Разговор о современном фолке — интервью с Zventa Sventana
«Сноб» поговорил с участниками дуэта Zventa Sventana — Тиной Кузнецовой и Юрием Усачевым — о татарском Монтрё, экспериментах с симфонической музыкой, драм-н-бейсе, саксофонных соло и сексуальности.
Вы сейчас находитесь в традиционном летнем туре по фестивалям. Сочи, Суздаль, дважды Питер, Елабуга… Какой вам особенно запомнился?
Тина: Выделю последние два выступления, потому что воспоминания о них еще свежи. В середине июля мы выступили в Суздале на «Празднике огурца». Публика там была подготовленная и прогрессивная. Казалось, зрители еле дождались нашего выхода на сцену, было супердрайвово. А до этого у нас был сольный концерт в Петербурге, во дворе Александринского театра. В отличие от Суздаля, здесь вышел такой домашний, камерный и очень душевный концерт. Да и название проекта чисто питерское — «По дворам».
Юрий: А мне очень запомнился фестиваль в городе Елабуга, который организует фонд пианиста Бориса Березовского. Для его проведения выбрано невероятно красивое место: сцена под открытым небом, вечером можно любоваться закатом, прямая трансляция. Рядом расположен дом-музей И. И. Шишкина, в который мы успели заскочить. По уровню это легко можно сравнить с джазовым фестивалем в Монтрё. Скажу даже больше: Елабуга сделала Монтрё! Это по-настоящему высокий европейский уровень. И хотя world music там тоже представлен, в первую очередь это фестиваль классической музыки. Поэтому классно, что организаторы пригласили нас и пошли навстречу нашему прогрессивному электронному звуку. Мы немного пошумели.
Т.: И вообще здорово, что наш проект отлично вписывается в фестивали любого формата: от инди до электроники и классической музыки.
Ю.: Мы, как и любой другой самоуверенный артист, считаем, что жанр, в котором мы выступаем, еще не существует — мы его сами создали.
В начале лета вы отыграли вместе с оркестром «Персимфанс» и ансамблем русской аутентичной музыки Toloka на Московском летнем музыкальном фестивале «Зарядье». Поделитесь впечатлениями от этого опыта.
Ю.: О, это был потрясающий опыт. Осенью 2023 года продюсер зала «Зарядье» Анна Попова предложила сделать концерт Zventa Sventana с оркестром.
Т.: Ну, вообще-то, изначально была идея сделать просто концерт Zventa Sventana, но я подумала, раз «Зарядье» — нужно исполнять заветную мечту и делать программу с оркестром. Мы с Юрой часто ходим на классические концерты, посещаем премьеры и различные фестивали.
И у нас уже давно зародилась идея соединить народную песню с симфонической музыкой. Наша задача — поднять вековое наследие и заразить идеей преемственности современных академических композиторов, обратить их внимание на народную песню, влюбить их в нее. Считаю, что нам это удается. Те композиторы, с которыми мы сотрудничали, теперь иначе воспринимают фольклор.
Ю.: Мы очень быстро поняли, что хотим выступить именно с оркестром «Персимфанс». Это первый симфонический оркестр без дирижера. Все его участники — солисты-виртуозы. У всех есть свои проекты, коллективы, записи. Это успешные музыканты, многие из них композиторы. Конечно, в рамках нашего совместного проекта возникли разнообразные технические сложности. Было трудно гармонично соединить громкий и довольно агрессивный электронный звук со звучанием инструментов симфонического оркестра. Пришлось исследовать опыт других коллективов — кто и как это делал раньше. Это оказалась довольно нетривиальная задача. Также в проекте участвовал вокальный коллектив Toloka из Санкт-Петербурга.
Т.: Продюсером Toloka выступает наша добрая подруга — Екатерина Ростовцева, супруга замечательного композитора Алексея Ретинского. Мы давно общаемся — с тех пор, как мы с Юрой побывали на уникальной премьере оркестра и хора musicAeterna под управлением Теодора Курентзиса. Там мы впервые познакомились с музыкой Ретинского, узнали о других его проектах и влюбились в то, что он создает.
Он тоже принимал участие в проекте концерта в «Зарядье»?
Ю.: Да, Алексей написал несколько композиций для проекта. Дело в том, что процесс адаптации творчества Zventa Sventana для оркестра в итоге перерос в написание новых версий каждой песни. А так как песен было немало, решено было пригласить несколько композиторов. Фактически мы столкнулись с тем, что для задуманного нами концерта пришлось писать, по сути, новый материал. Пусть и на основе уже существующих песен. Было много репетиций. Это был удивительный, захватывающий процесс, благодаря которому мы многому научились. Думаю, что и участники оркестра тоже научились у нас чему-то новому.
Т.: Композиторы, с которыми нам посчастливилось работать, были очень разные, уникальные и дико интересные. Мы подробно изучили музыку каждого. Я считаю, что наша совместная работа дала незаурядные плоды. Звучали и минимализм, и барокко — спектр был огромный. На самом деле мы очень довольны всеми работами. И очень довольны собой.
Ю.: Мы любим себя хвалить!
Получит ли этот проект какое-то продолжение?
Т.: Сейчас наша задача — записать в студии эту программу.
Это будет какой-то самостоятельный релиз Zventa Sventana?
Ю.: Да, скорее всего, это будет отдельная пластинка.
Будет ли это исполняться вживую еще раз?
Т.: Очень хотелось бы. Так как мы независимый проект, концерт с оркестром мы организовали практически своими силами. Это был вызов. Мы открыты для взаимодействия и всяческой поддержки. Cчитаем, что эта программа должна прозвучать во всех городах нашей страны, так как песни собраны со всех уголков России, и слушатель практически каждого региона услышит песни своей земли.
Ю.: Напечатайте большими буквами: МЕ-ЦЕ-НА-ТЫ!
В прошлом году у вас вышел четвертый альбом «Звента Свентана». Что появилось нового в звуке и концепции Zventa Sventana?
Ю.: Новая запись — это всегда исследование. Между альбомами должен пройти достаточный период времени, чтобы можно было найти в себе силы приступить к следующему релизу. За это время мы как-то развиваемся, меняемся, и — говоря языком художника — нам уже не хочется использовать те же краски, какие мы использовали в предыдущем альбоме.
Мне, например, особенно запомнился саксофон в «Сосёнке»! Он появляется очень неожиданно, но звучит на удивление гармонично.
Т.: Когда мы заканчивали работу над этим альбомом, и до его сдачи оставалось что-то около получаса, я помню, как переживала, что он вышел слишком сложным, авангардным, андеграундным, и не видать нам никаких золотых ключиков и топов на стриминг-площадках. Такие мысли бывают перед выпуском каждого альбома. Но меня это не только пугает, но одновременно радует. Особенно это касается последней пластинки. На ней мы честно реализовали все, что шло из сердца, вообще не задумываясь, насколько это может стать популярно и что из этого может быть фокус-треком. Например, для меня песня «Сосёнка» — самая любимая. Тем не менее у нее меньше прослушиваний, чем у остальных треков. Мне на это, честно говоря, абсолютно плевать. Все проверяется временем. Главное, мы достигли своей цели: песня живет. Неожиданное саксофонное соло — это отражение нас с Юрой, нашей всеядности, эклектичности, непохожести. Мы принадлежим разным школам: я люблю фанк, соул и все-все-все, Юра отвечает за электронику.
Ю.: Я могу признаться, что сначала не понял задумки Тины и подумал, что это будет слишком эклектично. Но когда пришел наш друг, саксофонист Олег Остапчук, и сыграл несколько версий соло, я понял, насколько это отличная идея. Это действительно звучит оригинально и ни на что не похоже.
Вы сказали, что не можете выбрать фокус-трек на последнем альбоме. Поэтому до сих пор нет сингла с пластинки и клипа к нему?
Т.: Мне кажется, каждая песня на новом альбоме заслуживает мощной арт-визуализации. Могу признаться, что к каждому новому треку у меня в голове есть клип. Среди моих фаворитов — «На улице дождь поливает», там очень крутой текст и история. И для «Колыбельной» у меня есть интересная идея. Но, наверное, не пришел момент, потому что альбом вышел в не самый легкий год. В том числе и для людей, принадлежащих к творческим кругам. Снять талантливую работу, которую захочется пересматривать спустя много лет, — задача непростая. Должны удачно сложиться многие составляющие. Но я уверена, что к этим песням можно вернуться и снять к ним видео. Не обязательно это делать прямо сейчас.
Ю.: Кстати, да, хорошая мысль! Мы давно поняли, что бежать за модой — дело неблагодарное. На нашем последнем альбоме песни сделаны так, что они могут быть актуальными не обязательно в этот конкретный момент. Драм-н-бейс за последние тридцать лет особенно не изменились, например. Песня «Колыбельная» и через пять лет не будет звучать архаично. Это касается и всех остальных песен на «Звента Свентана» — они сделаны вне моды. Мне трудно сказать, в каком стиле сделана песня «Сосёнка». Лучше делать так, чем изо всех сил стараться угодить каким-то текущим трендам, а потом краснеть через пять лет, когда мода изменится.
Клип к синглу «На горе мак» получил две награды нью-йоркского фестиваля Onrios Film Awards в номинациях Best Art Director и Best Song, а также попал в специальный отбор премии Berlin Music Video Awards.
То есть вы уверены, что к любой песне со «Звента Свентана» можно вернуться даже через пять лет и снять к ней видео?
Т.: Да, к каким-то песням точно. Я на самом деле готова хоть каждый день выезжать на съемочную площадку. Но наша главная задача после летнего сезона концертов — приступить к работе над новым альбомом. А к нему уже точно снимем видео.
А как же обещанный альбом ремиксов от Zventa Sventana? Как скоро его можно ждать? И что там будет помимо ремиксов на треки с последней пластинки?
Ю.: На нем будут ремиксы на весь наш бэк-каталог.
Т.: Но все требует времени. Потому что создателями всего музыкального материала являемся мы с Юрой. Буквально.
А не думали отдать свои треки для ремиксов другим музыкантам?
Ю.: Думали, но назвать какие-то имена сейчас не смогу. Все покрыто туманом. Не хочется делать какую-то танцевальную петрушку, но и ударяться в жесткое техно, которое будет интересно пяти слушателям, тоже. Надо найти золотую середину.
Интересно, что оба трека, для которых вы бы в первую очередь сняли видео, вызвали у меня при прослушивании альбома ассоциации с вашими молодыми коллегами по цеху фолктроники. Песня «На улице дождь поливает» напомнила о группе hodíla ízba. Под драм-н-бейсовую «Колыбельную» вспомнилась Kedr Livansky. Следите ли вы за тем, что происходит у нас в современной музыке в этом направлении?
Ю.: Hodíla ízba мы, конечно, знаем. Я думаю, в их случае эта ассоциация скорее стилистическая, чем буквальная. А Kedr Livansky слышали на одной из закрытых вечеринок Курентзиса в Доме радио в Санкт-Петербурге. После выступления Яна подошла ко мне и сказала, что ее вдохновил мой драм-н-бейсовый альбом — первый релиз «Гостей из будущего».
О, как интересно! Получается, круг замкнулся.
Т.: Я могу предположить, что мы стояли у истоков современной волны фолктроники в России. Наш первый альбом, который вышел еще в 2006 году, вызвал определенный резонанс в музыкальном мире (среди прочего, дебютная нью-джазовая пластинка «Страдания» получила похвалу от Питера Гэбриела. — Прим. ред.). Тогда мы делали по-настоящему трендовую музыку по западным лекалам. В нашей стране такое звучание еще не было в мейнстриме, так что мы в определенном смысле опередили время.
А еще мы заметили, что в последнее время часто становимся жертвами плагиата. Особенно это стало бросаться в глаза в этом году. Мы выступали на закрытии Международной выставки-форума на ВДНХ — и к собственному удивлению увидели, что нашу песню «Вдоль по улице Ванюша» пел какой-то ансамбль мужчин под наш инструментал. А еще одна песня — «Ай вы, цыгане», которую я исполняла на шоу «Голос», — входит теперь в репертуар совсем другого коллектива. Остальные песни постигает та же участь.
Ю.: Не всегда понятно, где проходит граница между народной песней и ее авторской интерпретацией. Поэтому некоторые воспринимают наши песни как народные и начинают использовать нашу аранжировку. Надо будет еще подумать, что с этим делать.
В одном своем интервью вы сказали, что «опережаете тенденции». Какие тренды вы предвидите сейчас?
Ю.: Мы не предвидим тренды, не держимся за них. Но хорошо понимаем, в каком поле находимся. Сегодня песни должны звучать четко и убедительно, без лишней воды. Звучание широкое, электронное, немного «эмпэтришное» — специально, чтобы не было слишком эстетично. Заметно увеличился хронометраж треков — сейчас можно выпустить песню на 6–8 минут, и люди будут к этому готовы. Клубная культура все-таки существует, и многие заметили, что в некоторых местах музыка звучит всю ночь без остановки. Музыка стала более глубокой, сложной, многое прокачалось. В современной электронной музыке появилось много авангардных и психоделических элементов. Многое черпается из фольклора. Например, добрая половина электронной музыки, которая сейчас звучит на фестивале Burning Man, окутана этническим флером.
Вы часто делаете акцент на «утрате корней», говорите о том, что советская власть нанесла огромный ущерб народным традициям. Вы видите свою миссию в том, чтобы их восстановить, реабилитировать? Что нужно предпринять, чтобы сделать русский фольклор сексуальным опять?
Ю.: О, это моя формулировка насчет сексуальности! Все очень просто: нужно, чтобы эти песни пела сексуальная женщина!
Короткий ответ, отлично!
Ю.: А если серьезно, то да, мы действительно видим в своей работе миссию. Мы на самом деле к этому относимся очень серьезно, трепетно и аккуратно. Я считаю, что популяризация, адаптация фольклора — это фактически перевод на более понятный музыкальный язык довольно сложных песен. У народной музыки вообще другая парадигма. Она не подходит ни для синтезаторов, ни для гитары и фортепиано. Это музыка, находящаяся в отрыве от нот, от теории музыки и так далее. Она идет откуда-то из космоса. Поэтому хорошо, если нам удается передать часть того, что заложено в этом уникальном культурном коде «народная песня». Мы адаптируем эти песни для нашего современного мира и не сомневаемся в их актуальности. Эта культура была почти утрачена, но мы счастливы, что участвуем в процессе ее возрождения.
Беседовал Роман Дранников