Юрий Колокольников: «Я просто такой олдскульный чувак»

Всего за год с небольшим у вас выходит 12 проектов, включая три фильма в декабре и январе. Вы вообще как, живы?

12, серьезно? Многовато, конечно, но так бывает, — все-таки они не за один год были сняты. Просто поднакопились и начали выходить один за другим. Но последние два года у меня действительно выдались насыщенными... В конце декабря закончу еще одни съемки и смогу наконец отдохнуть.

Вы настолько органично выглядите в «Последнем ронине», что кажется, будто герой написан специально под вас.

Нет, когда наш режиссер (Максим Шишкин) написал сценарий, то сначала не понимал, кому предложить главную роль. И когда в его голове вдруг возникла моя фамилия, у меня как раз появилось окно в графике. Так что все это приятное совпадение. Я, на самом деле, очень люблю этот фильм и эту роль, хотя, мне кажется, я не самый очевидный на нее выбор. А может, и очевидный: если посмотреть, в чем я снимаюсь в Голливуде, в этих проектах как раз используют мою брутальную фактуру. Шишкин мне сказал, что это моя фишка — вот такое монументальное лицо. Наверное, в этом и есть талант постановщика — правильно использовать актера.

Я подумал сейчас, что это полная противоположность вашему герою в «Мастере и Маргарите». Там вы сыграли практически Джокера, а здесь играете намеренно скупыми красками — почти как Делон в «Самурае».

Да, и мне как актеру вообще нравится быть гибким материалом, мимикрировать.

Вы же всю натуру в Казахстане снимали, да?

Да, в степи. Когда долго там находишься, тебе довольно мощно проветривает мозги. Обычно после съемок я уставший, а здесь вернулся абсолютно заряженный — возможно, это действительно природа так повлияла.

Думали когда-нибудь о том, что если будет конец света и постапокалипсис, на какой стороне вы окажетесь — условно хороших или условно плохих?

А я не знаю, что значит «хороший». Моего героя в «Ронине» ведь тоже сложно назвать хорошим — он сделал кучу зла, многих детей оставил без родителей. Поэтому не будет ни хороших, ни плохих в том мире, который нас, по всей видимости, ждет.

Вы про ядерную зиму сейчас говорите?

(Смеется.) Не знаю, ядерную или нет — скорее про ситуацию, когда все вернется в условное Средневековье и будет зависеть исключительно от силы. Мы с вами живем в мире, где существуют некие нравственные правила. А ведь в животном мире если лев ест свою добычу, это ведь не потому, что он плохой. Другой вопрос, что человеку были даны язык и сознание, чтобы договариваться, создавать цивилизованный мир. Но, если честно, смотря сейчас на нашу невероятную планету, что-то я не могу сказать, что человек далеко ушел. (Улыбается.)

Сменим тему. Вам нравится работать с режиссерами-дебютантами, как на «Последнем ронине»?

Энергию, которую актер получает при работе с дебютантом, не получить больше нигде. Когда это дебют, режиссер находится в ситуации «быть или не быть», поэтому отдает работе всего себя. Но лично мне не так важно, дебют это или нет — я всегда смотрю только на сценарий и на то, горят ли у режиссера глаза. Дебютанты же не с улицы приходят — до кино они снимают либо клипы, либо рекламу, поэтому в них уже давно живет желание родить свое первое кино. Я, кстати, сейчас опять снимаюсь у дебютанта — в фильме «Левша».

По Лескову?

Да. Это будет приключенческая, авантюрная история на фоне XIX века: Петербург, царь, шпионы, всякие стимпанковские гаджеты. Как раз вчера закончился московский блок съемок, а релиз у нас намечен на январь 2026-го.

Всего через несколько дней после «Ронина» выходит еще один большой фильм — «Волшебник Изумрудного города. Дорога из желтого кирпича», где вы играете Железного Дровосека. Вас на самом деле одевали в этот железный костюм или от вас там только голос?

Да, я внутри костюма. Перед съемками с меня взяли слепок всего тела, а потом конструировали этот огромный тяжеленный костюм из 15 частей. На съемках из него все время что-то торчало, постоянно что-то рвалось, да и сидеть в нем было неудобно. Поэтому физически это была очень трудозатратная актерская работа.

И что, стояли постоянно?

Да.

Это же ваш папа благоприятствовал тому, чтобы вы пошли в актерство?

Да, при этом по профессии он математик и не имел отношения к кино. Просто он, видимо, понял, что если я не пойду в актерство, то вряд ли из меня что-нибудь получится. Увидел на улице объявление киношколы в московском Дворце пионеров и отправил меня туда учиться на последние четыре школьных года. Все это было в 90-е. Там же учился Женя Цыганов, мой близкий друг с детства. В этой школе практиковалась уже довольно взрослая актерская методология, когда через постоянные препятствия нужно было чего-то добиваться. Знаю, что некоторые вспоминают тот опыт с болью, но меня он, можно сказать, сформировал.

Для вас есть принципиальная разница, где сниматься — в фильме или в сериале?

Нет, абсолютно. Я всегда смотрю только на материал — роль, режиссера, сценарий. Прежде всего, конечно, на сценарий. И вообще, граница между сериалами и полнометражным кино сейчас настолько стерлась, что формат уже не важен.

У вас когда-то, в основном лет 15 назад, были проекты, на которых вы числились продюсером. А сейчас таких нет, причем уже давно. Отойти от продюсерства было сознательным решением? Просто не хотите участвовать, условно, в питчингах Фонда кино искать деньги?

Нет, совершенно не сознательное. Я так или иначе занимаюсь продюсированием всю жизнь, но я не в том плане продюсер, что у меня штат сотрудников и офис. Просто я хороший импульсатор. Моя задача — и это тоже часть продюсирования — соединять классные идеи с правильными людьми. Поэтому многие проекты, где я участвовал просто как артист, тоже были мной определенным образом спродюсированы. Но вообще мне всегда нравилось заниматься разработкой сценариев. Этим я занимаюсь и сейчас, просто до известных событий существовали конкретные проекты, которые впоследствии были мной на время отложены в сторону. Чтобы заниматься сценарной разработкой, нужно точно знать, что хочешь сказать, а мир сейчас меняется настолько быстро, что сформулировать это не так просто.

У вас в целом минимальное присутствие в соцсетях. Вы в принципе стараетесь держаться от этого подальше?

Видимо, я просто такой олдскульный чувак, и у меня это не получается. Никак не могу переступить через этот барьер. Конечно, можно было бы отдать свои аккаунты каким-нибудь SMM-щикам, но я не хочу, чтобы от моего имени писал кто-то другой. Может, я просто слишком серьезно к этому отношусь. Плюс лично у меня нет потребности высказываться, делиться личной жизнью. Соцсети выросли благодаря тому, что все хотят что-то сказать, но моя профессия позволяет делать это и так.

Может, вы просто интроверт?

Нет, абсолютно. Просто я люблю личное общение. Когда можно посмотреть собеседнику в глаза.

От каких проектов вы отказываетесь? Есть у вас блок-факторы, красные линии?

Слушайте, ну если посмотреть на мою фильмографию, там столько шлака разного… И я не пренебрежительно к этому факту отношусь — у любой актерской карьеры есть разные этапы. У меня нет сожаления, что на что-то я согласился, а от чего-то отказался. А насчет красных линий — их нет, это всегда вопрос качества материала.

Вы в этом плане с годами стали более требовательным?

Конечно. При этом бывает и так, что к тебе приходит интересный сценарий с классным сеттингом и режиссером. Спустя три года этот проект снова к тебе попадает, но режиссер уже другой, все десять раз переписано, при этом ты все равно говоришь: да, мне интересно, но давайте я тогда поучаствую и в разработке сценария. Хотя это все не работает, если честно. Если сценарий слабый, его не спасти ни визуально, ни актерской игрой. Когда нет хорошей истории — нет ничего.

А сами писать сценарии не хотели бы? Сидеть перед монитором, печатать.

Этого не смогу, к сожалению. Я не автор. У меня неплохо получается разрабатывать идеи, брейнстормить. А сидеть и писать — нет. Это вообще самая тяжелая работа.

А правда, что у вас сейчас настрой сниматься в большем количестве проектов, которые могут посмотреть в том числе дети?

Такого настроя нет, но если дети посмотрят что-нибудь из моего, ну и здорово. Но у меня и дети-то уже взрослые.

Какое кино вы показываете двум своим дочкам? Или, возможно, хотя бы советуете.

Мы с младшей дочерью недавно смотрели «Сталкера», и она все время спрашивала: «Ну когда они уже дойдут до этой комнаты?» Для нее это было скучно и тягомотно, но так, наверное, и рождается хороший вкус. Зато этот просмотр она запомнила на всю жизнь. Поэтому я стараюсь смотреть с ними сложные неоднозначные истории — просто чтобы мозг немножко работал. А так они, конечно, смотрят то, что смотрим мы с вами — все современные сериалы.

Если у вас полностью свободный день — не нужно ни сниматься, ни читать сценарий, — чем обычно занимаетесь?

Лежу и глажу котиков.

Буквально?

Да, у меня три мейн-куна — Лебовски, Мяу и Миядзаки. Я даже думал взять сегодня одного из них на интервью, но потом подумал, что это будет странновато.

Я знаю, что по семейной легенде вас назвали в честь литературоведа Юрия Лотмана, близкого знакомого вашей бабушки. Это накладывает на вас некоторую ответственность, скажем так…

Вообще никакой ответственности. (Смеется.)

Это я вел к тому, успеваете ли вы читать что-то кроме сценариев?

Да, вот недавно перечитал «Сиддхартху» Гессе. Впервые я брался за нее лет 20 назад — классная, но в то же время простая книга. Еще прочитал Стейнбека «К востоку от Эдема». Так что да, я стараюсь. Сейчас, когда у меня начнутся каникулы, хочу больше читать.

Есть отличное приложение Goodreads, где можно ставить самому себе план, сколько книжек хочешь прочитать за год, а потом отмечать прочитанное. Когда держишь в голове цифру, сразу хочется ее достичь. Очень дисциплинирует.

Думаю, мне это не поможет. (Смеется.)

Вам только что исполнилось 44. Чувствуете себя на свой возраст?

Мне он очень нравится. Мне вообще нравится, что со мной происходит. Физических сил у меня пока много — мужчина в таком возрасте как раз в самом расцвете. Плюс начинаешь чувствовать ценность момента — ведь как мы знаем по фильму «Последний ронин», все в любой момент может превратиться в прах. И это знание помогает тебе ценить каждую секунду.