Рамиль Тухватуллин: «Надо двумя руками ухватиться за мысль, что музыкальный театр нужен!»
Вполне может быть, что некоторые мысли народного артиста РТ, заслуженного артиста РФ Рамиля Тухватуллина покажутся спорными, но сейчас дискуссия даже необходима, главное – чтобы татарская общественность не оставалась в стороне. Сразу отметим, что редакция «Интертата» готова продолжить этот разговор, предоставив возможность высказаться всем желающим.
– Рамиль эфенде, наши с вами интервью стали традиционными. Когда я писала о музыкально-драматическом театре, то заметила, что вам интересна эта тема, вы неравнодушны к будущему музыкального наследия и развитию музыкального театра у татар. Но прежде хотелось бы уточнить, что мы имеем в виду, говоря о музыкальном театре. Есть у него какое-то определение?
– Да, у меня есть некоторое видение. А определение можно найти во Всемирной энциклопедии современного театра. Но это не научный термин, он не используется в научном обороте. Когда появились иные музыкальные формы и жанры, помимо оперы, возникла и основа для понятия «музыкальный театр».
Наличие музыкального театра – это показатель качества национальной культуры. В республике уже есть оперный театр, поэтому музыкальный театр появится не на пустом месте.
Хочешь – не хочешь, надо обратиться к истории. В 1938 году выходит постановление Совнаркома о создании в Казани Национального оперного театра. Ранее, в 1934 году, в Московскую консерваторию была направлена татарская группа. В ней были не только вокалисты – Галия Кайбицкая, Фахри Насретдинов, Усман Альмеев, но и композиторы Мансур Музафаров, Джаудат Файзи, Салих Сайдашев, поэт Муса Джалиль и другие. К слову, Усман Альмеев – человек, который выступал даже перед Станиславским. После четырех лет обучения они возвращаются профессионалами. За период обучения республика дает студии 1 млн рублей субсидии. Я рассказываю это, чтобы показать, какой серьезный подход был к этому вопросу. И основа была заложена еще тогда.
Если посмотрим еще глубже, то в 1923-1924 годах была учреждена республиканская комиссия по созданию оперного театра. В 1923 году произошли знаковые события. Например, Антон Эйхенвальд дает концерт из народных песен, обработанных для симфонического оркестра. После образования комиссии была собрана команда, которой поручено написать оперу. Группа при участии Султана Габяши, Азиза Альмухаметова, Василия Виноградова создает первую татарскую оперу «Сания». В 1930 году та же команда пишет оперу «Эшче» на либретто Мажита Гафури. Вот так постепенно набирается репертуар. Хотя тогда у них еще даже специального здания не было…
– А у нас сейчас, наоборот, здание есть. Речь идет о наполнении.
– Да. К нашему счастью, руководитель нашей республики озвучил гениальную мысль. Чтобы сохранить и развить наше музыкальное наследие, впервые за 100 лет у нас появилась такая возможность. Для представителей множества национальностей, проживающих в нашей республике, это стало бы большим подарком. Это ведь привлечение людей к высокому искусству, воспитание высокой музыкальной эстетики и вкуса.
Здесь можно будет показывать мировые шедевры – оперетты, мюзиклы. Сколько интересных музыкальных сказок для детей – появляется возможность их выпускать. Здесь мы также можем вести речь об аутентичности. У нас только в центре «Мирасханэ» (Центр письменного наследия ИЯЛИ им. Г. Ибрагимова АН РТ. – Ред.) более двух тысяч сказок, более семи тысяч народных песен. К этому надо подойти с научной точки зрения.
Кстати, в 30-х годах прошлого столетия в Москве была организация с аббревиатурой ГИМН (Государственный институт музыкальной науки). Ее пришлось закрыть в годы войны. Подумайте только, какой основательный подход был тогда и какая работа велась в рамках науки. Видимо, в то время руководство понимало серьезность темы. Потому что только основываясь на научных критериях, можно достичь амбициозных и успешных результатов.
– Но мы же не об опере сейчас говорим?
– Нет, но в музыкальном театре, как и в оперном, музыка первична. Говорят также, что это может быть театр музыкальной драмы. Ваше мнение я тоже услышал. Из истории мы знаем, что в качестве первого опыта Султан Габяши в 1917 году пишет музыку к спектаклю по пьесе Гаяза Исхаки «Зулейха». Позже он же пишет музыку к спектаклю «Тахир и Зухра» Фатхи Бурнаша. Также Карим Тинчурин в тандеме с Салихом Сайдашевым создают жанр музыкальной драмы. Но это – драматические произведения, на которые наложена музыка. А в музыкальном театре управляет музыка. Там все подчиняется музыке.
– Так или иначе, мы не можем не затронуть тему оперного театра. Разве озвученные вами задачи не мог бы выполнять сам оперный театр? У них и музыка на первом месте. Не получается ли так, что наша мечта о музыкальном театре появилась из-за того, что оперный театр недорабатывает в этом плане?
– Так и есть, вы абсолютно правы! В свое время в оперном театре была отличная и очень активно работающая татарская труппа. (В 1990 году оперный театр перешел на контрактную систему. – Авт.)
Снова обратимся к истории. В 1941 году проходит премьера оперы «Алтынчеч» Назиба Жиганова на либретто Мусы Джалиля. Арам Хачатурян, Дмитрий Шостакович дали этому произведению высокую оценку. В 1945 году в оперном театре был поставлен балет «Шурале» Фарида Яруллина.
Возникает логичный вопрос: люди того времени были мудрее нас, думали масштабнее? Тогда было легче? Конечно, не было. Но степень понимания будущего национальной культуры была намного выше. Поэтому то, что наш Раис озвучил это мнение, очень ценно для татарского народа. За эту мысль надо ухватиться двумя руками. Не сомневаться, а ухватиться за нее! Потому что у нас есть сильная основа – это «Мирасханэ».
«У нас только в центре «Мирасханэ» более двух тысяч сказок, более семи тысяч народных песен. К этому надо подойти с научной точки зрения»
Фото: © Владимир Васильев / «Татар-информ»
Раз уж мы коснулись темы оперного театра, хочется отметить – в оперном театре должна быть молодежная труппа. Потому что почти во всех российских театрах эта практика используется. К сожалению, наши таланты вынуждены уезжать. Рузиль Гатин, Альбина Шагимуратова, Аида Гарифуллина, многие другие… Если их собрать, наберется труппа. На эту тему мы так долго бьем в колокола, что стенки уже истончились…
В нашей республике самое ценное – это кластерная система: музыкальная школа, музыкальный колледж и консерватория. Мы можем готовить у себя все кадры и создавать весь контент. А вот где они будут заняты дальше – это стало проблемой. Что эти молодые таланты должны делать?
Нынешняя политика оперного театра, то есть новая административная модель, ставит барьер для работы, развития наших собственных кадров.
– Значит, мы с вами говорим не о музыкально-драматическом, а о музыкальном театре?
– Разные форматы могут быть. В английском языке есть термин сross culture, то есть пересечение культур. Там могут быть разнообразные жанры: спектакль, опера, лекция, перформанс, концерты современной музыки – под одной крышей классика и современность, традиция и инновация…
Знаете, что меня тревожит? Нездоровая тишина по этой теме. А ведь это уникальная возможность! Может быть, в кулуарах обсуждают. Но кроме статьи у вас в газете и передачи «Таяну ноктасы» других обсуждений я не видел. Даже в том выпуске телепередачи гостей, имеющих прямое отношение к музыке, кроме композитора и искусствоведа Эльмиры Галимовой и не было. Эта передача была очень полезной, она положила начало, но продолжения не видно. Я считаю, что этот вопрос должен решать профессорский круг.
– Кто они? И какое общее мнение у специалистов?
– Председатель Союза композиторов Татарстана и России Рашид Калимуллин, известный композитор Резеда Ахиярова, профессоры Казанской государственной консерватории Зиля Сунгатуллина, Альфия Заббарова – все единодушно подчеркнули необходимость музыкального театра. Не иметь своего музыкального театра – это даже унижает достоинство татарского народа, сказали они. Каждый из них также имеет свое индивидуальное видение этого театра.
Рашид Калимуллин, например, сказал, что сегодня условия для этого благоприятные. 20 лет назад кадров не было, а сегодня у нас около 20-ти композиторов: Эльмира Галимова, Лилия Тагирова, Эльмир Низамов, Миляуша Хайруллина... «Мы сегодня обладаем большим богатством», – говорит он. Зиля Даяновна такого же мнения. Они и как учителя переживают, что им некуда пристроить кадры. Один только оперный театр этот вопрос решить не сможет. Многие музыканты ходят без работы. И еще они сказали, что появление музыкального театра станет украшением Казани.
– Что они думают о содержании театра? Должен ли он быть национальным или мультикультурным?
– Большинство считает, что наряду с произведениями татарских авторов там должны быть и мировые шедевры. Репертуар, как букет цветов, должен быть разнообразным. И классика, и национальное – как калейдоскоп. Если в процентном соотношении, то наше наследие – 70 процентов, мюзиклы и оперетты, драматические спектакли, эксперименты – каждый по 10 процентов. Если помнить, что политика нашей страны – сохранять традиционную культуру, то такой подход соответствует этому принципу. Если не будет хватать контента, можно покупать франшизы у других театров.
«Не стоит придерживаться только одного направления»
Фото: © Салават Камалетдинов / «Татар-информ»
– Говоря «наше наследие», вы имеете в виду написанные когда-то произведения?
– Да. Кому-то они могут показаться архаичными, но здесь можно поспорить. Что такое современное? Настоящая музыка не устаревает. Если в либретто заложен глубокий смысл, придать ему новые краски – это дело режиссера.
Подытоживая, можно сказать – не стоит придерживаться только одного направления. У нас также есть нехватка контента для детей, ее тоже нужно восполнять.
– Возможно, еще рано об этом говорить, но не могу не спросить: вы уже представляете себе, какой будет структура театра?
– Три художественных руководителя по трем направлениям: опера-оперетта, новый балет и хореография, детские спектакли-мюзиклы. В хоре – 30 человек, в балете – 10-20, в оркестре – 50, солистов – 20. Вот вся труппа. Здесь синтез хореографии, драмы и вокала, они все должны быть на одинаково высоком уровне.
Нисколько не сомневаюсь, что зритель с нетерпением будет ждать спектакли. Сможет ли этот театр оправдать себя – возникает такой вопрос.
– А он должен? Я даже не думала, что такой вопрос может появиться. Мы же не ставим его перед оперным театром.
– Говорят, что дозволено Юпитеру, не дозволено быку. Но нужно быть готовыми к этому вопросу.
– Ясно. Вы за то, чтобы собрать труппу, а не просто приглашать артистов и музыкантов на проекты, верно?
– Да.
– Артисты, пока молодые, все красивые и востребованные, но со временем некоторые становятся лишним грузом. И не прогонишь, и ролей нет, просто занимают штат. Не все ведь артисты в старости становятся легендарными Равилями Шарафиевыми, извините.
– Я вас понимаю. Вы придерживаетесь мнения, что театр должен постоянно обновляться в плане артистов. В мире есть две системы в отношении культуры – американская и французская. У нас французская – культура под крылом государственной идеологии. В Америке театры в частных руках, но государство много помогает им грантами. У них также есть контрактная система, которая называется бродвейской. Они набирают артистов конкретно под проект. Спектакль некоторое время идет, а когда поток зрителей ослабевает, проект закрывают и набирают другую труппу.
Но у нас в стране тоже сейчас научились так составлять договора, что артист не имеет неограниченных прав. Мне кажется, труппу надо набирать из молодых.
– Они же стареют.
– Да, конечно, молодость – скоропортящийся продукт. Но, по крайней мере, 10-20 лет успеют проработать.
– Будем надеяться на выпуски Казанской консерватории?
– Нет, нет. Конечно, в дальнейшем надо будет отправлять на обучение. У нас таланты с фестиваля «Созвездие – Йолдызлык» тоже ходят без дела, им нет применения, выпускников ГИТИСа тоже очень много.
«В оперном театре так объясняется: чем больше играешь, тем больше убыток. Парадокс»
Фото: © Салават Камалетдинов / «Татар-информ»
– То есть вы видите это как репертуарный театр?
– Да.
– Но вышеупомянутый оперный театр работает не так. По крайней мере, спектакли играют не часто.
– У них так объясняется: чем больше играешь, тем больше убыток. Парадокс. А здесь спектакли будут как в драматическом театре. Скажем, понедельник – выходной, в остальные дни театр должен работать.
– У нас в названии драматических театров есть слово «татарский». Даже театр оперы и балета - «татарский академический государственный». Но, например, у Буинского театра слова «татарский» в названии нет, и его руководство это удачно использует, выпуская спектакли на русском языке. Обязательно ли присутствие обозначения «татарский» или «национальный» у будущего (надеюсь) музыкального театра?
– Мне кажется, могут быть три формы. Первая – театр работает как музыкальный театр, как это принято во всем мире. Вторая – это национальный музыкальный театр: основной акцент на сохранении и развитии татарского музыкального наследия, в репертуаре могут быть и мировые шедевры. И третий вариант – татарский музыкальный театр, здесь уже только татарские музыкальные произведения и спектакли. Я считаю, что этот сложный вопрос должна решать общественность.
– Если в названии не указать «татарский», появляется еще один нюанс. Допустим, если руководить театром поставят такого, скажем, как вы, человека, понимающего в национальной теме, желающего решать проблемы развития национальной культуры, то он будет придерживаться требования условно обозначенных «70-75 процентов татарских произведений». Но если придет человек немного других взглядов, отсутствие слова «татарский» дает ему возможность игнорировать татарскую составляющую.
– У нас такие примеры есть. Да, среди людей с татарскими фамилиями тоже есть те, кто наносит вред своей культуре. В этом плане я согласен с вами.
– Я лично за то, чтобы включить слово «татарский» в название. Но мы тут с вами делим шкуру неубитого медведя, да?
– Я лично оставил бы слово «татарский» в названии. Вы правильно сказали – если у руководителя мало понимания и желания служить национальной культуре, то национальная составляющая в деятельности театра будет, конечно, хромать.
Есть еще одна проблема: если репертуар будет состоять только из татарских произведений, а залы будут пустовать, что делать? Говорят, в театре кукол плохо ходят на татарские спектакли. Возникает вопрос – кто виноват?
– А кто виноват?
– Мы все виноваты.
– Театр кукол мы винить не можем. Есть спектакли? Есть.
– Сейчас такое время – мало поставить спектакль. Маркетинг, активность в соцсетях, работа со зрителем, работа с системой образования – все это нужно. Если надеяться только на «Пушкинскую карту», не получится. Оправдываться «вот я поставил, а вы не ходите» тоже неправильно, мне кажется.
– Если мы ставим перед театром задачу выполнения плана и «внебюджета», то языковая миссия не может быть первичной. Если дети не знают татарского языка и родители водят их на русскоязычные спектакли – это не вина театра кукол.
– К сожалению, положение татарского народа на данном историческом этапе под угрозой, я бы так сказал. В нынешнее сложное время мировоззрение татар заметно сузилось. Возможно, снижается пассионарность, уходят любовь к своей культуре, чувство патриотизма, в результате уровень национального самосознания сегодня, мягко говоря, невысокий.
«Тюркские народы испокон веков свои печали и тревоги, радости и счастье, любовь выражали через песню, музыку»
Фото: © Салават Камалетдинов / «Татар-информ»
– Вы считаете, что появление музыкального театра благоприятно отразится на этой ситуации?
– Тюркские народы, в том числе и татары, испокон веков свои печали и тревоги, радости и счастье, любовь выражали через песню, музыку. Это наша идущая из древности традиция, наша национальная особенность. Создание музыкального театра стало бы очень важным событием нашей культурно-просветительской, национальной жизни. Рождение новой культурной институции я считаю предельно важным для будущего татарского народа.
– Хорошо. Но если театр будет, не менее важно, чтобы им руководил человек, всецело понимающий его задачи, миссию, горящий этим делом. Кто бы это мог быть? По крайней мере, у вас, кажется, есть концепция? Спрошу прямо: могли бы вы возглавить и создать бренд этого театра?
– Говорят, если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах. Конечно, эта концепция не совершенна, но по целям, наполнению, механизмам работы, структуре и даже идеологии есть какое-то видение. Если будет предложение, готов взяться и работать.
– Спасибо вам за то, что поделились вашим видением. Хотелось бы, чтобы таких неравнодушных к этой теме людей было больше. Возможно, у вас есть единомышленники, мы готовы и дальше освещать эту тему.
Рузиля Мухаметова, «Интертат»; перевод с татарского