"Виноваты родители, которые за нее получали деньги и просили еще денег у меня" Турбина VS. Евтушенко
Мы уже говорили о связи девочки-вундеркинда Ники Турбиной с мастодонтами советской культуры ("Обещал подумать, может ли он быть ее отцом. Больше не звонил". Вознесенский как отец Ники Турбиной + Кто дал толчок стихам советского вундеркинда? Ника Турбина VS. Юлиан Семенов) и вот подошли к самому звездному фигуранту Никиной жизни: Евгению Евтушенко.
Никто не сделал для пиара девочки больше.
В благодарность получив обвинение в предательстве.
Почему?
Евтушенко познакомился с Никой, когда слава ее уже набирала обороты. Знакомство состоялось на даче Пастернака в Переделкино. Маму Ники Евтушенко уже знал, и знакомство с девочкой вряд ли было спонтанным, хотя именно на спонтанности настаивали родственники Ники. Во всяком случае, знакомиться Евтушенко пришел в сопровождении Мерион Бойерс, которая впоследствии издала книгу Турбиной в Англии.
Характерен вопрос, который задал Евтушенко, посмотрев девичью рукопись. Он спросил у мамы: «Это ты пишешь?» Если у поэта возникли сомнения в авторстве девочки, то непонятно, - зачем он в эту лажу ввязался? Славы не хватало?
Именно Евтушенко подготовил к печати в издательстве «Молодая гвардия» первую книгу Ники «Черновик», написав к ней предисловие «Восьмилетний поэт». В предисловии этом многоопытный дядя задавался кардинальным вопросом, не отвечая на него: «Станет ли Ника в будущем профессиональным поэтом? Кто знает…»
Евтушенко также посвятил Нике стихотворение со строчками:
Карандаш в твоих пальчиках тягостней жезла,
из железа – тетрадь.
Тебе нечего, если у ног твоих бездна,
кроме детства, терять.
Цимес в том, что терять Нике было что: жизнь с судьбой.
И она потеряла.
Насколько виноват в этом Евтушенко?
Не останавливаясь на достигнутом он пробил издание «Черновика» в Италии + номинацию девочки на награду международного поэтического фестиваля «Поэты и Земля». Поскольку возникла затяжка с оформлением документов, Евтушенко написал Горбачеву с просьбой выпустить девочку с бабушкой за границу.
23 мая 1985 года Ника в сопровождении Евтушенко и бабушки оказалась в Италии. За 11 дней она посетила 8 городов и дала 25 выступлений.
В Италии, по воспоминаниям бабушки, Евтушенко начал демонстрировать извивы непростого характера. Когда Ника раскапризничалась он велел бабушке: «Дайте ей по попке, чтобы не плакала. Она должна понимать, что находится на работе». Потом бабушка, спеша в автомобиль, уронила вещи и собирала их под реплики поторапливающего поэта, который даже не соблаговолил из машины выйти.
Два с половиной года спустя, в ноябре 1987, Евтушенко проллобировал выступления Ники в США, где стало понятно, что юная поэтесса без соответствующего подогрева старшего товарища аудитории попросту неинтересна.
Как сама Ника относилась к Евтушенко? Надо учитывать, что девочка росла без отца, а воспитанная специфичными людьми нацеленными на успех, видела отцов в богатых и знаменитых. На Евтушенко она смотрела как на старшего товарища, при этом стихов его даже не читала. По словам бабушки: «Евтушенко ей нравился как артист, как чтец». И это еще вопрос — Евтушенко ей нравился или аура успеха с ним связанная?
Последний раз Ника видела Евтушенко незадолго до поездки в США. Поэт пригласил девочку и ее маму на свою свадьбу.
Дальше начался роман в одну сторону. Ника ждала звонка от Евтушенко, посвящая ему стихи, а тот абстрагировался. По словам бабушки Ника переживала равнодушие Евтушенко очень бурно: «Она ждала его шесть лет. Страдала, переносила, как могла, – вешалась, резалась, травилась и прочее».
Но почему абстрагировался Евтушенко? Причин было до черта, но главная звучала так: «Проект кончился». Да, Ника была для Евтушенко проектом. По Италии прокатились, бабла срубили, чего еще-то?
Вот здесь и проблема, проект закончился, а Турбины остались. Осталась девочка с надломленной психикой, которая к 1987 году почти прекратила писать стихи. Остались мама и бабушка не знающие, что им с девочкой делать и как снова напомнить о себе шоу-бизнесу. Судя по всему, именно от бабушки и мамы в первую очередь бежал Евтушенко. Вот что сказал он в интервью «Московскому комсомольцу», в ответ на вопрос о чувстве вины за несложившуюся Никину жизнь:
«Я за собой вины абсолютно не чувствую. Виноваты родители, которые за нее получали деньги и просили еще денег у меня. Она выступала, получала гонорары, а после этого ее мама еще и просила взаймы. Вот это было безнравственно. Они получали за нее денежные премии. Я уже сейчас не помню, сколько ей дали в Италии, что-то около двух-трех тысяч долларов. По тем временам это были очень большие деньги».
Сама Ника вроде бы верно оценивала отход Евтушенко:
«Ребенком я писала взрослые стихи, все восхищались. Все, в принципе, было замечательно, винить и судить никого нельзя. Евгению Санычу Евтушенко большой поклон за все, что он для меня сделал. Но он, наверное, испугался, подумал: «Хватит с ней возиться, а вдруг она больше писать не будет?» Кому нужны чужие беды?»
Кстати, все так и получилось. Ника выросла и писать перестала, да и ее поэзия стала никому не интересной, поскольку изначально зиждилась на трюке — ах, какие взрослые стихи пишет маленькая девочка! Кому придет в голову восхищаться: «Ах, какие взрослые стихи пишет взрослая женщина»?
Но и Нику обида жгла, порой прорывалось. Так в одном из интервью она сказала, что Евтушенко ее предал. Это вызвало отповедь последнего.
«Я читал ее интервью, которое называлось «Евтушенко предал меня». Я помог ей издать первую книгу, перевести ее на английский, съездить в Италию. Все мое предательство в том, что я не продолжаю помогать. Простите, я человек провинциальный. Я не уважаю людей, в которых не присутствует чувство благодарности. Я помог – и все. Надо человека поставить «на ход», а дальше сам».
Ника пошла на попятную, признавшись:
«Я сморозила это по детской глупости и от обиды. Я была тогда максималисткой. Сейчас бы я уже этого не сказала. Это низко, глупо и смешно».
Что касается Никиного семейства, то бабушка чехвостила Евтушенко предателем сплошь и рядом, а мама отзывалась о книжке Евтушенко «Памятники не эмигрируют» так: «Если к его виду в профиль на книге добавить усы, то он будет похож на Гитлера».
Евтушенко же тема Ники не отпускала до последнего. Девочки уже давно не было в живых, а он еще оправдывался, сидя на телепередаче у Малахова:
«Не хочу огульно обвинять ее родителей, но вспоминаю, что когда мы ездили, например, в Италию, где нас прекрасно принимали, Ника тогда не пила совершенно, а ее бабушка все время по ночам пропадала – ходила играть в казино. Ну, это, конечно, ее дело, но все-таки нужно было за Никой больше присматривать. А потом, когда она дала интервью «Учительской газете», в котором сказала, что я ее предал… Не понимаю, чем я предал? Понимаете, я предупреждал ее – как раз вот это было отсутствием предательства. Я разговаривал с ее родственниками и говорил, что нельзя так выкачивать из нее что-то… Что я мог делать?»
Таковы сложные отношения советского вундеркинда с главным рупором оттепельной эпохи.
И мы будем еще о Нике разговаривать.