Волшебник на дрындолётах
Аналитический портал «Евразия.Эксперт» представляет цикл партнерских материалов журнала «Хан-Тенгри». Журнал «Хан-Тенгри» издается Институтом исследований и экспертизы ВЭБ с 2019 года. Его миссия – сохранение, осмысление и актуализация исторической и культурной общности России и стран Центральной Азии, а шире – всего евразийского пространства. Особенностью журнала выступает работа преимущественно в публицистическом жанре, который позволяет объемно продемонстрировать культурно-исторические связи народов наших стран.
Венецианский кинофестиваль 1993 года завершился сенсацией: «Серебряный лев», второй по значимости приз фестиваля, был присуждён молодому таджикскому режиссёру Бахтиёру Худойназарову за фильм «Кош-ба-кош» («Чёт-нечет»). Там присутствовали гранды мирового кино: Олтман, Кислевский, Фриз, де Ниро – но «Серебряный лев» уехал в Москву в самый канун штурма Белого Дома.
Сюжет фильма-лауреата перепевает историю Ромео и Джульетты, разворачивающуюся на фоне гражданской войны в Таджикистане. Война, впрочем, изначально не входила в сценарий – она вспыхнула прямо во время съёмок. Худойназаров, тем не менее, настоял на продолжении работы, а продюсеры и съёмочная группа согласились – в результате война, одичание и ожесточение граждан стали главной атмосферной доминантой фильма. Звуковая дорожка насыщена автоматными очередями и одиночными выстрелами, а боевики на БТРах то и дело въезжают в кадр, исполняя роли массовки.
В реальности всё было ещё хуже. Несколько раз съемочная группа попадала в серьёзные переделки. Очень боялись за исполнительницу главной роли, испанскую актрису Паулину Гальвес. Продюсер Карл Баумгартнер, швейцарец, предлагал перенести съёмки в Ялту, но Худйназарову нужен был именно Душанбе: уходящий, пыльный, разваливающийся, душанбинская фактура и главное – тогдашние душанбинцы, ещё советские-постсоветские – тоже фактура уходящая, уезжающая, вымирающая. И всё это осталось в фильме 27-летнего режиссера.
Так вот, про сюжет. На окраине Душанбе, в тени какой-то заброшки регулярно встречаются и играют в чет-нечет несколько разновозрастных персонажей. Один из них (актёр Боходур Джурабаев) входит в азарт и проигрывает расчетливому старику Ибрагиму (Раджаб Гусейнов) всё «движимое и недвижимое». Это вроде такая обычная ритуальная формулировка – но проигравший ещё не знает, что сегодня к нему из России приедет взрослая дочь Мира (Паулина Гальвес). Вот вам и «аленький цветочек». Ибрагим из вредности причисляет Миру к «движимому» имуществу и приставляет за ней надзорным одного из игроков, бесшабашного молодого парня по имени Далер (Далер Маджидов). Между молодыми людьми вспыхивает любовь, но им судьба то и дело подстраивает козни – родня Далера, отец Миры, старик Ибрагим, даже сверстники, друзья Далера по игровой компашке, не могут понять и простить влюблённым столь безответственного поведения в такие сложные времена. По ходу отец Миры умирает от сердечного приступа – но это всё, Худойназаров не столь кровожаден, как Шекспир, и феерический финал фильма выдержан, можно сказать, в радужных тонах.
Тут, наверное, стоит добавить про антураж: старые душанбинские дома, дворы, квартиры, кривые улочки окраинных районов, деревянные резные колонны покосившихся веранд и балконов. Прохожие, уличные торговцы, беженцы, снятые вживую, боевики, прекрасные таджикские старики и старухи, органичность которых даст фору всем ведущим актёрам фильма. Русская с резким восточным акцентом речь вперемешку с таджикской. И конечно, фуникулёр.
Далер в свободное от игры время работает механиком раздолбанного, скрежещущего фуникулёра, сохранившегося в душанбинском Парке Победы с лучших времён (теперь, добавим, сохранившегося только на фотографиях и в фильме Худойназарова). Едва ли не половина картины снята на станциях канатки и в кабинке фуникулёра. Он фактически задаёт ракурс, организует пространство фильма, снятого, так сказать, на бреющем полёте. Мы следим за историей Миры и Далера несколько свысока, несколько отстраненно и, так получается, несколько ностальгически, попутно проплывая над чужими дворами, над стариком, обрабатывающим кетменем грядки, над моющими ковры старухами, над дастарханом с обедающим семейством... Сверху жизни видно больше, и она немножко волшебнее. Это очень музыкальное зрелище – жизнь, разворачивающаяся в полёте. Можно даже сказать, что при всём тогдашнем душанбинском хаосе фильм разыгран как по нотам. Так что своего «Серебряного льва» Бахтиёр Худойназаров получил вполне, вполне заслуженно.
У вдумчивого читателя может возникнуть вопрос: а на какие деньги снята вся эта музыка? Откуда в самом пекле разрухи, в самом начале 90-х годов, когда даже в России всё кинопроизводство легло на малые бюджеты, у малоизвестного таджикского режиссёра, снявшего до «Кош-ба-кош» всего один фильм, появилось всё это – швейцарские спонсоры, швейцарский продюсер, испанская актриса и прочие коврижки?
Это очень правильный и своевременный вопрос, потому что сейчас начнётся самое интересное. Сейчас я вам расскажу о первом фильме Бахтиёра Худойназарова.
Свой первый фильм Худойназаров снял в 1991 году, когда ему было всего 25 лет. Фильм называется – «Братан». В России его мало кто видел, потому что в тот год отечественный кинопрокат, во-первых, рухнул, а во-вторых – фильм экономии ради был снят на черно-белую плёнку, а на черно-белые фильмы толпами не ходят.
Сюжет фильма незамысловат. Жили-были два брата: старший Фарух (Фируз Сабзалиев) и младший Азамат, он же Пончик (Тимур Турсунов). Отец из семьи ушёл, мама умерла, так что жили они у своей замечательной бабушки. В один прекрасный день Фарух решил навестить отца, взял с собой Пончика (не без задней мысли сбагрить его отцу). Сели они на старенький маневровый паровозик-кукушку, которым управлял машинист Наби (Наби Бекмурадов), и по узкоколейке отправились через ущелья предгорий, пыльные кишлаки и полустанки приаральской степи в гости к отцу. Отец, врач по профессии, встретил сыновей без особых восторгов. Он жил с другой женщиной, но в результате согласился оставить у себя Пончика. Обрадованный Фарух вскочил в паровозик, отправлявшийся в обратный путь, но на первом же полустанке обнаружил под брезентом прицепной платформы младшего брата, не захотевшего расставаться с Фарухом.
Вот, собственно, и всё. Добавлю от себя, что выбор юного актёра на роль Пончика показался мне не слишком удачным – и это, пожалуй, единственный такой прокол во всей фильмографии Худойназарова, умевшего подбирать поразительно органичные типажи – да и к самому названию есть претензии, поскольку в русском языке «брат» и «братан» подразумевают разные формы родства.
В общем, первые двадцать минут фильма не особо впечатляют. Но вот братья садятся в кабинку «кукушки», паровозик трогается – и начинается полный восторг, реальное кинематографическое чудо: праздник камеры, вырвавшейся на простор, волшебство езды по степи и предгорьям, проплывающие мимо старики на осликах, верблюды, табуны, отары, причём каждый кадр, каждая картинка организована изысканно, как в балете... Узкоколейка разрезает кишлаки в самый притык к саклям и мазанкам. «Кукушка» (это еще надо было выкопать откуда-то такой раритет) доставляет и забирает у местных какое-то торговое барахло, подарки и передачи родственникам, подсаживает и ссаживает попутчиков, и, как вишенки на торте – две невероятной красоты узбечки, едущие одна к жениху, другая – в объятия машиниста Наби... Этот шедевр, сорок минут езды на «кукушке» я бы крутил во всех киношколах мира. Это уровень Феллини, уровень позднего Кустурицы – причём, заметьте, снято раньше лучших фильмов Кустурицы. Вот таким был дебют.
После такого разгона фильм смотрится до конца на одном дыхании.
А вы заметили, да? В первом случае фильм «вывозит» раритет-паровозик, во втором – архаичный фуникулёр. В третьем, самом знаменитом фильме Худойназарова – «Лунный папа» – к ним присовокупляются столь же древние паром и самолёт-кукурузник. Тут есть о чём поразмышлять и кинокритикам, и операторам, и психологам.
(О «Лунном папе» мы в нашем очерке говорить не будем – о нём и так написано достаточно много.)
Эта так-сяк движущаяся архаика притягивает Худойназарова, как притягивают внучек бабушкины ларцы. Дрындолёты вывозят его в прошлое, где это ржавое железо было сверкающим, обещающим лучшее будущее средством коммуникации. И сами фильмы его, собственно говоря, тоже своего рода послания в прошлое – грёзы о стране, которая канула в Лету. В этом смысле – да, пожалуй, он созвучен Эмилю Кустурице.
В том же 1991 году «Братана» возили на кинофестивали в Турин и Мангейм, награждали, но главное – заметили самого дебютанта. Вот как об этом рассказывал журналистке Дине Ратбель сам Худойназаров:
– Меня просто нашли. Я сидел в каком-то фестивальном кафе, к столику подошла дама (это была Криста Сареди — агент по мировым продажам) и буквально закричала: «Я тебя давно ищу! Ты нам нужен!» И тут же позвонила Карлу Баумгартнеру. Откуда ни возьмись появилась швейцарская компания «Криста Сареди Волт Сейл», я попадаю в компанию замечательных людей, и, что самое важное для меня, Карл занимался оригинальным кинематографом и всегда делал то, что хотел, а это как раз то, что я люблю. Так я оказался в группе людей — гурманов кино. С тех пор все фильмы мы делаем вместе. И сегодня нас уже не двое — целая интернациональная семья с общим мировоззрением. Я ничего не хочу менять.
А вот теперь у вдумчивого читателя непременно должен возникнуть ещё один совершенно справедливый вопрос: да кто такой этот самый Бахтиёр Худойназаров, откуда он взялся со своими шедеврами, где вырос и сформировался?
По словам самого Худойназарова, он вырос в двух городах, Москве и Душанбе (ну, то есть, коренной евразиец), в привилегированной номенклатурной семье – с правительственной дачей, двумя машинами, водителями, обслугой, спецпайком. Отец происходил из знатного таджикского рода. Работал, по туманному выражению режиссера, в «органах по надзору над органами» (удовлетворимся сказанным.) Сам Бахтиёр родился в 1965 году. Лето проводил в Москве, на учебный сезон уезжал в Душанбе. Сменил много школ, то есть, хорошо узнал несколько городских районов. Душанбе, по свидетельству Худойназарова, был городом русской культуры: «все говорили по-русски, хотя в некоторых школах учились в основном таджикские дети». А ещё Душанбе был многонациональным городом: болгары, немцы, поляки, чехи, евреи, киргизы – все жили вперемешку. «Понятие национальности у меня отсутствовало».
А ещё – ребёнка словно преследовал какой-то рок. В восемь лет попал под машину, отбросило на встречный грузовик. Долго валялся в больнице. В двенадцать в Измайлове, на русских горках, в его кабинку врезалась другая, запущенная раньше времени по ошибке – опять больница. Дома зажёг колонку – взорвался газ. Очнулся в больничной палате – без бровей, без ресниц. В двадцать лет – ещё одна авария, опять грузовик.
«В результате у меня вообще пропал страх, – рассказывал режиссёр. – Я теперь ничего не боюсь, кроме правительственных учреждений».
(Огненный шар от взорвавшейся газовой колонки вошёл в Бахтиёра и жёг его до конца жизни. На этом топливе он работал во времена съёмок по 16 часов в сутки, зажигая всех вокруг – ассистентов, операторов, актёров – можно просто взглянуть на Чулпан Хаматову, вытанцовывающую в «Лунном папе» так, как ни в одном другом своём фильме, чтобы почувствовать этот жар.)
После школы Бахтиёр работал журналистом на радио и телевидении, ассистентом режиссёра на студии «Таджикфильм». В 1989-ом году окончил режиссёрский факультет ВГИКа, мастерская Игоря Таланкина. Вот, собственно, и всё, что предшествовало «Братану».
После «Братана» Худойназаров опять жил на два города: Москва осталась, но место Душанбе занял Берлин (после съемок фильма «Кош-ба-кош» он не был в Душанбе ни разу). «В Москве слишком много карнавальности, в Берлине спокойнее. А карнавальности мне и в моих фильмах хватает». Его приглашали в Голливуд, на студию Warner Brothers, но он отказался: «Мне и так хорошо. Я хочу снимать фильмы на русском языке».
Это при том, между нами, что на родном для него русском языке он до конца жизни говорил с ярко выраженным восточным акцентом. Но это совсем не важно.
Скончался Бахтиёр Худойназаров 21 апреля 2015 года в возрасте 49 лет (рак печени). Похоронен в Берлине.
«Мой мир из картинок. И из них складывается кино. Ведь я считаю себя художником, а не режиссером».
Эргали Гер