От «германской» елки до чародейского корпоратива. Как Барнаул встречал Новый год в разные эпохи
В преддверии праздников легко подумать, что новогодние традиции — нечто незыблемое: елка, шампанское, бой курантов. Однако праздничный облик Барнаула менялся вместе с историей, проходя путь от камерных семейных посиделок до шумных народных гуляний… и обратно. Накануне самого семейного праздника в году мы поговорили с историком Константином Борнеманом. Вместе мы пришли к выводу о цикличности истории даже в рамках одного города: сегодня мы, сами того не замечая, во многом возвращаемся к ритуалам позапрошлого века. Как так получилось — рассказываем в материале.
Все подробности - здесь
«Импортные» традиции
Слишком глубоко заглянуть в историю будет сложновато. В XVIII веке, в эпоху Демидова, празднование, конечно, было, но особо это никак не документировали. Может, плохо праздновали, а может, напротив, слишком хорошо. Так или иначе, начать изучать традиции новогоднего Барнаула Константин Борнеман предлагает с расцвета горнозаводского периода города — XIX века.
Истоки барнаульского Нового года следует искать не в столичных указах, а, что интересно, в командировках. Как объясняет Константин Борнеман, в первой половине XIX века праздник в зарождающемся городе был делом тихим и почти незаметным.
«Горные офицеры много путешествовали по служебной надобности, в основном в Германию, часто бывали в Саксонии. Там, в гостях у немецких коллег, они видели традицию празднования Рождества с украшенным деревом. Именно эту идею они и привезли в Барнаул», — рассказывает историк.
Примерно с 1840-х годов начинают появляться упоминания о домашних праздниках с елкой. Сосновые лапы из ленточного бора для этого не очень подходили, поэтому настоящую ель нужно было специально привозить — удовольствие дорогое, доступное лишь обеспеченным семьям горных инженеров и чиновников. Идея также «доползала» из Санкт-Петербурга. Известно, например, что в 1890 году одна барнаульская дама писала о наряженной городской елке на Рожество.
Особой популярностью пользовались домашние постановки. К празднику готовились заранее, часто месяцами: жены горных офицеров сочиняли пьесы, шили костюмы (иногда заказывая их даже из Москвы), разучивали романсы и музыкальные номера. Любимым развлечением были фанты.
«Это было событие, к которому реально готовились. Сейчас у всех усталость и желание в час ночи пойти спать. А тогда писали пьесы, сочиняли музыку. Домашний театр был очень популярен. Они собирались, и вот — театральная постановка, музицирование, конкурсы. Это была такая история про сближение», — говорит исследователь.
Факт
И хотя некоторые новогодние традиции пришли к нам из Германии, сами местные немцы, в основном лютеране, долгое время отмечали именно Рождество, сохраняя свои обособленные обычаи.
«Наши всегда праздновали Новый год. Немцы — Рождество. Лютеране, которые у нас были, отмечали 25 декабря. У них это было массово: ставили колыбель с Христом, образ Девы Марии, все эти католические образы. У наших все было попроще. А вот обрусевшие немцы, хитрецы, праздновали и Рождество, и Новый год», — с улыбкой отмечает историк.
«Складчина» для праздника
Массовый и публичный праздник пришел в Барнаул после отмены крепостного права. Именно тогда Новый год хлынул из гостиных на главную площадь. Это была эпоха щедрого меценатства и общественной инициативы. Новый год здесь, кстати, праздновали в складчину — город на это официально не выделял ни копейки.
«Празднование не ложилось на бюджет городской казны. По городу запускалась так называемая подписка — с людей всех сословий собирали деньги. На них закупали и устанавливали елку и украшения. Те, кто побогаче, вешали на нижние ветки подарки для детей из бедных семей — ребенок мог дотянуться ручкой и сорвать подарочек. Это достойная и милая традиция», — делится подробностями Константин Борнеман.
Центром притяжения становилась Демидовская площадь. Там заливали каток, где катались на коньках и играли в хоккей, вокруг нее работали ярмарки, а духовой оркестр из Народного дома (будущей филармонии) создавал праздничное настроение.
Обязательный пункт праздничного дня: с утра люди шли в церковь — молиться за здравие императора и благополучие страны. И только затем отправлялись гулять. Не гнушались благородные и на ярмарках покутить. Но разделение все же присутствовало: параллельно с народными гуляниями существовал и «элитный» формат.
«Для знати — купцов, аристократов, чиновников — устраивались так называемые "Платоновские елки" в Благородном собрании. Это были закрытые мероприятия с музыкой, танцами, напитками. Родители приходили с детьми. А вот отдельного детского праздника, можно сказать, не было — дети были вместе со всеми», — уточняет историк.
Столы в домах зажиточных горожан ломились. О привычных блюдах, рассуждает Борнеман, можно было судить по меню барнаульского ресторана «Метрополь»: там значились мозги отварные, цыплята под белым соусом, раковый суп, рябчики и, конечно, салат оливье. Существовала примета: чем богаче стол, тем богаче будет год. Впрочем, как отмечает эксперт, люди «попроще» тоже старались отметить праздник на широкую ногу, пусть и в складчину.
Не массово, но коллективно
Революция 1917 года резко оборвала купеческую традицию. Новый год, как и Рождество, попал в опалу, его празднование считалось пережитком. Но искоренить народную любовь к празднику было невозможно.
«Висела даже примерно такая надпись: "Кулакам и купцам помощник тот, кто празднует Новый год"», — привел пример Константин Борнеман прямо в духе советской риторики.
Где-то до 1935 года действовала такая установка, праздновали, что называется «втихаря». А потом Иосиф Сталин разрешил провести новогоднюю елку для детей в Москве. С пятидесятых годов по всему Союзу, включая Барнаул, пошла традиция праздновать Новый год уже в организациях.
На смену семейно-домашнему и общегородскому празднику пришел формат корпоратива. В учреждениях и на заводах ставили елки, куда сотрудники приходили с семьями и детьми. Яркий пример — в фильме «Чародеи».
Это была новая, советская общность. Однако, как подчеркивает историк, именно в этот период произошло окончательное смещение акцента с Рождества на Новый год, который и стал главным светским зимним торжеством.
Круг замкнулся
Анализируя эти три этапа, Константин Борнеман приходит к выводу: история движется по кругу.
«Сначала была камерная семейная история в XIX веке. Потом она выплеснулась на улицу в эпоху массовых народных гуляний. В советское время центром праздника стал коллектив. А сейчас все немножко на круги свои возвращается. Снова все по семьям, с друзьями, многие уезжают за город. Цикл завершился. Понятно, в других масштабах, но тем не менее», — размышляет он.
Действительно, современные тенденции — встреча праздника в узком кругу, аренда загородных домов, внимательная подготовка к домашнему застолью — удивительным образом перекликаются с традициями барнаульских горных офицеров и купцов позапрошлого столетия. Хотя элементы купеческой массовости тоже присутствуют.
Исчезла разве что практика «подписки» на городскую елку, да грандиозные публичные гуляния на Демидовской площади сменились более локальными мероприятиями. Но сама суть праздника как времени для близких, творчества и добрых дел, кажется, прошла проверку всеми историческими периодами, доказав свою подлинную ценность. Наш собеседник согласился с тем, что времена меняются, а люди и их потребность в праздничном чуде — остаются.