Какое позорище: СССР создал китайскую промышленность. Россия просит у Китая хоть пару заводиков "локализовать"!

На экономическом форуме в Гуанчжоу в ноябре 2025 года министр экономического развития России Максим Решетников сделал, на первый взгляд, логичное в современных условиях предложение китайским партнерам: «локализовать в России производство энергетического оборудования». За сухим языком международных переговоров скрывается историческая драма невероятного масштаба.

Это просьба не равного партнера, а ученика, вернувшегося к своему учителю за тем, чему его когда-то учили, но что он сам утратил. Это финальный акт длинной истории, начавшейся в эпоху, когда Советский Союз был архитектором индустриального будущего Китая, а слово «локализация» означало передачу не сборочных технологий, а целых научных школ и отраслей.

Глава 1. Дар Прометея: СССР как создатель китайской индустриальной вселенной (1950-е)

К середине XX века мир разделился на два лагеря. Молодая Китайская Народная Республика, только закончившая гражданскую войну, сделала свой стратегический выбор.

В 1950 году был подписан договор о дружбе с СССР, за которым последовал самый масштабный и бескорыстный акт технологического дарения в современной истории.

«156 проектов»: стальной скелет современного Китая.

Программа, реализованная с 1953 по 1957 год, не имела аналогов. План Маршалла помогал восстановить разрушенное, советская же помощь создавала с нуля. Эти 156 объектов — металлургические комбинаты, автомобильные, авиационные, химические заводы, электростанции — стали не просто предприятиями. Они стали индустриальным генокодом нового Китая. Каждый проект был комплексом:

1. Полный пакет проектной документации.

2. Поставка всего оборудования, часто уникального и не имевшего аналогов в Азии.

3. Командировка тысяч советских инженеров, технологов и монтажников для наладки.

4. Обучение китайских кадров на месте и в СССР.

Энергетика: от темноты к свету на советских турбинах.

Особое место занимала энергетика — основа любой индустрии. СССР не просто дал Китаю энергию, он дал ему способность ее производить.

ТЭЦ в Фушуне, Чанчуне, Харбине, Сиане. Их сердцами стали паровые турбины мощностью 25, 50 и 100 МВт с логотипом Ленинградского металлического завода (ЛМЗ) и генераторы завода «Электросила». Это были не просто машины, а квинтэссенция довоенной и послевоенной советской инженерной мысли.

Гидрогигант «Саньмынься» на Хуанхэ. Ключевой объект первой пятилетки КНР. Советские специалисты из Минэнерго и Гидропроекта выбирали площадку, проектировали плотину, поставляли турбины.

Эта ГЭС на десятилетия стала символом покорения природы и научно-технического прогресса Китая.

Заложен фундамент атомной программы. В 1958 году СССР передал Китаю ядерный реактор и циклотрон, начал подготовку к строительству первой АЭС. Хотя проект был свернут после разрыва отношений, переданные знания и чертежи стали краеугольным камнем для будущей атомной державы.

Самое ценное: передача «культуры создания».

СССР экспортировал не товары, а способности.

Система образования: Более 11 000 китайских студентов и стажеров (по другим данным — до 28 000 за весь период) прошли через советские вузы. Московский энергетический институт (МЭИ), МВТУ им. Баумана, Ленинградский политех стали альма-матер для целого поколения китайской технической элиты. Среди них — Ли Пэн (выпускник МЭИ, будущий премьер), Цзо Чуаньшэнь (вице-премьер), сотни руководителей министерств, корпораций и академических институтов.

Клонирование институтов: Советские профессора помогали создавать в Китае его собственные МИФИ, МАИ и МЭИ. Харбинский политехнический институт, Пекинский университет аэронавтики и космонавтики выросли на советских учебных планах и методологиях.

Полные циклы: Китаю передавались не только заводы, но и чертежи, технологические карты, стандарты (ГОСТы стали прообразом китайских GB), системы контроля качества и даже принципы организации труда. Это была передача целой индустриальной цивилизации.

К концу 1950-х годов Китай обладал тем, что Россия начала терять в 1990-х: полной, замкнутой цепочкой создания сложного продукта — от фундаментальных исследований в отраслевом НИИ до инженерного бюро, опытного производства и серийного завода.

Глава 2. Распад цивилизации: как Россия теряла свое индустриальное наследие (1990-2020)

Если Китай бережно лелеял и приумножал полученный дар, то постсоветская Россия пошла другим путем. Эпоха 1990-х — это не просто «сложный переходный период». Это был сознательный демонтаж индустриальной системы, воспринятой новой элитой как нерентабельный атавизм.

Три волны разрушения:

1. Волна финансового голода (1990-е).

Государство резко сократило финансирование НИОКР и закупки нового оборудования. Заводы-гиганты, рассчитанные на плановые госзаказы, оказались в вакууме. Чтобы выжить, они распродавали активы, останавливали линии, теряли кадры. Ленинградский металлический завод, чьи турбины работали по всему Китаю, Индии, Египту, едва сводил концы с концами. Уралмаш боролся за выживание. Ижорские заводы простаивали.

2. Волна идеологического отказа (2000-е).

Сформировалась концепция «встраивания в глобальную экономику» как сырьевого придатка. Логика была проста: «Все, что нужно, можно купить, и это будет дешевле и лучше, чем производить самим». Отечественное оборудование стало синонимом «отсталого». Ключевые инфраструктурные проекты — от электростанций до нефтеперерабатывающих заводов — закупались «под ключ» у Siemens, Alstom, General Electric. Российские КБ и заводы оставались не у дел. Наука, не имевшая мгновенного коммерческого выхода, была объявлена избыточной.

3. Волна утраты памяти (2010-е).

Ушли на пенсию или сменили профессию последние носители «советской школы». Прервалась цепочка наставничества. Конструкторские бюро, где создавались чертежи мирового уровня, либо закрылись, либо влачили жалкое существование. Легендарный Центральный котлотурбинный институт им. Ползунова (ЦКТИ) — мозговой центр всей тепловой энергетики — потерял статус и финансирование. Его архивы и наработки пылились, а молодые инженеры шли в менеджеры и IT.

Результат к 2025 году:

Физическая деградация: До 80% станочного парка в машиностроении старше 20 лет. Выпуск сложных станков собственного производства близок к нулю.

Институциональная пустота: Система отраслевых НИИ и КБ, связывающая науку с производством, разрушена. Нет организации, способной спроектировать современную энергоблочную ТЭЦ «с чистого листа» на 100% отечественных комплектующих.

Кадровый коллапс: Профессия инженера-конструктора или технолога в машиностроении десятилетиями была непрестижной и низкооплачиваемой. Поколенческий разрыв составляет 30-40 лет.

Статистика зависимости: По оценкам «Росэнергомаша», импорт в энергомашиностроении достигает 70-80% по отдельным позициям (котлы, турбины, крупные насосы, системы автоматики).

СССР оставил России колоссальное наследство — возможность быть технологически суверенной державой. К середине 2020-х от этого наследства остались ржавеющие «коробки» некоторых заводов и архивы, которые некому читать.

Глава 3. Ученик превзошел учителя: китайский путь от копирования к лидерству

Пока Россия демонтировала свою промышленность, Китай совершал обратное. Он не просто сохранил советское наследие — он подверг его тотальной модернизации и масштабированию.

Этапы китайского чуда в энергомашиностроении:

1. Ассимиляция (1960-1980): Даже после разрыва с СССР, Китай десятилетиями совершенствовал полученные технологии. Советские турбины и генераторы 1950-х стали основой для собственных разработок.

2. Гибридизация (1990-2000): Китай начал массово закупать и изучать западные (немецкие, японские, американские) технологии, умело скрещивая их с проверенной советской конструкторской школой. Появились гибридные решения, где надежность «советской» металлургии и прочностного расчета сочетались с западной электроникой и эффективностью.

3. Доминирование (2010-н.в.): Китайские компании (Dongfang Electric, Shanghai Electric, Harbin Electric) вышли на мировой рынок не как дешевые подражатели, а как технологические лидеры. Они строят самые мощные в мире гидротурбины (для плотины «Три ущелья»), самые эффективные паровые турбины для сверхкритических параметров пара, являются лидерами в солнечной и ветровой энергетике, обходят Siemens и GE в конкурсах по строительству АЭС за рубежом.

Ключ успеха — сохраненная и усиленная система. Китай не разрушал свою связку «НИИ → КБ → Завод → Вуз». Он ее приватизировал, накормил деньгами, подключил к мировому рынку, но оставил суть нетронутой. Выпускники советских вузов 1950-х воспитали поколения китайских инженеров, которые, в свою очередь, воспитали нынешних. Цепочка не прерывалась.

Глава 4. «Просим локализовать»: историческая фраза как диагноз

В этом контексте фраза Максима Решетникова обретает горький, почти шекспировский трагизм.

Что стоит за этой просьбой сегодня:

1. Признание собственной несостоятельности. Государство констатирует: восстановить утраченные компетенции собственными силами в сжатые сроки невозможно.

2. Расчет на остатки инфраструктуры. В России еще есть заводские площади, остатки металлургической базы и инженеры старой школы, способные, как надеются, освоить китайские технологии.

3. Стратегия отчаяния. В условиях санкций Запада и невозможности купить технологии там, Китай — единственный источник.

Взгляд из Пекина. Для китайского бизнеса локализация в России — сложный кейс.

Плюсы: Доступ к ресурсам, большой внутренний рынок в условиях его закрытости от Запада, политическая поддержка.

Минусы (главные): Отсутствие готовой компонентной базы (все придется везти из Китая), дефицит современных инженерных кадров, высокие логистические издержки, нестабильное регулирование.

Реальная модель: Скорее всего, это будет глубокая сборка с постепенной локализацией простейших компонентов. Передача же ядра технологий — цифровых систем управления, методов расчета газодинамики лопаток, секретных сплавов — маловероятна. Зачем создавать конкурента?

Таким образом, просьба о «локализации» сегодня — это не братская помощь, как в 1950-е, а жесткий коммерческий и геополитический торг. Россия предлагает рынок и ресурсы в обмен на технологии, которых лишилась. Китай будет давать ровно столько, сколько необходимо для удержания этого рынка, и не больше.

Цикл истории и цена цивилизационного выбора

История сделала круг. Отправная точка: советские инженеры в рабочих комбинезонах учат китайских коллег читать чертежи паровой турбины на заводах в Харбине и Шэньяне. Конечная точка: российский министр в деловом костюме просит китайских инвесторов привезти современные технологии на опустевшие площадки тех самых или похожих заводов в России.

Между этими точками — семь десятилетий и два противоположных цивилизационных выбора:

Китайский выбор: Взять данную основу, сохранить системное ядро, терпеливо наращивать знания, совершить рывок и стать мировым лидером.

Российский выбор: Счесть свое системное ядро устаревшим, разобрать его на части в погоне за сиюминутной рыночной эффективностью, потерять способность к комплексному технологическому творчеству.

Фраза «просим локализовать» — это не начало нового партнерства. Это итоговый диагноз, поставленный истории. Он фиксирует результат длительного процесса, в котором была утрачена не просто промышленность, а культура индустриального созидания.

СССР когда-то дал Китаю не просто турбины. Он дал методологию создания турбин. Сегодняшняя Россия просит у Китая снова дать ей турбины. Вопрос о том, готова ли она заново учиться методологии, или же довольствуется ролью вечного сборочного цеха при чужом технологическом уме — остается главным вызовом, ответ на который определит не только судьбу энергомашиностроения, но и место страны в будущем мире, где технологии являются главной валютой силы и суверенитета.

Историческая ирония в том, что учебники, по которым можно было бы начать это переобучение, все еще пылятся в архивах. Но написаны они были нами же — для других, которые их усвоили и пошли дальше.

Ну, а те, кто ничего не понял, оказались в руководстве России, там они до сих пор и находятся...