начала цивилизации одного культурно-исторического типа не передаются народам другого типа.
То, что работает и функционирует в одной цивилизации, не факт, что будет работать в другой. Более того, перенос одного в другое ни к чему хорошему не приведёт.
— Просьба уточнить – запрет в том числе на заимствование технологий? Как цивилизационный подход трактует это?
Технологии, как инструмент, могут быть перенесены из одной цивилизации в другую, но сущность, основа чужой цивилизации не может быть перенесена. Да и технологии могут быть разные:
если они не вступают в противоречие с цивилизационным ядром, это приемлемо, но, если технологии угрожают ядру, они могут подорвать эту цивилизацию.
Например, в Сингапуре есть система образования, как говорят, очень хорошая. Означает ли это, что надо взять систему образования из Сингапура и перенести к нам? Цивилизационный подход говорит, что это невозможно, так как для этого надо было бы перенести в Россию всю конфуцианскую культуру за многие века. Да и не нужно, так как у нас есть свои основания, и на этих основаниях построена лучшая в мире педагогика и система образования. Повторю: такой перенос, который затрагивает цивилизационные основы, запрещен.
Вторая составляющая цивилизационного подхода – суверенитет. Он производен от цивилизационных ценностей. И наоборот, когда государство суверенно, оно способно защитить эти цивилизационные ценности.
Третья составляющая цивилизационного подхода – константы. И в этом отношении Древняя Русь, Московское царство, Российская империя, Советский Союз и современная Россия – это всё суть Россия. В ней есть базовые константы, на основании которых выстраивается любая цивилизация. Язык может меняться, формы могут меняться, константы сохраняются. Эти константы сегодня называются традиционными ценностями. А традиция сама по себе – это передача, трансляция констант из поколения в поколение.
Четвёртое положение – отступление от традиционных цивилизационно-идентичных ценностей ввергает цивилизацию в состояние кризиса.
Кризисы российской государственности могут быть в этом смысле определены как кризисы цивилизационные. Русское историческое понятие отражающее состояние цивилизационного кризиса обозначается словом «Смута». Целесообразно говорить не о «Смуте» и «Смутном времени» — в единственном числе, а о «Смутах». Смуты в России происходили при подмене традиционных ценностей антиценностями. Исторически эти подмены связывались с западной пропагандой, формировании группировок внутреннего западничества.
Вот базовые основы того, что можно называть цивилизационной подходом. И ещё одно важное уточнение: между цивилизациями происходят такие столкновения, когда ставится вопрос о существовании самих цивилизаций, о цивилизационной идентичности, когда противопоставляются ценности. Их принято называть «цивилизационными войнами». К примеру, наше противостояние с Западом зачастую носило именно такой характер.
— Вы упомянули константы, традиционные ценности. Сразу возникает вопрос – как их определить, как при исторической изменчивости их вычленить и понять, что это именно наши традиционные ценности?
Существуют разные методы выявления констант, которые лучше использовать комплексно. Прежде всего, это социология, социологические методы. В мире есть попытки социологической оцифровки ценностей. Всемирный обзор ценностей (World Values Survey), разработанный Р. Инглхартом: у них собран очень богатый эмпирический материал, так как замеры ведутся с 1981 года в более чем сотне стран. Кроме того, существует социологическая школа голландца Хофстеде со своим набором ценностей для сопоставления цивилизаций. И так далее.
Однако надо подчеркнуть, что у социологического метода есть два недостатка. Во-первых, социология фиксирует лишь состояние цивилизации здесь и сейчас, не всегда замечая те самые константы и вершины духа.
Так, цивилизация может переживать периоды, когда происходит отступление от базовых констант, и в такие моменты социологические замеры могут давать искажённый результат.
Во-вторых, социология измеряет мнение большинства. Но разве мы оцениваем многовековую цивилизацию по большинству или всё же по вершинам духа этой цивилизации? Ответ неочевиден, момент сложный. Социологический метод важен, но он не единственный, только на него нельзя опираться в определении констант.
Чтобы компенсировать недостатки социологии, существуют другие методы определения констант. Исторический метод изучает взлёты (победы в войнах, успехи) и падения цивилизации (поражения, катастрофы).
Оценивая «пакеты ценностей», действовавшие в моменты расцвета и кризиса, исследователи определяют ценности (константы) и антиценности (факторы, ведущие к гибели) данной цивилизации.
— Если говорить о России, то берём 1945 год и 1991-й, или 1612-й, как полярные точки, и сравниваем, какие ценности превалировали в данных точках?
Да. Если мы видим некую повторяемость в наших успехах, мы говорим, что для жизнеспособности страны, для её побед именно они подходят. А те ценностные установки, которые доминировали при кризисах, они не подходят, они всякий раз вели, соответственно, к катастрофе.
Следующий метод – дискурсивный анализ. Это изучение исторической мысли о цивилизации. Мы исследуем то, как философы, писатели, общественные деятели на протяжении веков осмысляли, к примеру, русскую идею. И мы видим, что в разных эпохах мыслители приходят к схожим выводам, что указывает на те самые константы.
Существует эйдетический анализ. Понятие восходит к платоновскому термину «эйдос» – идея, сущность. Эйдетический анализ измеряет цивилизацию по высшим проявлениям её духа – шедеврам литературы, искусства, философским прозрениям. Тексты Достоевского, Пушкина, Толстого и других – то, что цивилизация выработала и проявила в своих наивысших проявлениях.
Есть и другие методы выявления констант – к примеру, по поведенческим реакциям, когда изучается менталитет. Каждый из них в отдельности имеет недостатки, уязвимости, но в совокупности они подводят к определённым представлениям о цивилизации. При этом методики развиваются, появляются новые – к примеру, учение о цивилизационных кодах, которое вызывает дискуссии.
— А что такое ценностный реостат цивилизации?
Часто пытливая молодежь задаёт такой вопрос: вот вы говорите, коллективизм является ценностью в России, а что, у американцев или европейцев вообще нет коллективизма? Или ценность семьи разве исключительно российская? Здесь принципиально уточнить, что ценности могут выражаться от нулевого уровня до 100 процентов. Например, коллективизм может проявляться сильнее в одних обществах и слабее в других. Антиценности (те, что ведут к деградации) измеряются от нуля до минус 100 процентов.
Отсюда и метафора реостата. Понятно, что никакая ценность ни в каком обществе не бывает в стопроцентном выражении, положительном или отрицательном.
Соответственно, у каждой цивилизации есть своё место на этом цивилизационном спектре, оно показывает оптимальное соотношение ценностей для этой цивилизации, которое позволяет реализовать её потенциал.
Кроме того, между этими ценностями есть определенная иерархия – какая более значима, какая менее. Соответственно, у ценностей есть, во-первых, место на реостате, во-вторых, положение в иерархии. Поэтому правильно спрашивать не о том, есть ли ценность или нет, а о том, какой уровень выраженности ценности в данной цивилизации. Далее – а в каком направлении сдвигается эта цивилизация? Если к уходу от цивилизационного оптимума, соответственно, он приводит к цивилизационному кризису, и тогда цивилизации гибнут.
— Получается этакий «отпечаток пальца», уникальный для каждой цивилизации?
Совершенно верно. Получается довольно сложное сочетание, с помощью которого можно выразить цивилизацию многосторонне. Пользуясь таким видением, мы провели следующий эксперимент. Семнадцать ценностных позиций, перечисленных в указе Президента № 809 в качестве традиционных российских духовно-нравственных ценностей, были оцифрованы группой экспертов в применении к 8 цивилизациям мира. Оцифровка велась в диапазоне от ноля до 100 процентов, где ноль означал полное отсутствие соответствующей ценности, а 100 ее абсолютную значимость для соответствующей цивилизации. Оцифровывалось состояние цивилизаций не в их современном состоянии, а в историческом воспроизводстве.
Безусловно, на экспертные оценки не могли не повлиять распространенные в отношении цивилизаций научные и общественные стереотипы. Очевидно также, что список Указа 809 не исчерпывающий. Но определенные тенденции мирового цивилизационогенеза результаты усреднения оценок экспертов все-таки отражают.
На полях отмечу, что эти ценностные позиции приведены в указе без иерархии, а просто списком. И он начинается с ценности жизни. Но если вспомнить Александра Матросова, Зою Космодемьянскую и других героев, которые отдавали свою жизнь ради чего-то, то напрашивается вопрос – значит, что-то было выше ценности жизни?
— Выходит, что цивилизационный отпечаток определяется посредством субъективной оценки экспертов. Думаю, это многих смутит, но насколько знаю, в гуманитарной науке это распространенный способ?
Да, очень распространенный. Подавляющее большинство индексов, которые существуют, включая западные, которые предъявляются миру как объективные, используют инструментарий экспертных оценок, тем более, когда это касается ценностей. Этот способ не надо абсолютизировать, но его использование вполне приемлемо.
Так вот, в результате нашего исследования выяснилось, во-первых, что цивилизации различаются. При этом они различны не настолько сильно, чтобы был невозможен цивилизационный диалог. То есть диапазон различий все-таки имеет какие-то пределы.
Второй вывод: у российской цивилизации существует своеобразный, ни с кем не совпадающий, уникальный профиль. Как и других.
Третий вывод: Россия – не Запад. Более того, Запад больше всего отличается от всех остальных цивилизаций в своих ценностных выражениях. Тезис о западной универсальности совсем не работает.
Четвёртый вывод: если разобрать цивилизации по полюсам значений (крайняя степень выраженности или невыраженности той или иной ценности), то на полюсах чаще всего оказывались Россия, Запад и Африка. Присутствие Африки может быть объяснено скорее влиянием периода колониализма, чем выражением собственной цивилизационной сущности. Получается, таким образом, что именно Российская цивилизация выступала главным историческим оппонентом Западу. Тем самым наш эксперимент опроверг распространенный взгляд о том, что мы с Западом – одна цивилизация с некоторыми особенностями.
— Итак, давайте назовём самые значимые ценности русской цивилизации, те, что формируют её код. И где самое большое расхождение или сходство с другими цивилизациями, прежде всего, Запада?
По оценке экспертов, одной из главных ценностей русского мира – подчёркиваю, исторически, а не социологически – является коллективизм, а у Запада – индивидуализм. В этой оппозиции «коллективизм - индивидуализм» наше с ними принципиальное различие. Это не значит, что мы не бываем индивидуалистами, ещё как бываем! Индивидуалистические проявления в периоды вольницы, Смуты имеют крайне выраженный характер. Здесь важно упомянуть такое явление, как «цивилизационный двойник» – то, что выражается в дихотомиях «икона и топор», «храм и кабак». Во время Смуты проявляется этот двойник цивилизации, он бросается прямо в противоположность своим этим ценностям.
Но в целом, противопоставление цивилизационных ценностей «коллективизм-индивидуализм» является ключевым.
На Западе – горизонтальный индивидуализм: автономия личности, права индивида, конкуренция как двигатель прогресса. В России – вертикальный коллективизм: общность важнее отдельного, но с сильной вертикальной связью (власть, традиция, идея), задающей «высшую правду».
Другая важная для нас ценность – вера в высокие нравственные идеалы, что указывает на запрос России во все времена на идеократию (власть идеи). Что, в свою очередь, не так сильно выражено в западной индивидуализации, которая все-таки о другом. Таким образом, дискурс славянофилов в прошлые века подтверждается оценками экспертов сейчас.
— Какое место среди наших ценностей занимает справедливость?
Эксперты утверждают, что высокое место. Хотя на полях отмечу, что важно понять, что подразумевается под справедливостью. Справедливость равенства, или справедливость по статусу? В своё время мы с архимандритом Сильвестром написали книгу, в которой рассматривали категорию справедливости, и в ней пришли к важным констатациям. Во-первых, это понятие, принесенное из польского языка при Петре Первом. Раньше у русских не было слова «справедливость», было слово «правда». В этих словах есть свои акценты. По большому счёту, это не совсем та логика и запросы, которые были в Древней Руси.
Другое наблюдение. В Ветхом Завете слово «справедливость» встречается часто, в Новом Завете его почти нет, несколько раз встречается, и при том не у Христа. Получается диссонанс. Можно сказать, что христианская традиция осторожно относится к «справедливости» как самоцели — она может стать законом, убивающим дух любви.
Возьмём СССР: в ранний советский период справедливость называли эсеровским термином, который не о классовом подходе, а об утопии агрегирования интересов всех. Справедливость появляется только в Конституции 1977-го года, где написано, что советское государство – государство справедливости. Но это уже больше постсоветский дискурс.
Таким образом, справедливость подменяла либо слово «равенство», либо слово «правда».
Но всё это не отменяет оценки экспертов, которые исходят из современного дискурса.
— Хорошо, возьмём ценность справедливости как правды. Верно ли, что эта константа присутствует во все периоды нашей истории – от Древней Руси до советского и нынешнего времени?
Безусловно, запрос на правду постоянен. Это хорошо видно по архетипичным образам. Если в основе американской модели лежит исходящий из прочтения религиозной традиции образ Града на холме, который возвышается, доминирует, то в русской традиции важен другой образ – града Китежа. Он сокрыт, его не видно, это глубинная правда, потому что мир неправеден, несовершенен, но где-то в глубинах есть град Китеж, который предстанет. Он не для того, чтобы господствовать и сиять, он скрытый град. Эта правда потаённая, но к ней надо стремиться. Тема правды является ключевой в древнерусских источниках и до сегодняшнего дня. Действительно в культурном коде русских правда играет важную роль.
— К сожалению, все ценности разобрать в интервью не получится… Скажите, как константы реагируют на попытку их изменения? И почему это происходит?
В западной общественной мысли по этому вопросу существуют два противоположных подхода – Локка и Лейбница. Первый исходил из модели tabula rasa, что человек есть «чистая доска», на которой можно писать разные письмена. Отсюда следует конструктивизм, утверждение, что всё можно собрать и разобрать. Лейбниц же исходил из модели «душа системы» – то, что что мы называем культурным кодом. Можно менять формы, институты, но если затронуть «душу системы», цивилизация либо погибнет, либо превратится в «монстра» и тоже погибнет. Наш цивилизационный подход ближе ко второй модели с «душой системы» или константами.
Вот живёт цивилизация на основе своих кодов, благодаря их мобилизации достигает определённого успеха. Затем цивилизация пребывает в некоем неизменном состоянии, и спустя некоторое время возникает ощущение «пробуксовки» в историческом развитии. И тогда возникает идея: а давайте мы принесём нечто новое.
— Та самая модернизация?
Да. Говорят, смотрите, как прекрасно где-то там, к примеру, в Европе. Давайте и мы у себя принесём нечто новое, чтобы продолжить развитие цивилизации. Начинаются реформы с привнесением нового извне, возникает слой людей, которые отстаивают эти привнесения. В нашем случае этот социальный слой становится проводником западничества.
На каком-то этапе начатые реформы вступают в противоречие с существующими константами цивилизации, на которых основано всё функционирование системы. В результате возникает цивилизационный кризис. В русской историософии он выражался понятием «Смута».
Далее сторонники привнесений вступают в конфликт с большинством народа, который укоренён с этими константами, и возникает эффект цивилизационного отторжения. После чего следует новая фаза цивилизационного развития, возвращение к своим константам. В противном случае, если цивилизация не даёт ответа, она гибнет.
Существует такое понятие - «цивилизационный маятник». У нас было исследование по оцифровке состояния цивилизационной идентичности государственной политики. Оно показало, что в русской истории политика государства менялась по принципу маятника – условно от западничества к славянофильству и обратно. Константы – это не значит, что застыло всё. Константы – это значит, что есть ядро, на основании которого цивилизация будет наиболее успешна. Она достигает вершин своего духа, прорывов, когда мобилизовывается на основе констант. Она может отступить от своих констант, но тогда начинается цивилизационный кризис вплоть до гибели.
— Получается, что важной задачей внутренней политики государства является достижение оптимального выражения цивилизационных ценностей, которые приведут к её расцвету. Как, по-вашему, обстоят с этим дела в России с учётом появления 809-го указа?
Начну ответ с известного неписанного закона – сказав «А», надо говорить «Б», «В» и «Г». Иначе это останется декларацией, ни к чему не обязывающей. И угроза такая существует.
Поясню подробнее. Представим, что пришла властно-управленческая команда – как она должна выстроить алгоритм своей деятельности? Существует аксиологический подход к государственной политике. Её методология выглядит так: на первом месте, вначале стоят ценности. То есть что ценно для субъекта? Дальше идут смыслы, которые «упаковывают» эти ценности в конкретный пакет. Любые ценности можно по-разному «упаковать», и от этого многое зависит. Следующий уровень – цели на основе смыслов и ценностей. Куда мы идём? Чего мы хотим достигнуть? Каков образ нашего будущего, куда мы устремлены? Что мы строим? После определения целей возникают проблемы. Проблемы на управленческом языке – это препятствия к достижению поставленной цели. Готовясь решить эти проблемы, мы выходим на средства: это нормативно-правовые акты, технологии, методы, приёмы, управленческие совершения, которые помогают достигнуть целей.
Принципиальная ошибка допускается тогда, когда средство становится целью. Возникает бюрократизация госуправления. И тогда, к примеру, вместо патриотического воспитания делаются отчёты о патриотическом воспитании, и тому подобное. Угроза бюрократизации всегда существовала, она есть и сегодня.
Так, государство заявило о традиционных российских духовно-нравственных ценностях – это прекрасно. Что должно дальше происходить? Выстраивание системы смыслов, общего мировоззрения. Некоторые шаги делаются в этом направлении: озвучен цивилизационный подход, в вузах введен курс «Основы российской государственности», происходит некая ревизия учебников, правда, с очень большой пробуксовкой. Какой следующий этап? Цели. А какие у нас цели? В советские времена было понятно, какие у нас цели, куда мы идем, а сейчас что? Какой у нас образ будущего?
Неясно, не определились.
Да, не определились. Запрос на это есть, но пока это не сформулировано. Дальше должно идти определение проблем, чего у нас не любят слышать, воспринимая озвучивание проблем как покушение на основы. Но без определения проблем мы не сможем реализовать ценности, мы должны выявить, что мешает нам в их реализации. После чего выходить на средства.
Таким образом, пока что у нас есть некое "А", шаг сделан очень важный, но дальше возникает бюрократическое болото и даже сопротивление.
В предыдущие годы система была выстроена под задачи, ценности и цели вхождения в Западный мир. В 2022 году и даже раньше мы вступили в бой с этим самым Западным миром. Необходимо выстроить современную актуальную вызовам систему, но механизмы, концепции, кадры остались от старой системы. Возникает крайне сложная ситуация. И чтобы реализовать новую парадигму, суверенную, надо, соответственно, бастионы старой парадигмы поломать.
При сломе всегда есть угроза обрушения, поэтому понять осторожность при смене парадигмы вполне можно… Кстати, а само восприятие государства отличается в разных цивилизациях?
Безусловно. На Западе принят взгляд на государство как некий институт – само слово state или stato на это указывает. Отсюда разделение государства как института и остального общества, соответственно, у них разные интересы. Они как-то взаимодействуют. Но обществу может не нравиться, что делает государство. У нас не так.
В русском мировоззрении государство – это вся страна. У нас нет внутреннего деления, но есть идея исходной симфонии.
Госуправление в России – это не менеджмент, потому что суть менеджмента – это максимизация прибыли при минимизации издержек. В конце 1920-х - начале 1930-х годов в СССР возник вопрос о необходимости тракторов для народного хозяйства. Прозвучало мнение, что незачем самим строить трактора, поскольку это не рентабельно, проще их купить за рубежом и привезти. Тогда Сталин ответил, что есть вещи выше рентабельности. Значит, если есть вещи выше рентабельности – это наш подход к госуправлению. Если нет вещей выше рентабельности – это менеджмент, он построен на получении прибыли, это другая логика.
— Можете привести ещё примеры с разным пониманием явлений в цивилизациях?
Образование в России – это не education, потому что в основе него лежит слово educare, то есть выращивание человека. Учитель в таком понимании – это садовник, он даёт проявление индивидуального в человеке.
Русское слово «образование» исходит из образа и подобия. И даже если школа светская, секулярная, в русской педагогике всё равно «зашита» идея восхождения к чему-то идеальному.
К слову, когда в 1802 году в России и Франции одновременно создали ведомства для развития системы образования (мы причём на несколько месяцев раньше), у нас оно называлось Министерство народного просвещения, а у них – министерство народного инструктажа. В этом сущностная разница нашего специалитета и их бакалавриата.
Да, связь языка с ценностями цивилизации – очень интересная тема, которая требует отдельного разговора. Вы сказали, что ценностный «отпечаток» России имеет немало общего с другими мировыми цивилизациями, но сильно отличается от Запада. Возможно ли в принципе создание некоего общего контура ценностей между, к примеру, странами БРИКС?
Вы наверняка подразумеваете то, что недавно появился список общих ценностей БРИКС. У меня к нему критическое отношение. К сожалению, в нём совсем отсутствует упоминание о духовности, высоких нравственных идеалах, то, что есть в нашем 809-м указе. Зато там много про важность экономической развития и тому подобное. На мой взгляд, сильный экономоцентризм размывает российскую инициативу с традиционными ценностями.
Часто возникает вопрос: мы выявили разные цивилизации, это значит, что мы обречены на то, чтобы жить в изолированных мирах, не сможем вступить в какой-то диалог и вообще найти что-то общее?
На самом деле, у всех цивилизаций общее понимание добра и зла. Различия есть в путях достижения этого добра.
Упрощая – но это упрощение в данном случае нужно – скажу, что есть разные пути к Богу. Важна и цель, принципиально важна, но важен, как отражение цивилизационной идеи, и путь. Многообразие путей – это как раз и есть суть цивилизационного подхода.
— Тогда у Запада, получается, тоже свой путь к Богу.
Да, но Запад на каком-то историческом этапе подменил цель, он стал идти не туда, свернул на ровно противоположное направление. Освальд Шпенглер любил раздавать культурам маркеры. Западную культуру он называл фаустовской. Почему фаустовская? Образ Фауста не только Гёте поднимал, он очень популярный был на Западе в целом. Жил некий ученый, который хотел познать мир, понять природу вещей и процессов, управлять ими. Ради этого он заключил сделку (по любимой терминологии президента США) с Мефистофелем. Фауст действительно получил возможность понимать всё, управлять всем, но за это он продал душу свою. За временным возвышением Фауста неминуемо должна прийти расплата. То же самое произошло исторически и с Западом.
Почему гениальный Шпенглер назвал Запад фаустовской культурой? Он увидел, что на каком-то историческом этапе Запад отступил от своих ценностей. Запад, образно говоря, заключил сделку с Мефистофелем и получил за это возможность господствовать: освободил производственные силы, что привело к развитию соответствующих производственных отношений. Но затем приходит расплата – отказ от своего пути к Богу. И сейчас это уже не Запад, там сложилась антицивилизация.
Но самое неприятное для нас в том, что Запад заключил сделку с Сатаной, а мы заключили сделку с Западом. И вот пока мы эту сделку не разорвём, и чем быстрее, тем лучше, это будет угроза душе России.
Сегодня все цивилизации мира оказались перед наступлением глобальной антицивилизации, которая уже пожрала Запад, и сейчас хочет уничтожить всех остальных. Для спасения нам надо выйти на понимание, что хоть мы цивилизационно различны, у каждого из нас свой путь к Богу, но понимание зла и добра у нас всех совпадает. И если мы сохраним свои пути и продолжим движение к цели, тогда на этом возможно построить цивилизационный диалог.
Беседовали обозреватель АЦ ТАСС Эдуард Биров и обозреватель ТАСС Андрей Шитов