«Сказал Якунину: «Делить деньги между тренерами, игроками и агентами мне неинтересно. Я пришел сделать клуб». Интервью Наумова

Большой и откровенный разговор с экс-главой «Локомотива» Николаем Наумовым. Бывший президент «Локомотива» Николай Наумов почти 15 лет назад покинул свой пост в московском клубе и на каких-либо руководящих должностях в футболе больше не работал. Тем не менее Николай Алексеевич пристально следит за видом спорта номер один и не пропускает ни одного матча в чемпионате России. Его экспертная оценка событий всегда интересна и небанальна. Из большой беседы с бывшим боссом «Локомотива» вы узнаете:

• почему он больше никогда не работал в футболе;
• за что любит Санкт-Петербург;
• как стал ходить в правительственную ложу на «Петровском»;
• почему купил квартиру в одном доме с Владиславом Радимовым;
• как думал построить на территории стадиона «Локомотив» пятизвёздочный отель;
• чем его шокировала Ольга Смородская;
• за что Наумов был готов отчислить из команды Эмира Спахича и как его разочаровал Питер Одемвингие;
• как он рассердил Юрия Семина;
• чем Наумова обескуражил агент Александра Кокорина и приятно удивил Дмитрий Торбинский.

«ИШАК, ПОЛЕЖАВШИЙ В ТЕНИ, РАБОТАТЬ НЕ БУДЕТ»

— Николай Алексеевич, как сейчас ваши дела? Чем занимаетесь? — Есть такая азиатская поговорка, она несколько грубовата, но очень мне нравится: «Ишак, полежавший в тени, работать не будет». Это о том, что, если ты занимался какой-то большой, важной и интересной для тебя работой, то после ее завершения более мелкая и менее значимая работа не интересна. Если ты на нее попадаешь, то не хочешь работать и просто сидишь на этом месте. И вот когда я в 2010 году ушел из «Локомотива», у меня были предложения по организации клубной работы в футболе, но на уровне «Локо» это все настолько низко, что меня это совсем не заинтересовало. Надо понимать, что до «Локомотива» я занимался бизнесом. Когда мне предложили занять должность президента клуба, я был довольно обеспеченным человеком. Поэтому у меня не было необходимости срочно заняться этой работой. Я зарабатывал не меньше, чем мне платили в «Локомотиве». Но работа была настолько интересна, мне настолько важно было выполнять ее, что я согласился, согласился не из-за денег. После ухода из клуба уже практически нигде не работал. Когда стал трудиться в «Локо», оставил бизнес в Петербурге. Когда вернулся, постепенно распродал активы, а кому-то просто подарил. — Ничего себе! — Да. У меня в Петербурге была сеть стоматологических клиник. Скажем так, дополнительный пакет к бизнесу, бонус. Но бизнес в сфере стоматологии предполагает быстрые и качественные изменения, поскольку очень быстро растет его техническое оснащение, нужно каждый год вкладывать и вкладывать. Ведь каждый год все новое и новое появляется. А не будешь покупать — отстанешь. — То есть это только себе дороже будет. — Да. Ну и вот: у меня там работали молодые ребята. Я им сказал: «Ребят, забирайте все. Мне ничего не надо — забирайте и развивайте на основе того, что сделано. Давайте бумаги подпишу. Ну и подписал все бумаги за один рубль». Часть своих акций распродал, что-то вложил. И в принципе из того, что я заработал в своей жизни, мне хватает, чтобы не работать, причем уже давно. После ухода из «Локомотива» все за два-три года раздал и перестал трудиться. Тем более у меня пенсионный возраст наступил. Поэтому просто решил остановиться и смотреть на все со стороны. Дети у меня выросли. Крупных покупок делать не нужно. — И пенсия хорошая тоже? — Пенсия составляет 20 385 рублей. Стандартная. А почему она у меня должна быть хорошая? Дело в том, что заработки, которые были, шли по контракту. А с контрактных с заработной платы пенсия не начисляется. Там совсем другие расчеты. В общем, стандартная пенсия. Я знал, что такая будет. Но живу на Васильевском острове, в квартире в большом хорошем доме. В свое время мой друг Влад Радимов предложил переехать туда. — Как это было? — Влад сказал: «Давай вместе футбол будем смотреть». В большом городе ведь тяжело общаться, а тут будем рядом жить. Он и его бывшая супруга Татьяна Буланова тогда вложились в квартиру в этом доме с момента начала строительства. Ну я и сказал Владу:. Я, правда, и раньше жил в центре: недалеко от Мариинского театра. Но решил что-то поменять в жизни и купил квартиру в этом доме. Переехал, а Влад и Татьяна позже разошлись. — Радимов уехал оттуда? — Да, там живет Татьяна, это ее квартира. Я не знаю деталей, на каких основаниях они делили или не делили что-то. Это их личные дела. У меня хорошая квартира, не очень большая, но мне хватает. Я из простой русской семьи: отец — слесарь, мать — кухарка. Никогда не кичился чем-то и не стремился к каким-то заоблачным богатствам. Мне комфортно жить здесь. После нескольких лет жизни в Москве вернулся в Петербург. В столицу семью не перевозил. Был там один, поскольку понимал, что это не на очень долгое время. Ну и рассчитывал в принципе на три года работы в «Локомотиве» и просил у совета директоров максимум соглашение на пять лет, чтобы я смог сделать там, что хочу… А так я в Питере очень давно живу, считаю себя питерским человеком. Тот, кто живет здесь 25-30 лет, ни на какой другой город его не променяет. Несмотря на довольно тяжелый климат, несмотря на то, что мы постоянно здесь на что-то ругаемся.

«ФУРСЕНКО СКАЗАЛ АДМИНИСТРАТОРАМ НА «ПЕТРОВСКОМ», ЧТОБЫ ВСЕГДА ПУСКАЛИ МЕНЯ В ПРАВИТЕЛЬСТВЕННУЮ ЛОЖУ»

— Часто выбираетесь на матчи «Зенита»? — Не сказал бы. Когда они играли на «Петровском», регулярно ходил. Мне туда с Васильевского острова пешком буквально 20 минут. Однажды пришел на футбол (это было уже после того, как покинул «Локомотив») и случайно встретился с Сергеем Фурсенко. Он тогда еще был президентом РФС. Фурсенко увидел меня: «Здравствуй! Ты как? Пойдем смотреть игру вместе». Отвечаю: «У меня билет на другую трибуну». Фурсенко удивился: «Ты билет покупаешь?!» «Конечно. Почему я не должен покупать?» Но он настоял на своем. Привел в правительственную ложу и сказал всем охранникам и администраторам: «Пока я жив, этот человек будет ходить сюда. Запомните его. Никаких пропусков не надо. Вы просто здесь должны будете встречать его». Вот такой интересный случай. Когда уже появился новый стадион, Александр Геннадьевич Поваренкин [бывший генеральный директор «Зенита» — прим. «Матч ТВ»] все время предлагал мне: «Николай Алексеевич, приходи. С билетами всегда помогу». Но я стесняюсь что-то просить. Поэтому однажды просто снова купил билеты. Знаете, почему мне сложно? Несмотря на то, что прошло много лет с момента моего ухода из «Локомотива», на стадионе меня узнают. Приходится нелегко: люди на игре задают вопросы, а я это не люблю. Поэтому реже стал ходить на футбол. Допустим, приезжал Евгений Мележиков, который был на тот момент гендиректором «Спартака», — я пришел. Он же был моим замом в «Локомотиве». Хорошо знакомы, общаемся. Как-то Юрий Палыч (Семин) приехал — тоже пошел. — Как-то странно получается: человек вы коммуникабельный, но вам не по себе, когда узнают на стадионе. — Когда смотрю футбол, я смотрю именно футбол: нравится наблюдать за тем, что происходит непосредственно на поле. Это же сродни фильму со сложным сюжетом, поэтому боишься потерять нить. Футбол нужно очень внимательно смотреть, видеть каждого игрока. Но когда приходишь на стадион, и тебя хлопают по плечу, спрашивают: «Ты бывший президент «Локомотива»? А почему у нас в футболе так, а почему этак?», уже отвлекаешься и не можешь в полной мере насладиться игрой. Когда не узнают, то все нормально. Прекрасно, когда обнимаешься с болельщиками после забитого мяча. Но если узнали, приходится очень сложно. Да и добираться на новый стадион лично мне не очень удобно. Там хорошо бы сделать съезд: рядом со стадионом проходит Западный скоростной диаметр. Еще когда арену строили, говорили, что будет очень удобно сделать такой съезд. Но не сделали. Не знаю, по каким причинам. Может быть, очень дорого, может, уже поздно было. Так что на стадионе бываю, но не так часто. Изредка и на баскетбол захаживаю. Но больше, правда, хоккей люблю. — Сколько матчей «Зенита» в этом сезоне видели с трибуны? — 10-12, наверное. — Неплохой показатель. А еще говорите, что не очень часто ходите. — В идеале каждый домашний матч нужно посещать. Но еще знаете, почему не всегда хожу? Понимаю, что, если пойду на «Зенит», не увижу еще два-три интересных матча. А это очень важно для меня. Допустим, отправлюсь на игру «Зенита», но не посмотрю «Локомотив». У меня большой экран, и я спокойно смотрю матчи. Стараюсь не пропустить ни одной игры в туре. В этой части сезона посмотрел, наверное, 90% всех трансляций игр нашего чемпионата. Мне это очень интересно. Дай бог здоровья работникам «Матч ТВ» и МАТЧ ПРЕМЬЕР, транслирующим наш чемпионат. Когда тур, я по три-четыре матча в день смотрю. Откладываю в эти дни все свои дела. После игр даю комментарии, потом где-то в интернете читаю: «Опять этот старый дурак что-то комментирует». Но я отвечу: даю комментарии, потому что я видел эти матчи. Если бы не смотрел, то и не комментировал бы. — На матчи «Локомотива» в Москву выбираетесь? — В осенней части нынешнего сезона не был. В предыдущие годы по два-три матча «Локомотива» посещал обязательно. Иногда бывал на играх «Спартака». Когда там Мележиков работал, мне туда легче было попасть. Но вот с «красно-зелеными» у меня в последнее время не очень хорошие отношения. А конкретно — с (генеральным директором Владимиром) Леонченко: я его критикую, и ему это не нравится. Так что стараюсь не навязываться. И если я бываю там, то стараюсь не обращаться ни к кому. Раньше обращался к Валерию Филатову. Он же член совета директоров. Филатов никогда не отказывал: «Алексеич, не вопрос. Привезу тебе в гостиницу билеты». Но сейчас у него со здоровьем не все хорошо, поэтому не хочу его лишний раз беспокоить. У меня вообще много разных больших связей, но не люблю по своим вопросам кого-то беспокоить. Если кто-то мне предложит — соглашусь. А так — неудобно мешать людям своими дурацкими вопросами.

«КОГДА ПРИШЕЛ В «ЛОКОМОТИВ», УСТАВНОЙ ФОНД У КЛУБА БЫЛ 50 ТЫСЯЧ РУБЛЕЙ»

— Если вам предложат хорошую работу в футболе, готовы бросить размеренную жизнь на пенсии? — Во-первых, не предложат. Я уже довольно возрастной человек, мне больше 70 лет. Во-вторых, таких предложений, как от «Локо», больше не будет. И потом, когда поступило предложение о работе в «Локомотиве», сделал его непосредственно Владимир Иванович Якунин. На тот момент мы с ним были знакомы более десяти лет. Мы не работали вместе. Я ранее никогда не трудился в структурах РЖД. У нас просто были общие друзья, и мы общались семьями: какие-то праздники отмечали вместе, но речи о работе никогда не шло. Встречались же мы часто и обсуждали футбол, в том числе. Все знали, что я футбол люблю. Более того, с 1990 года, когда начал заниматься бизнесом, мне стало интересно изучать инфраструктуру, экономику футбола. Очень много ездил. Просто для себя, как хобби. Много смотрел, как устроены клубы, как они работают. И вот однажды, летом 2007 года, Якунин предложил возглавить «Локомотив». — Согласились не сразу? — Сказал, что пока не готов дать ответ. «Мне нужно понять, что такое «Локомотив», я его близко не знал. Да и надо было изнутри поизучать, что такое вообще российский футбол. И потом, просто так приходить и делить деньги, которые ты, Владимир Иванович, выделяешь на футбол, мне неинтересно. Если я приду, мы должны что-то создавать там», — сказал я тогда Якунину. — Что ответил Якунин? — Он возразил: «Не требую от тебя, чтобы клуб занимал какие-то конкретно места: мне нужен человек, который наведет там порядок. Вокруг «Локомотива» очень много околофутбольных дельцов, которые хотят влиять на результат и прочее». — Какие люди подразумевались под дельцами? — Это околофутбольные, а не футбольные люди. Клуб — это большие деньги. И около каждого клуба есть какие-то люди, которые пытаются влиять на результат, стараются устроить своих игроков. Не хочу сейчас вдаваться во все эти подробности. Суть в том, что Якунин сказал: «Хочу, чтобы ты с этим разобрался и подправил инфраструктуру, которая уже начинает проседать. Мне важно, чтобы ты сделал хорошую основу, фундамент для клуба, а уже по поводу спортивной части найдутся люди — мы все решим». Я ответил, что подумаю, разработаю программу, а потом уже поговорим. В результате ожидание продлилось почти полгода. В ноябре 2007 года встретились с Владимиром Ивановичем, и я представил ему макет программы. Это была общая теория того, что я хочу сделать. Все озвучил буквально за полчаса, сказал, что хочу сделать европейский клуб. — Что имелось в виду? — В России сейчас нет ни одного клуба, о котором мы могли бы сказать, что это нормальное капиталистическое предприятие. Мы шагнули из социализма в капитализм, а футбол у нас остался в социализме. У нас нет футбольной экономики. Поэтому клубы порой исчезают с арены. Вот сейчас, например, «Химки» могут исчезнуть… Почему? Потому что нет футбольной экономики. Нет экономики — нет экономической базы для клуба. Я Якунину все это представил и сказал, что мне требуется три года, максимум — пять лет, и клуб будет совсем другим — европейским. Дело в том, что настоящее акционерное общество без уставного фонда существовать не может. Когда я пришел, уставной фонд у акционерного общества «Футбольный клуб «Локомотив» был 50 тысяч рублей. При бюджете, допустим, в 3,5 млрд. рублей. А это не дело, так это не может работать. Якунин сказал: «Давай свои программы. Но мне очень важно, чтобы ты решил обозначенные вопросы. Я назначаю — ты решаешь». — С какими реальными проблемами столкнулись после назначения? — Когда пришел в клуб, думал, что стану реализовывать именно то, что хочу. Но столкнулся с вещами, которые нельзя было не поправить. И мне пришлось ото всего отказаться и заняться тем, что там просто «горело». Пришел в конце 2007-го. Начал знакомиться с клубом. Собрал тренеров нашей футбольной школы. Понимал, что нужно начинать именно с этого, поскольку школа — основа любого футбольного клуба. Тот, кто этого не понимает, никогда клуб не сделает. Назначил собрание тренерского состава школы, но оказалось, что встретиться нам негде. — Не может быть. — Да, реально нет места, где можно провести всем нам совещание. В интернате, где проживали юные воспитанники, нам одну комнату освободили. Мы — тренеры, администраторы, начальство — собрались там и начали разговаривать. Я представился, рассказал, чего хочу. Там все очень хорошие, сильные тренеры были. Тот же Николай Семенович Ульянов, отец нынешнего спортивного директора клуба Дмитрия Ульянова. И вот спрашиваю людей об их проблемах, один из тренеров очень робко мне отвечает: «Николай Алексеевич, на том маленьком поле, где мы тренируемся, слабые лампочки у фонарей. В 8 утра начинаем тренироваться — еще темно, фонари светят плохо, а вечером в 17 часов уже темно. Не могли бы распорядиться, чтобы хорошие лампочки поставили?» Меня это шокировало: у клуба, который на ведущих ролях в чемпионате, нет нормальных лампочек на уличных фонарях, освещающих поле, где тренируются воспитанники! Понятно, что людям, работающим в таких условиях, нужно медали на шеи вешать. Я четко понял, что начинать надо работу именно с этого, с этих лампочек. Именно со школы. — Что было дальше? — Стали строить на территории стадиона спортивный комплекс «Локо-спорт». Туда перевели всю школу, там еще сделали гимнастический зал, хорошие кабинеты для тренеров, мини-футбол, баскетбол, медицинский центр. И еще был у нас был совместный с Детской футбольной лигой турнир — «Локобол». До меня он уже сезона два проводился. 50 тысяч детей в нем участвовали. Покойный Виктор Горлов был его основателем и идейным вдохновителем. Для нас это тоже была очень серьезная работа. Взять хотя бы такой момент: 50 тысяч юных футболистов — каждому ребенку мы рассылали пакетик с сувенирной продукцией (блокнотики, авторучки, футболки, значки). И это надо было еще отправить! 24 команды участвовали в финале в Москве — нам их всех нужно было разместить в гостиницах. И это финальная часть турнира, все это предваряли региональные стадии, которые проводились по всей стране, от Калининграда до Камчатки. Грандиозный турнир! Представляете, сколько времени надо на это тратить? Я понимал, что мы непременно должны развивать детский футбол — иначе не будет у футбольного клуба будущего.

«В КОНТРАКТЕ ОДЕМВИНГИЕ БЫЛ ПУНКТ — 8 ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ ЗА КАЖДЫЙ ЗАБИТЫЙ МЯЧ»

— Поговорим об основной команде «Локомотива» в ваше время. Когда вы пришли, главным тренером команды был назначен Рашид Рахимов. Почему выбор пал именно на него? — Дело в том, что Рашид Маматкулович пришел чуть раньше меня. Когда я был назначен президентом клуба, председателем совета директоров у нас был Сергей Липатов. Во время работы в клубе он принял туда некоторых людей. У него состоялся разговор с Рашидом Маматкуловичем, это было до меня. Ну и Рахимов был представлен Якунину как человек, который будет тренировать «Локомотив». Владимир Иванович дал добро. Когда я согласился на предложение Якунина, он мне сказал: «Я тебе площадку освобожу, чтобы ты сам дальше этим занимался». Но Липатов сказал: «Рахимова снимать с должности не буду. Считаю, что это хорошая кандидатура, и он был представлен советом директоров». После моего назначения у меня сразу не сложились отношения с Липатовым. Потому что он прямо в глаза заявлял мне, что пришел ботаник, который ни фига в футболе не понимает. По поводу многих вещей, о которых Липатов говорил как о свершившемся факте, я сказал «нет». Я не соглашался с определенными кандидатурами, зарплатами, которые там давали. — А что не так было с зарплатами? — Допустим, у Питера Одемвингие в контракте было прописано, что он за каждый гол получает дополнительно 8 тысяч долларов. Для меня это просто дикость была! Спрашиваю: «Он один, что ли, в команде играет?» Мы потом убрали этот пункт из его контракта. Что же получается, защитнику, который весь матч умирает на поле и не забивает, ничего вообще не положено? Это же неправильно. Но по одному вопросу я не смог возразить — по назначению Рахимова. Уже много лет прошло, поэтому можно говорить открыто: я не очень хотел, чтобы Рашид Маматкулович возглавил «Локомотив». Я об этом честно сказал Липатову. Некоторые из совета директоров, кстати, тоже не очень хотели этого назначения. Тогда мы переговорили с Липатовым тет-а-тет, он сказал, что кандидатура уже согласована с Якуниным, все решено. И он еще меня так спрашивает: «Ты уже в начале своей работы хочешь поссориться с советом директоров? Как ты хочешь реализовывать свои планы, если в первый же день со всеми перессоришься?» Я долго мучился, но потом согласился. Передо мной на тот момент не ставили каких-то спортивных задач. Особых оснований, чтобы ставить крест на Рахимове, не было. — Что было дальше? — Взялись за контракт тренера. В любом случае его должен был подписать я как президент клуба. Читаю соглашение, и какие-то пункты мне не нравятся. Во-первых, что улучшение результатов ведет к повышению зарплаты, а их ухудшение к ее понижению не ведет. Это очень удивило, и я задал вопросы. На что Рахимов заявил, что другой контракт подписывать не будет. «Допустим, вы завтра продадите двух ведущих игроков, и результаты ухудшатся. При чем здесь я?» — возразил он. Хорошо, согласились. Но там еще и не было пункта о том, кому главный тренер подчиняется. Я задал и этот вопрос. Оказалось, что никому. Разве так бывает? Вот я подчиняюсь совету директоров. Я подписываю контракт тренера. Стало быть, главный тренер подчиняется решениям президента клуба, и этот пункт надо внести. Рахимов встал из-за стола и сказал, что на это не согласится: «Вы завтра скажете мне идти туда. Что, я обязан идти? Я с этим не могу согласиться». Я же четко обозначил свою позицию: если нет согласия, подписывать контракт тренера не буду. А по уставу клуба контракт подписывает президент. — И что? Пункт внесли? — Да, и Рашид Маматкулович начал работать. Надо отдать ему должное, он очень знающий тренер, прогрессивный, много стажируется, умеет подготовить команду. Сильный специалист. Но чемпионом может стать тот, кто является не только грамотным тренером, но и талантливым. Любую команду премьер-лиги он может держать в середине таблицы, довести даже до 5-6 места. Но он не может стать чемпионом ни с какой командой. И это не его вина, а, наверное, беда. Тренер — это не только специалист, но еще и отец для игроков, который может создать теплую семейную атмосферу в команде. А Рахимов — холодный западник. Он говорил: «Футболисты не должны играть за тренера. Они отрабатывают свой контракт, выполняют свою работу». Про работу все правильно, но футбол, считаю, должен быть не только работой, но и жизнью.Так что человек, который просто выполняет свою работу, никогда не станет чемпионом. Всего этого нет у Рахимова. Посмотрите на его «Рубин»: он в прошлом году выглядел неплохо, в этом тоже. Но не более того.

«ТОРБИНСКИЙ БЫЛ МАЛЕНЬКИЙ, ЩУПЛЕНЬКИЙ ПАРНИШКА. МЫ ШУТИЛИ: 40 КИЛО ВМЕСТЕ С БУТСАМИ»

— Помнится, когда вы пришли в клуб, громким трансфером той зимы стал переход Дмитрия Торбинского из «Спартака». Вроде бы в своем прежнем клубе талантливый игрок получал — по футбольным меркам — сущие копейки… — Торбинский приходил практически вместе со мной. Я почитал его контракт, посмотрел, какие там деньги. Зарплата в «Локомотиве» у него, конечно, была значительно выше, чем в «Спартаке», но далеко не самая высокая. Он начал играть в первом круге чемпионата, потом был тот знаменитый гол голландцам на Евро-2008, Дима с выпученными глазами, и товарищи по команде на радостях чуть не задавили его на поле… Но еще больше я помню наш гостевой матч со «Спартаком» из Нальчика. Казалось бы, что там такого. Играем 0:0. Но у нас в первом тайме игрока удаляют. И вот в этой непростой ситуации Дима настолько все выжигал: когда жесткая борьба, Торбинский просто незаменим. И буквально минут за десять до конца он метров с двадцати пяти в девятку как даст! Я видел работу Димы на тренировках, видел его отношение к тренировочному процессу и матчам — он никогда не жалел себя. На его ноги страшно было смотреть. Маленький такой, щупленький парнишка. Как мы шутили: 40 кило вместе с бутсами весит. Но он всегда шел в борьбу, не жалея соперника и себя. Он считал, что так должно быть, Дима полностью отдавался игре. Помню, по окончании сезона я пригласил его к себе. Посидели, поговорили о футболе, о семье и так далее. Ну и уже ближе к делу: «Дим, мы посоветовались и решили внести изменения в твой контракт». Он скукожился. «А что такое?» — осторожно спрашивает. «Решили увеличить тебе зарплату». А он так удивленно: «Я ж не просил». «А почему ты должен просить? Клуб смотрит, кто как отдается работе, что делает. Если ты работаешь лучше, чем кто-то другой, а тот получает больше, чем ты, это несправедливо». — Серьезно подняли зарплату? — Чуть ли не в два раза. Он в шоке вышел. Вообще не ожидал, что будет такой эффект. Но Дима меня все время удивлял. Понимаете, я ж не футбольный человек и руководствовался другими мотивациями и принципами. А для них такой подход был новым. Я же никогда не ассоциировал себя с руководителем клуба: считал себя руководителем предприятия. Я им руковожу, у меня работают люди. Все они — мои сотрудники, и с каждым я должен работать и уделять внимание. Посещал практически все матчи, сборы и тренировки команды. Поэтому очень часто игроки начали приходить ко мне с какими-то семейными делами, личными вопросами. — А именно? — Ну, заиграл у нас Макс Беляев. Он же в Томске вышел на замену, когда Димке Сенникову голову разбили. И сыграл Макс так здорово! Мы увидели, что парень растет, и начали его ставить, привлекать к основе. Его проблема, может быть, только в том, что в жизни он очень мягкий. Пригласил Макса к себе: «Как ты? Я тебя поздравляю». Поинтересовался, где он живет. Оказалось, что в Мытищах. У него еще две сестренки, и проживали они все в доме, где удобства вроде бы на улице. Я ему и предлагаю: «Тебе же тяжело добираться оттуда. Давай снимем однокомнатную квартиру недалеко от стадиона. Ты переезжаешь и живешь здесь». А он возражает: «Николай Алексеевич, вот я буду здесь жить. И какими глазами буду смотреть сестрам и родителям, когда приеду домой? То есть они там живут, а я тут буду жировать? Я так не могу». — Он остался жить в Мытищах? — Мне пришлось решать этот вопрос. То, что он рассказал, меня так тронуло! Представляете себе, у него зарплата была меньше, чем аренда квартиры в Москве. Мне пришлось решать вопрос, чтобы он перевез сюда семью. Таким хорошим ребятам всегда хочется помогать. — Вы вроде порой и из своих средств помогали юным футболистам? — Не только футболистам. Я деньгами помогал и болельщикам. По связям с болельщиками у нас тогда Наташа Константинова работала. Она пришла и говорит: «Николай Алексеевич, у нас болельщица есть. Все время ходит на «Локомотив». Знаете, как ей тяжело живется? У нее даже стульев в доме нет». И еще тренер из Владимира привез к нам талантливого парнишку. Я его спросил, сколько он зарабатывает. Назвал какую-то смешную сумму. «Вы нам привезли футболиста, мы его зачислили в школу. Хороший игрок может вырасти. Вам за это какая-то премия причитается?» — поинтересовался у него. Он удивился, мол, какая премия? Ну, я достал часть своих денег и сказал: «Спасибо, что такого игрока привезли». Таких моментов в клубе много возникает. К сожалению, от этого никуда не деться. Иногда бывает просто очень жаль и обидно, и думаешь: можно ведь просто по-человечески к этому отнестись. Не нужно все измерять деньгами. Ну, просто как-то посочувствовать.

«КОГДА СЕМИН УЗНАЛ О КОНТРАКТЕ БИЛЯЛЕТДИНОВА С «ЭВЕРТОНОМ», ОН КРИЧАЛ И БИЛ ПОСУДУ»

— Беляев — мягкий, скромный человек. А были в команде игроки с гонором, которые могли испортить микроклимат? — Были, конечно. Например, Эмир Спахич. Тот вообще считал, что он пуп земли. Очень высокомерно со всеми разговаривал, мог нахамить. Однажды сильно нахамил директору базы в Баковке — Наталье Николаевне, милой, очень душевной женщине. Она очень была расстроена. Спахич швырнул ей бутсы и сказал: «Пусть мне почистят». Она ему говорит: «Извини, но бутсы — твой рабочий инструмент. Ты должен сам за ними ухаживать». А он весь из себя: «Ты хочешь, чтобы тебя уволили? Я тебя уволю». — Вы как-то отреагировали на выходку Спахича? — Наталья Николаевна, конечно, пожаловалась мне в мягкой форме. Я его вызвал и сказал: «Еще раз услышу такое — вылетишь как пробка!». А он продолжает хамить: «Сейчас Липатову позвоню — он поставит вас на место». Я ему: «Звони из моего кабинета. Еще раз что-то подобное будет — и ты здесь не работаешь! Уволю тебя без выходного пособия. Запомни это». Меня такие люди всегда очень раздражали. Но Спахич был невероятно высокомерен. В команде таких футболистов не любят. В итоге потом мы расстались с ним без сожаления. Такие люди, как он, у всех вызывают неприязнь. Мне не нравятся такие чванливые люди, как Спахич, а также равнодушные. — Равнодушные были в команде? — К сожалению. К таким игрокам могу отнести Одемвингие. Профессионалы говорят, конечно: надо поражение быстро забыть и двигаться дальше. Но это не всегда так. Может быть, забыть его и надо, но, когда ты проиграл, и, приходя на ужин, начинаешь хихикать, веселиться и договариваться с девочками о вечеринке, то ничего хорошего тут нет. Такие люди никакой пользы команде не принесут. Таким был Одемвингие. Да, он здорово играл, мог забить великолепный гол — сильный мастер, тут вопросов нет. Но это его безразличие к команде и результатам просто убивало. Впрочем, были и другие люди. — О ком вы? — Взяли мы себе черногорского защитника Марко Башу. Вот Баша был удивительный человек. Наблюдая за ним, я почерпнул для себя очень много. Он суперпрофессиональный футболист, который прекрасно знает свой организм. Он выучил это за время работы и знает, что организму надо. В общем, Баша вроде соглашается со всем, что говорят тренер, врач и диетолог. Но он себе на уме: делал то, что считал необходимым для своего организма. Допустим, в воскресенье сыграли, в понедельник — реабилитация. Во вторник начинаем тренироваться. Усиленно тренируемся во вторник, среду, четверг. И тут у Марко начинает что-то побаливать: то мышцу потянул, то еще что-то. В пятницу он вообще может не выйти на тренировку, а в воскресенье играет. В общем, дозирует себе тренировки, нагрузки. То же самое и с питанием: не надо его заставлять. Он берет огромную тарелку спагетти с кетчупом, и всего этого ему хватает. Марко знает, что после тренировки должен сделать этот углеводный удар, и все, ему достаточно. Он настолько профессионально относился к делу, что мне это очень импонировало. Вообще я очень любил наблюдать за тренировками и футболистами, общаться с ними. Юрий Семин, когда я пригласил его на работу, очень обижался, что очень много футболистов ходят ко мне в кабинет. — Что Семина здесь не устраивало? — Он говорил, что никогда такого не было, чтобы игроки гурьбой ходили в кабинет президента клуба. На это я ему возразил: «Юрий Павлович, все вы — мои сотрудники. Я руковожу вами. Если сотрудник хочет придти ко мне по какой-то причине, он имеет на это право. Никогда не буду выставлять охрану и говорить, чтобы записались на прием. Всегда приму человека. Я ведь не разговариваю с ними на тренерские темы: пас не туда отдал или еще что-то. Сразу вижу, когда у человека что-то не так, что у него какие-то проблемы». Если вижу, что есть трудности в бытовом плане, начинаю с человеком разговаривать. У кого-то, может быть, с женой проблемы. Если посмотрим статистику, то футболист, который женился, на следующий год играет просто отвратительно. Так что всегда есть что обсудить. — С Юрием Павловичем у вас хорошие отношения? — Как и все талантливые люди, он очень сложный человек. К таким людям нужно иметь особый подход: нельзя рубить сплеча, но и нельзя под них стелиться. Это люди, которые не терпят вмешательства в их профессию, в их работу. Потому что он считает себя мэтром. А раз мэтр, то не лезь в мои дела. — Но все же, вмешивались вы или не вмешивались в его работу? — Не могу сказать, что не вмешивался. Мы очень много спорили с Юрием Павловичем. Но это притирка характеров. Это должно быть. Потом все это как-то выросло во взаимное уважение, и мы друг друга уже понимали с полуслова. Сейчас мы нормально общаемся. Семин потом понял, что он не имеет права в мою стезю лезть, и я уже тоже в его святая святых не лез. Но момент с продажей Билялетдинова у нас был очень серьезный. — Расскажите. — Дело в том, что, когда мы решали вопрос по Билялетдинову, в «Локомотиве» все еще сохранялось агентское влияние. Все агенты должны были знать, кого мы куда продаем и кого покупаем. Агентские службы пытались влиять на меня и вплоть до того, что требовали, чтобы я рассказал про контракты всех футболистов. Но, когда я пришел, сразу все контракты закрыл в сейфе и сказал, что это совершенно секретная вещь, и ни один агент не должен знать достоверно, когда заканчивается соглашение и какие деньги игроки получают. Так вот, мы готовили контракт с «Эвертоном» еще до возвращения в команду Юрия Павловича. Представителям английского клуба я сразу сказал, что об этом контракте не должен знать никто, кроме них и меня. Потому что я понимал, как только кто-то посторонний узнает, все может сорваться. Было ясно, что Билялетдинова нужно продавать, потому что он сам этого хотел, и, к тому же, я видел, что в «Локо» у него уже упала мотивация. И, если бы за него предложили хорошие деньги, это было бы здорово и для Динияра, и для клуба. Сначала «Эвертон» предлагал аренду, и Динияр сказал, что не против пойти. А я не согласился: это наш капитан, поэтому только полноценный трансфер. В результате договорились, и вот пришел уже Юрий Палыч. Но мы продолжали все держать в строжайшей тайне, поскольку боялись, что будет утечка. В воскресенье играем в Петербурге с «Зенитом». Сыграли — летим обратно. Ну я и говорю Динияру: «Завтра отправляешься в Германию, во Франкфурт, подписывать с «Эвертоном» контракт. Все вопросы решены». В Германию, потому что в Англию нужна другая виза. А Билялетдинов — мне: «Я завтра на тренировке должен быть. А как же Юрий Палыч?» Я сказал, что Юрия Павловича поставлю в известность. Это все прямо в самолете было. Тут же Семину говорю: «Динияра завтра на тренировке не будет. Он поедет во Франкфурт подписывать договор с «Эвертоном». Он удивился: «Как так? Какой договор?» «Мы его продали». И тут как началось: «Как так можно? Да кто ты такой?! Почему лезешь?!» Это было что-то с чем-то. Я понимал, что Семину надо выговориться, и спокойно молчал. Он очень долго кричал и даже бил посуду. Но потом я сказал: «Юрий Палыч, вы извините, но эта история началась до вас, и я не мог вас проинформировать никак. Вы должны понять». — И он понял? — Да, но все равно очень болезненно это переживал и на совете директоров всегда о продаже Билялетдинова напоминал и выговаривал. Это был тяжелый момент. И с ремонтом поля тоже непростой эпизод был. — Что произошло? — Тогда играли «весна-осень». И перерыли поле на стадионе между двумя кругами. Команда вернулась со сборов, и Семин пришел ко мне в кабинет поздороваться. Выглянул он из кабинета в окно, выходящее на поле — а там вместо поля котлован. Я понял, какая будет дальнейшая реакция. Много занимался психологией и прекрасно знаю, как вести себя в таких ситуациях: не надо ничего возражать — нужно дать человеку выговориться, выплеснуть эмоции. Недовольный Семин от души прокричал, а потом я спокойно сказал: «Юрий Палыч, это мое дело. Я все решу. Даже не переживай». — И все было нормально? — Да. Но потом еще часто возмущался: «Что ты все игроков по голове гладишь?» Я говорю: «Юрий Палыч, они же дети, хоть и большие деньги зарабатывают. Они наши с тобой дети. Не могу к ним по-другому относиться». Тем более бывали случаи, когда родители продавали дома, чтобы привезти детей в Москву. Такое было в случае с братьями Гатаговыми. У отца высшее образование, мать тоже образованная женщина, а вот все продали во Владикавказе. Приехали в Москву, чтобы дети занялись профессиональным футболом. Ну как остаться равнодушным? Хотя бывают и другие случаи.

«АГЕНТ И ОТЧИМ КОКОРИНА СКАЗАЛ: «ВЫ ЗНАЕТЕ, СКОЛЬКО Я НА НЕМ ЗАРАБОТАЮ В «ДИНАМО»

— Какие? — Был у нас Ника Пилиев, звездочка. Ну и за спиной у клуба подписали контракт с ЦСКА. Как я его отца уговаривал: «Константин, пойми, не надо сразу гнаться за большими деньгами! Они до добра никогда не доведут. Вырастет у нас — станет прекрасным футболистом». Но он стоял на своем. Нет, мол, в ЦСКА больше возможностей. Ну это как с Кокориным. — Продолжайте. — Отчим, выступавший агентом Кокорина, когда я предложил контракт для Саши, посмеялся, швырнул договор и сказал: «Вы знаете, сколько я на нем заработаю в «Динамо»?» Вот эту фразу я очень хорошо запомнил. — Ничего себе! — Мне стало так неприятно и обидно! И еще обидно по другому поводу. Когда Кокорину было 11-12 лет, мама привезла его в «Локомотив», и Саша все эти годы, что у нас воспитывался, жил на средства клуба, получал стипендию. Его одевали, обували, кормили. Он закончил школу и пошел в «Динамо», потому что там предложили хороший контракт. Но ни разу ни в одном интервью Кокорина я не услышал от него слов благодарности в адрес «Локомотива» за то, что клуб сделал его футболистом. Хоть бы тренеров школы «Локомотива» назвал. — Кстати, а с агентами, которые вроде как пытались влиять на результат, как-то вопрос решился? — Да, мы вопрос урегулировали. Занимались этим весь 2008 год. Это не значит, что мы устраивали конфронтации. Мы договорились: вы вот это делаете, а сюда не лезете. В результате все удалось свести к нормальному цивилизованному уровню. — В ваше время на территории стадиона была построена Малая спортивная арена, позднее — «Сапсан Арена», ставшая для клуба хорошим подспорьем. Как появилась идея ее возведения? — На месте этой арены было натуральное поле. Кто-то из агрономов решил, что должно расти на черноземе — засыпали землю, посадили траву, но все превратилось в бетон. Там ни играть, ни тренироваться невозможно было. Я смотрел, как тренируются наши воспитанники — сердце кровью обливалось. Понял, что нужно все менять. Сначала убрали натуральный газон: нагрузка на поле большая, и натуральный газон не выдержит столько тренировок. И мы застелили поле синтетикой. Но мне все это не понравилось: дети тренируются на искусственном газоне, родители и болельщики приходят, а там негде присесть, отдохнуть. Так родилась идея построить стадион на 5000 мест. Спроектировали довольно быстро. Мы попросили начертить нам картинку арены проектную организацию, строившую основной стадион. Но потом я посмотрел регламент: согласно ему команда Первой лиги тогда должна была иметь стадион не менее 10 000 посадочных мест. И встал уже вопрос о строительстве арены с такой вместимостью. Потому что у меня тогда родилась идея создания второй команды. — Как вы к этому пришли? — Видел, что между молодежкой и основной командой большая пропасть. Из выпускников молодежки единицы попадают в основные команды своих клубов. Поэтому необходим промежуточный этап, где нужно набираться опыта. Тогда у нас все-таки был турнир среди дублирующих составов. Что такое был дублирующий состав? Там же играли и перспективная молодежь, и футболисты основы, которые набирались практики после травм, и те, что пропускали игры из-за дисквалификации. И это был не юношеский, а взрослый футбол. Молодой выходит, проявляет себя, его видят тренеры, а завтра он в основе выходит. Жаль, что сейчас этого не стало. Минус молодежного футбола в том, что они играют между собой, а когда приходят в мужской, сталкиваются с трудностями. Мы в «Локомотиве» одними из первых решили создать вторую команду. И надо отдать должное в этом вопросе Якунину. Когда он спросил, почему у нас молодежь плохо растет, я ему свое видение ситуации представил и сказал, что, может быть, надо будет потратить еще деньги, зато создадим команду, где молодежь будет мужать и потом уже подготовленной придет во взрослый футбол. Он сказал: «Давай будем искать деньги на эти цели». Так мы стали создавать «Локомотив-2». — Найти деньги удалось? — Да. Деньги нашли на пять лет вперед: подписали контракт с одной из двух грузовых компаний на спонсорство «Локомотива-2». Играть ребята должны были на территории второй школы в Перове. Назначили главным тренером Женю Харлачева, сделали для них офис, форму, атрибутику, купили автобус. То есть это был уже полноценный клуб. А молодежкой «Локомотива-2» была школа в Перове с командой, игравшей в любительской лиге по Москве. И вот когда начали создавать «Локомотив-2», я еще более укрепился во мнении, что нам нужна вторая арена. Тут же еще надо учесть, что идея моей программы заключалась в том, что всю территорию футбольного клуба «Локомотив» — 27 Га — предполагалось застроить так, что эта площадка будет приносить нам доходы, которые позволят содержать молодежную и вторую команды, а также школу. А вот по главной команде мы уже спонсорские контракты будем заключать. Но все затраты и будет восполнять эта площадка. — Что же, кроме МСА, планировали построить на территории стадиона? — Мы сделали большой проект. В том числе предполагалось построить большой пятизвездочный отель. Там же еще, как выходили из метро, где синтетическое поле, стоял недостроенный аквапарк. Очень тяжело мне удалось добиться того, чтобы его сломали. Он был недостроенный и как недострой лет десять уже стоял. А как списать 50 млн долларов, потраченных на него, никто не знал. Мне пришлось очень долго биться, чтобы сломать аквапарк: вплоть до Правительства РФ нужно было дойти в этом вопросе. Потому что для большого отеля была нужна площадка. И еще мы планировали снести интернат для воспитанников: общежитие очень неудачно стояло на входе. Гостиница в 30 этажей давала бы большой доход. Одно крыло на первом этаже планировали отдать под номера нашим воспитанникам. Этот отель должен был стать во многом спортивным: на цокольном этаже планировалось сделать бассейн и тренажерные залы. И там наши дети занимались бы по бесплатным абонементам. Потому что помимо мяча футболисты должны заниматься еще чем-то: плаванием, акробатикой, тяжелой атлетикой и прочее. Представляете себе, воспитанники футбольной школы живут в шикарном пятизвездочном отеле! Остальные этажи планировались под постояльцев отеля. И это рядом с метро. Более того я нашел компанию, готовую во все это инвестировать и построить. Это стоило бы 30-40 млн долларов. Мне сказали: все сделаем. И отдаем мы это под управление известной сети гостиниц, которые все это эксплуатируют и платят нам деньги. Еще рядом был такой небольшой торговый центр, который примыкал к «Черкизону». Там мы планировали построить огромный бизнес-центр с торговым центром, который тоже был бы нашим. И там планировались зоны развлечения и рестораны, огромные парковки. Весь этот проект был готов в электронном виде. Все это было обговорено с архитектором Колесниковым. Плюс там, где «Локо-спорт», у нас каток есть. Он тренировочный, а мы планировали его сделать игровым. И там должно было проходить фигурное катание, хоккей. Все это в целом обещало приносить приличный доход: 2 миллиарда рублей. Это то, что мы в «Локомотиве» могли бы использовать для содержания школы, молодежки и второй команды.

«СМОРОДСКАЯ СРАЗУ ЖЕ ПОШЛА ПО КАБИНЕТАМ МЭРИИ МОСКВЫ С ТРЕБОВАНИЕМ СНЕСТИ МАЛУЮ СПОРТИВНУЮ АРЕНУ»

— Что же в итоге помешало реализации планов? — То, что мы немного опередили время. Когда все эту программу представили, все вроде нормально было. Но понимаете, эта программа без структурных и финансовых изменений ничего из себя не представляет. Дело в том, что все это мы строим в рамках клуба. Для этого РЖД должны были передать нам в собственность стадион, всю эту площадку в 27 Га, базу в Баковке, землю в Новокосине. И еще моя боль — локомотивская база в Хосте с футбольным полем и гостиницей. Мы решили все это облагородить, сделать хорошую платную тренировочную базу, сдавать в аренду, чтобы наши российские команды могли там готовиться к сезону. На этом мы могли зарабатывать приличные деньги. В общем все эти объекты мы должны были объединить в собственность клуба, выпустить документарные акции клуба. 100% владения РЖД для начала, а потом начать продавать эти акции. Часть их продать болельщикам, часть — новым спонсорам, оставив контрольный пакет в ОАО «РЖД». Так, как это обычно делается. Как делали в свое время РЖД. Когда доказывал это Якунину, сказал: «Владимир Иванович, это точно по такой же схеме, как создавали РЖД». Ведь так оно и было: передавали все в собственность, а потом открывали. Я ему и говорю: «Вот и вы передадите в собственность «Локомотива» все эти объекты». Тем не менее эти объекты и сейчас не в собственности «Локомотива». У клуба сегодня ничего нет. Сначала, повторюсь, все было нормально: да, будем решать. Но все, кто соглашался, наверное, думали, что это просто фантазии Наумова. Когда начали реализовывать, постепенно возникали трудности. В результате мне сказали: «Те громадные перестройки, что вы затеяли, нам не нужны. Мы вам деньги даем? Даем. Ну и пользуйтесь». Я ответил, это все не интересно. Ведь если клуб будет этим владеть, мы будем это использовать так, чтобы это приносило «Локомотиву» доход. Тем не менее Малую арену мы построили, никому об этом не говоря. — Как так? — Да, к моменту открытия никто не знал, что мы ее построили. Когда Якунин ее увидел, он был просто поражен. Дело было так: Владимир Иванович позвонил и сказал, что хочет на футбол. Был какой-то осенний матч. Уже стемнело. Он приехал — я его встретил. А тем временем на МСА какие-то банкиры (мы сдали на вечер поле в аренду) играли двусторонний матч. Там рев стоит. Он обратил на это внимание. Говорю: «Владимир Иванович, пойдемте. Наконец покажу вам, что это такое». Когда привел его, он поразился: «Как это ты умудрился сделать? Ты где деньги взял?» Я пошутил: «Деньги могу украсть только у вас, только у РЖД. Но я сделал это на сэкономленных деньгах». Ну и нам тогда повезло с продажей Билялетдинова. — То есть на деньги за трансфер Билялетдинова строили арену? — Нет, мы меньше потратили. Приведу такие цифры: на строительство у нас ушло 5,5 млн долларов. Стадион на 10 000 зрителей. Стало быть, 550 долларов — посадочное место. На строительство нормального стадиона чемпионата мира, скажем, на Урале уходило 350 млн, то есть там по 10 000 долларов тратили на посадочное место. А почему так? Потому что мы поставили на стройке вагончики и каждое утро туда приходили и каждый рубль считали. В результате траты получили такими, и мы за год ее построили. И знаете, мне было до слез обидно, что Смородская, когда пришла в клуб, хотела снести МСА. Это шокировало. — Что именно случилось? — После того, как Ольга Юрьевна возглавила клуб, она сразу же пошла по кабинетам мэрии Москвы с требованием снести Малую спортивную арену. То есть признать незаконным строительством. Потому что она считала, что стадион не нужен «Локомотиву». Ведь им надо заниматься, а есть более важные дела. Сначала же она отправилась к Якунину и сказала, что, вот, Владимир Иванович, это самострой, незаконное строительство, и стадион надо сносить. На что он ей ответил: «Решай сама». А дело же еще в чем было: [при строительстве] я был ограничен не только в средствах, но и во времени. Понимал, что, если не удастся построить стадион за год, то потом не построю, и уже никто не построит. Мы договорились с архитектурой Москвы так: мастерская выдает лист чертежа — мы идем и сразу строим. И вот так мы, получая каждый лист, сразу строили. То есть потом будем оформлять все решения, поскольку там не могло быть ничего аварийного. И мы вот так строили, параллельно все это дело оформляя. И осталась одна незначительная бумажка для того, чтобы все это можно было регистрировать. Но Смородская упиралась, что этот стадион оформлять не будет, ей он не нужен, мол, он незаконно построен. — Как разрешилась ситуация? — Благо нашлись люди, которые сказали: «Грех такой стадион на десять тысяч мест ломать. Для чего это делать? Давайте оформлять». Она сказала: «Хорошо. Но стадион плохо построен, и мне придется делать реконструкцию». Я пришел в бухгалтерию: «Скажите, пожалуйста, в чем же проблема?» Оказалось, что два поручня отлетели, и на 13 000 рублей сделали работы. Мячом по поручням ударили, и она отвалились — сварка слабая была. Мне было так обидно. И сегодня я читаю в прессе, что «Локомотив» не может открыть «Казанку»: играть негде, потому что «Сапсан Арена» загружена под завязку. Там «Родина» играет, женщины играют и другие команды тоже. Интересное дело. Вообще мне очень обидно, что во многих вещах я сам неправильно повел себя. — Что вы имеете в виду? — Не надо было психовать. Мою программу вроде приняли, а когда мы начали ее выполнять, вдруг кругом оказалось множество подводных камней: кто-то сказал нет, вот это не нужно. И когда я понял окончательно, что мне не суждено будет выполнить мою программу, я уже в конце сезона-2009 пришел и бросил заявление об уходе тогдашнему председателю совета директоров Вадиму Николаевичу Морозову, ныне покойному. Сказал, что работать не буду. Морозов доложил Якунину. Потом в РЖД был новогодний корпоратив. Якунин на корпоративе подходит и спрашивает: «Ну чего ты? Я тебя принял, а ты заявление несешь». Отвечаю: «Я принес заявление председателю совета директоров. Действую по уставу клуба. Устав клуба для меня — закон». Он поинтересовался, в чем дело. Я говорю: «Знаете, Владимир Иванович, сидеть в клубе и тупо делить ваши деньги между тренерами, игроками, агентами мне совсем не интересно. Деньги могу заработать и в Петербурге. Я пришел к вам, чтобы сделать клуб. И сейчас вижу, что мне эту возможность не дадут». — Но вы ведь продолжили работать в 2010-м. — Якунин меня попросил поработать еще немного. Пока мне не найдут замену. Я сказал: «Хорошо, нет проблем». Позже пришла Смородская. Когда ее назначили, ни одного совета она слушать не желала. Считала, что все знает. Я ей говорю: «Ольга Юрьевна, вы же не работали в футбольном клубе». Она возражает: «Я работала в большом ЦСКА». Но ЦСКА — это же спортивное общество. Там одна специфика, а в клубе — совсем другая. И вот по поводу футбольного поля снова скажу. Мы сделали новое поле, и когда Смородская пришла, она его сгубила. По незнанию. Это был декабрь 2010 года. Команда сыграла последний матч в сезоне. Смородская собрала совещание и сказала, что все выключаем, уходим в отпуск. Но подогрев нужно было выключать постепенно. Чтобы земля остывала потихоньку. В результате что? Земля теплая, снег пошел — поле льдом покрылось, а поверх льда лег снег. И ближе к сезону до последнего момента не давали команду включить подогрев. В последние две недели перед стартом сезона сказали: включить подогрев на всю мощь. Ну, на всю мощь — и трава вся сгорела. Когда снег растаял, вместо травы оказалась болотная жижа. И тогда Смородская заявила, что Наумов в отместку ей посадил однолетнюю траву. Это было смешно. Никто не знает, что такое однолетняя трава. Я четко знаю, как там все делали. Я на этом поле спал. Мы день и ночь это поле делали. Все это закрыли тканью, чтобы грунтовые воды не поднимались. Сделали настолько по науке, что начиная с 2009 года вся эта подушка до сих пор работает идеально. Верх-то — это айсберг. А подушка — основа. По сегодняшний день газон на стадионе «Локо» один из лучших в стране. Это не моя заслуга, а тех специалистов, которые над этим работали. Но я очень этим горжусь.

«РЕЧЬ ШЛА О КРУПНЫХ ВЗЯТКАХ, ЧТОБЫ ПОПАСТЬ В ШКОЛУ «ЛОКОМОТИВА». СТРЕЛЬЦОВ ЭТО ИСКОРЕНИЛ»

— Вернемся к «Локомотиву-2». Когда назначали Харлачева главным тренером, ставили ему задачу выйти в Первую лигу? — Да. Когда строили МСА, предполагали, что «Локомотив-2» будет выступать в Первой лиге. Так и сказали: в 2011-м году должен играть в Первой лиге или уйдешь с работы. А для Первой лиги как раз и нужно было 10 000 мест. Потом — бах! Оказывается есть отдельные требования УЕФА к стадионам, чтобы сертифицировать их на международные игры. Устраиваю совещание: «Вот мы построим стадион, а завтра наша молодежь будет играть международные матчи, и нам скажут, что стадион не сертифицирован». И стали смотреть, как и что надо сделать. Раздевалка должна быть не менее ста квадратных метров на команду, а у нас 80 — надо переделывать. Отдельный вход для болельщиков команд, разделение для них справа и слева, места для комментаторов, зал для пресс-конференций — все это сделали, и сейчас арена сертифицирована по всем требованиям УЕФА. Что же касается школы в Перове, то она была в совсем заброшенном состоянии, и мы поднимали ее по одной причине. — Какой? — После того, как построили спортзал и выстроили нашу школу, как раз начался бум. Была такая ситуация, когда звонили депутаты, что, вот, мол, моего ребенка или ребенка знакомого не приняли. Но мы не можем принять больше того, что может переварить школа: отбирали самых лучших. Назначил директором школы Бориса Николаевича Стрельцова. Он, кстати, братьев Миранчуков привел в «Локомотив». Меня директор, который работал до Стрельцова, не устраивал: я снял его с должности, увидев, как он себя ведет и на какой машине ездит. Понял, что это совсем не футбольный человек, а какой-то коммерсант. И вот пришел Стрельцов, человек сталинской закваски. Порядки наводил жесткие, родители порой жаловались. Но его задача была в создании компетентной комиссии: чтобы не слышал такого, что кому-то взятку дали. — Да что вы говорите! — Да, реально речь шла о крупных взятках, чтобы попасть в школу «Локомотива». Для меня это было новостью, но мне начали поступать сигналы о том, что вот, мол, возьмут они ребенка, но за это должны заплатить. Это шокировало, откровенно говоря. Стрельцов все это искоренил. Он очень жестко взялся, принял состав комиссии, куда вошли самые квалифицированные тренеры. То есть ваша задача — посмотреть, есть ли перспектива у ребенка. Есть — принимаем, нет — не принимаем. Там был такой сумасшедший отбор, что меня родители просто замучили. Все говорили: что вам, жаль, что ли, примите еще одного. И тогда появилась идея возрождения второй школы в Перове. Ребят, которые не проходили в основную школу, направляли в Перово. Если ребенок хорошо зарекомендовал себя там, мы его переводили в первую школу.

«ЛОКОМОТИВ» МОЖЕТ СТАТЬ ЧЕМПИОНОМ ГОДА ЧЕРЕЗ ТРИ»

— Вернемся в день сегодняшний. Как-то вы сказали, что «Локо», несмотря на интересную игру, в этом сезоне не станет чемпионом. Максимум войдет в тройку. Почему так считаете? — Потому что рано еще. Был только один случай такой в истории. Это тогда, когда Ярцев со своим «пионеротрядом» в «Спартаке» взял золотые медали. Но тогда чемпионат был слабоват. Сегодня это невозможно. Потому что молодая команда, молодой тренер, и только начинается становление. Между тем, мы уже слышим разговоры, что зимой из команды хотят забрать того или иного игрока. Это никуда не годится. Так что «Локомотиву» сейчас даже важно не усилиться, а не потерять этот состав. А если еще и усилятся, то можно в следующем сезоне бороться за серьезные места. Попадут в пятерку — будет удовлетворительный результат, войдут в тройку — можно будет считать это супервыступлением. Самое главное сейчас — провести весенний этап чемпионата так, чтобы он стал прекрасной подготовкой к следующему сезону. И уже дальше бороться за призовые места. К тому моменту уже заматереет тренерский штаб и заматереет команда. Тогда уже будет понятно, что собой представляют и Батраков, и «Локомотив». — Когда же «Локомотив» станет чемпионом? — Думаю, что ближайшие пару-тройку лет точно нет, а через три года — возможно. Но это от многих факторов зависит, от того, как будет развиваться клуб. Мне нравится развитие команды, но не особо нравится развитие клуба. Не нравится, что там нет сильного руководителя. Не считаю Леонченко таковым. Там должен быть очень сильный и властный человек. Дело в том, что в России коллегиальное руководство всегда ведет к безответственности. Знаете, почему «Динамо» много лет ничего не выигрывает? Потому что там нет индивидуального руководства. Оно коллективное. Там попечительские советы. «Локомотиву» подошел бы грамотный руководитель из большого бизнеса. — Кто станет чемпионом по итогам нынешнего сезона? — «Зенит». Но у него все равно есть проблемы. Если он их не станет решать в эту зиму, то в будущем сезоне уже может не стать чемпионом. Семак это понимает. «Зениту» нужна свежая кровь и еще, на мой взгляд, надо несколько поменять вектор развития. Легионеры, разумеется, должны быть для усиления команды, но их не должно быть больше определенного уровня. А ведь раньше сколько же у «Зенита» было классных своих воспитанников: Аршавин, Кержаков, Быстров, Малафеев, Денисов! Это были родные для нас футболисты. Усиливаться в том числе легионерами надо — нет вопросов. Но должен быть и вектор на воспитание своих ребят. Может быть, на каком-то этапе он не займет первое место, но зато потом рванет вперед. Однако нынешний чемпионат, я думаю, «Зенит» выиграет. — Что вас приятно удивило в этом чемпионате? — Мне очень нравится, как работает в «Спартаке» Станкович. Поначалу в него не верил и критиковал: считал, что второй Абаскаль пришел. Потому что Деян поначалу начал тасовать все, но он, оказывается, подбирал то, что ему подходит. И вот сегодня он создает команду. Если руководители на следующем этапе не поломают что-то в его работе, не продадут кого-то, то он составит конкуренцию, создаст интригу в чемпионате. — Кого считаете тренером года в нашем чемпионате? — Я бы назвал Галактионова. Он растет и делает выводы. Работа Станковича, как уже сказал, понравилась. Так что их обоих и отметил бы. Меня разочаровал Личка. И в какой-то степени Николич: ожидал, что он с ЦСКА быстрее разберется. Но пока, к сожалению, не получается. — Сейчас в некоторых индивидуальных видах спорта наши спортсмены начали получать нейтральный статус. Как к этому относитесь? — Нейтральный статус — такая вещь, о которой однозначно не скажешь. Но нужно понимать спортсмена, который всю свою жизнь положил на то, чтобы выступать на самом высоком уровне, и он понимает, что его время пришло, а возможности выступать нет. Так что к этому нужно относиться с пониманием. Спортсмены, выступающие в нейтральном статусе, ничего плохого России не сделали и не желают стране ничего плохого. Они любят страну, но они поставлены в такие рамки. Мы же понимаем, что это наши, переживаем за них и гордимся ими. И вот совсем другое дело, когда человек говорит какие-то гадости в адрес своей страны и уезжает куда-то. Есть сейчас такие определенные персонажи. Я глубоко осуждаю таких людей. В любом случае жизнь их потом за это накажет. — Как обычно встречаете новогодние праздники? Переодеваетесь ли в Деда Мороза? — В кругу семьи. У меня, кстати, внук и две внучки. Внук-то уже большой, в девятом классе учится. А вот старшей внучке десять лет, младшей — пять. Для них переодеваюсь в Деда Мороза. Сейчас вспоминаю: когда старшая была еще маленькая и не выговаривала «р», она пришла ко мне и, увидев в углу гитару, спросила: «Дедуска, это сто у тебя там?» Я: «Гитара». Внучка: «Гитала? Показы мне. Какая класивая! Сыглай что-нибудь». Я сыграл ей песню про пиратов, которую с юности знаю. Я ей пел ее раз тридцать. Постоянно просила перепеть (смеется). Так понравилась. И вот она и сейчас нередко ее поет. Живу по-стариковски. У меня хорошая дача у Финского залива. Я очень давно ее построил. Вот и сейчас, как всегда, собираемся семьей у меня на даче. Очень люблю там проводить время. Каждый год сажаю по три дерева — две яблони и одну грушу. У меня образовался там огромный сад, и теперь столкнулся с проблемой, куда все это девать (смеется). Урожай хороший. Я иногда хожу по этому саду и думаю: я помру, а этот сад останется. Я вообще люблю после себя что-то оставлять, как бы меня ни критиковали, хотя и критика иногда по делу, потому что ошибок было немало. Но я построил «Сапсан Арену». Она стоит 15 лет уже, и еще 30-40 стоять будет. Нас не станет, а вспоминать будут. Я и внукам говорю: «Вот придете в сад, сорвете яблочко и дедушку Колю вспомните». Для меня это хорошо, меня это радует. Вы знаете, в Черногории есть один парадоксальный закон, но когда вдумаешься, поймешь, что здесь есть смысл: если умер хозяин дома, а у него нет наследников, на этот дом никто не смеет претендовать: ни какой-то другой человек, ни государство. Мы спрашивали у местных, а почему так? А они отвечают: «А почему кто-то решил, что после человека должна остаться только одна могила? Это Марковичам принадлежит, они это построили, они все умерли, но после них должна остаться память». И это не подлежит обсуждению. Так вот, самое главное для нас — оставить после себя память: детей, внуков, деревья, дома, стадионы.