СГАО «Висмут» -2
0
1577
Вячеслав Иосифович Василенко, начальник отдела автоматизации горных работ
..У немецких сотрудников отдела были свои особенности. В работе они стремились придерживаться установленного порядка, запланированных заранее сроков. Предлагая кому-либо из них выполнить незапланированную ранее работу, в ответ можно было услышать, что на эти дни у него предусмотрен отпуск для своего дела, например, поездки в спортлагерь, да и прежняя работа не закончена. Уговорить его отказаться от своего мероприятия в пользу предлагаемой работы, было практически невозможно, такого просто не понимали. Вначале даже показалось, что эти сотрудники больше думают и занимаются своими делами, чем работой. Однако это было неверное впечатление. Работы выполнялись, и сроки соблюдались без драматизма и лишних эмоций. У немецких сотрудников было принято в 9 часов делать перерыв для кофе и второго завтрака чаще в кантине, иногда на рабочем месте; в 14 часов опять же кофе в кантине, хотя обед был два часа назад. Спросил Роланда Хайдике, чем это вызвано. Ответил, что у немцев такой режим питания: кушать понемногу, несколько раз в день в одно и тоже время, это давно вошло в привычку и хорошо для здоровья. Кстати, привычку ходить в кантину мы у немецких коллег быстро переняли.
Ритм жизни семей советских специалистов напрямую зависел от режима работы предприятий Висмута. В Генеральной дирекции, НТЦ, Проектном предприятии и ЦГП рабочий день начинался в 7 часов утра и заканчивался в 15.30 с получасовым перерывом на обед. На горных предприятиях первая смена начиналась в 6 утра и завершалась в 14.30. Автобусы, развозившие сотрудников на работу, отправлялись от Штерцельштрассе примерно в 6.40. Большинство предпочитало добираться на работу в ГД и ПП пешком.
Напротив Проектного предприятия, которое находилось в многоэтажном здании недалеко от Генеральной дирекции, была оборудована большая площадка для стоянки служебных автобусов. Сюда немецких и советских сотрудников привозили на работу, увозили в Геру, Ауэ, Цвиккау, во все места, где находились предприятия Висмута, и после смены везли обратно. Автомобильный транспорт был в ведении Транспортного предприятия. В условиях разбросанности предприятий Висмута по разным городам и поселкам работа транспорта имела важнейшее значение для нормальной жизни и успешной деятельности многотысячного коллектива немецких и советских сотрудников Общества.
Поражали обязательность и четкость в организации работы транспорта, как автобусного, так и легковых автомашин. Точно в назначенное время автобусы приходили в установленное место, в них размещались ожидающие на стоянке люди и вереница автобусов, один за другим, покидала площадку. Всего лишь несколько минут, и площадка пуста, - ни людей, ни автобусов. Ту же картину много раз я наблюдал во время служебных поездок на рудники. Так было всегда, летом и зимой, и не только при поездках по служебным делам, но и по общественным: на праздничные мероприятия и вечера, рыбалку и охоту, для детей в школу и пионерские лагери, в дома отдыха, на экскурсии и так далее. Лишь зимой во время гололеда дальняя поездка откладывалась. На мой взгляд, организация транспорта была образцовой.
Вскоре после приезда нас поселили в трехкомнатной квартире на втором этаже трехэтажного четырехподъездного дома, выходившего торцом, как и два соседних, на главную улицу Зигмара – Штерцельштрассе. Дома находились друг от друга в тридцати метрах, между ними зеленел газон. У подъездов стояли небольшие скамейки. Замыкали газон, образуя «букву П», два трехэтажных немецких дома, подъезды которых выходили на улицу Кирхоффштрассе, где располагался центр Зигмара - советский клуб. От нас к клубу проще было пройти по тропинке через газон между немецкими домами, что мы и делали.
Квартира была полностью подготовлена для жизни. Предусмотрено было все: мебель, ковер в гостиной и коврики в других комнатах, постельное белье, холодильник, телевизор, телефон и даже посуда. Еду готовили на газовой плите, для подогрева воды служила газовая колонка. Постельное белье носили в прачечную в доме общежития на соседней улице Клингерштрассе. Остальное белье, кто хотел, стирали в стиральной машине, установленной в полуподвале каждого дома. Сушили белье на общем для всего дома чердаке. Чердак проветривался с помощью мансардных окошек в крыше, поэтому здесь же рыбаки нашего дома приспособились вялить пойманную ими рыбу. В полуподвале для каждой квартиры была выделена кладовая, там держали рыболовную одежду и снасти. Для экономии электроэнергии свет в подъездах после прихода человека автоматически включался и вскоре выключался.
Ремонт и обслуживание квартир были в ведении немецкой коммунальной службы, с которой взаимодействовал комендант поселка И.Я.Тимофеев, ранее работавший во Франкфурте и переведенный в Зигмар летом 1978 года. Жили мы с ним на одной лестничной площадке, он в двухкомнатной квартире с женой Ниной Петровной и маленькой собачкой с вздорным характером Ютой. Бывший полковник милиции, работавший ранее в МВД, Иван Яковлевич отличался ровным характером, был общителен и прост в отношениях с людьми. Лет ему было за пятьдесят, иногда играл в волейбол, но чаще судил волейбольные турниры, нередко был главным судьей проводившихся в Зигмаре спартакиад. И в художественной самодеятельности участвовал, читал стихи Маяковского.
В первые дни после приезда мы прошли обязательное медицинское обследование в советской поликлинике. Размещалась она в двадцати минутах ходьбы от наших домов, занимала второй этаж в одном из зданий немецкой больницы Висмута в Рабенштайне. Анализ крови и другие стандартные анализы сдавали в лабораторию этой больницы, которая обслуживала и нашу поликлинику. Больница имела родильное отделение, где иногда рождались дети советских специалистов. Главврачом поликлиники, считавшейся центральной в Висмуте, работал москвич Вадим Игоревич Савицкий. На его плечах лежал груз организации медицинской помощи для всех советских специалистов Висмута и их семей, живших в разных городах и поселках. В этих местах работали отделения поликлиники, в Гере и Ауэ терапевт и детский врач, в Пирне (ГДП «Кенигштайн») терапевт, а в Ошаце работала немецкая медсестра. Лишь в Цвиккау, где проживало около десяти советских специалистов, медицинская помощь оказывалась немецкими врачами, о чем с ними договаривался Савицкий.
Кроме того, большая работа вместе с профкомом проводилась по подготовке пионерских лагерей, где летом отдыхали наши дети, и проверке там санитарных условий и медицинского обслуживания, примерно раз в 10 дней.
Врачи клиники, терапевт Эмма Васильевна Сметанина, стоматолог Вера Дмитриевна Сошнева, гинеколог и детский врач, старшая медсестра Елизавета Мироновна Подливаева, все они приехали из Союза по линии 4-го Управления Минздрава. Опытным врачом-терапевтом была жена Савицкого Наталья Петровна, но не работала постоянно, как и все наши женщины. Лишь иногда она вела прием в поликлинике, замещая на время отпуска штатного терапевта. В один из таких моментов мы с Галиной и познакомились с ней, когда проходили первое обследование.
Медсестрами работали немецкие женщины. Медсестрой и одновременно основным переводчиком была Эльза, в регистратуре работала Тереза, обе хорошо знали русский язык. Инга помогала терапевту, а Кристина стоматологу и гинекологу. На втором этаже клуба в Зигмаре была оснащена медицинская комната, где старшая медсестра проводила назначенные пациентам поликлиники процедуры.
К поликлинике были прикреплены две автомашины с немецкими шоферами, «Волга» и «Вартбург», одна дежурная для обслуживания больных, другая для главврача с его довольно частыми поездками.
Поликлиника работала в тесном контакте с немецкими поликлиниками и больницами, по ее направлению проводились специальные медицинские обследования наших людей немецкими врачами. Так, углубленное обследование сердечно-сосудистой системы по договоренности с Савицким можно было провести в немецком центре профзаболеваний Висмута, располагавшемся недалеко от Зигмара.
Надо сказать, что люди приезжали на работу в Висмут в основном средних лет, здоровые, при оформлении представляли медицинские справки из своих поликлиник. И все-таки попадали работники с хронической болезнью, о чем они предпочитали умалчивать как до приезда, так и находясь уже в Висмуте. Дело в том, что таких людей могли не оформить на работу в Висмут или отправить из Висмута обратно. Был случай в 1979 году, геолог из ЦГП Сливинский скрывал обострение язвы желудка, не обратился в поликлинику, даже поехал в таком состоянии на бригадный вечер. Терпел, пока можно было терпеть. Закончилось это плохо, врачи уже не смогли помочь, и даже операция не помогла спасти жизнь. Сотрудник технического отдела ГД Батурин с обострившейся язвой желудка попадал в больницу в Зигмаре, затем в 1982 году лечился в Москве. После этого его не пустили в Висмут и отчислили из штата.
Первые месяцы нашей жизни в Зигмаре проходили достаточно сложно, мы привыкали к новой обстановке, к новым условиям. Все было иное, непривычное: страна, город, магазины, трамваи и автобусы, люди, языка которых еще не знаешь. Работа в новом коллективе, в основном немецком, жизнь в замкнутой колонии, где все на виду и, пока незнакомые, живущие в ней люди. Новые, необычные ощущения.
Нас предупредили: надо быть осмотрительными, не знакомиться с неизвестными людьми, не давать адресов, сообщать о таких попытках, поскольку мы работаем в режимной организации и живем в чужой стране рядом с капиталистической ФРГ. О поездке за пределы города нужно было сообщить сотруднику режимной службы НТЦ Костюченко или «руководителю» колонии в Зигмаре, им был начальник 1-го отдела ГД В.Б.Зенков. Могли и не разрешить поездку.
Труднее, чем мне, первые месяцы дались жене и дочери, впервые попавшим в такую обстановку. Обе скучали по дому, оставшимся там родным и друзьям. Как и все жены советских специалистов, Галина не работала, такой был установлен порядок. Лишь иногда наших женщин приглашали на временную работу, дежурными в общежитие и клуб или поварами советской кухни в столовые на предприятиях. Я уходил на работу около 7 часов утра, в 8 часов убегала Марина на автобус в школу и до 3 часов дня Галина оставалась дома одна. Наступало время и возможность активной личной жизни, чем впоследствии, когда обжились и привыкли, наши женщины пользовались в полной мере. Поначалу выход ее из дома ограничивался походом за продуктами в «стекляшку» и клубный магазин, иногда в мясную лавочку в Рабенштайне и небольшой магазин на «четырех углах». В клубе утром делать было нечего.
В мало знакомый центр города ехать ей одной было неинтересно, а достаточно близких по духу женщин пока не находилось, немного времени прошло. Вот на Ленинштрассе, хотя и на другой конец города, поездки были в охотку. Там размещалась наша воинская часть, работали магазины Военторга с русскими товарами и русскими продавщицами, с ними можно было постоять и поговорить. К магазинам во двор воинской части проходили по пропускам, которые выдавал отдел кадров ГД. Ездили рейсовым автобусом, поездка занимала не меньше получаса времени.
Продукты были свои, привычные, женщины их покупали с большой охотой, особенно сметану и гречку, которые в немецких магазинах не продавались, также как и некоторые колбасы. Полукопченой колбасы типа краковской в немецких магазинах не было, а сырокопченая была мягкой, и мы ее подвяливали на кухне.
Общественная жизнь в Висмуте находилась на весьма высоком уровне, ей постоянно уделяли внимание руководство Общества и партком. Для проведения мероприятий профсоюзным организациям выделялись немалые денежные средства. Люди в нерабочее время постоянно были заняты подготовкой и участием в различных делах и мероприятиях - политических, организационных, культурных, спортивных. Это и было целью. Вовлечение в общую жизнь коллектива приезжающих на работу в Висмут, особенно новичков, делало возможной более быструю их адаптацию к новым условиям работы и быта. Постоянная занятость людей полезными для себя и Общества делами уменьшала вероятность возникновения ссор, склок и тому подобного, позволяла сохранять благоприятную обстановку в коллективе.
Большую разностороннюю работу по организации общественной жизни выполнял профсоюз: профком Висмута, месткомы Зигмара, Геры и других мест, где жили советские специалисты, женсоветы, профбюро и профорги на предприятиях.
Профком объединял ряд комиссий - производственную, культурно-массовую, социально-бытовую, спортивно-массовую, комиссию по работе с детьми. Такая же структура была и у месткомов. Профком возглавлял освобожденный председатель и его заместители. В 1978-79 годах председателем профкома был Михаил Владимирович Якушенко, гидрогеолог высокой квалификации, а его заместителем начальник одного из отделов ОВЦ Анатолий Андреевич Рудычев, возглавлявший одновременно производственную комиссию.
В ноябре 1978 года состоялась отчетно-выборная профсоюзная конференция, на которой новички, я и Виктор Кара из НТЦ, Юрий Усольцев из ЦГП, Павел Иванович Мариничев из ГД, были избраны членами профкома. На первом заседании нового профкома меня избрали председателем социально-бытовой комиссии, Кару – спортивной, Усольцева – детской, так мы называли комиссию по работе с детьми. Культурно-массовая комиссия осталась с прежним председателем Николаем Морозовым из ПП. Мариничев стал заместителем председателя профкома.
Социально-бытовая комиссия профкома распределяла путевки в санатории и дома отдыха в Союзе, легковые автомашины, организовывала выезды на выходные дни в немецкие дома отдыха Висмута. В состав комиссии входили представители всех месткомов и главный врач советской поликлиники Вадим Игоревич Савицкий.
Путевки выделял профсоюз Минсредмаша - в дома отдыха и санатории, бывшие в его ведении. Как правило, путевки выделялись для отдыха во втором – третьем кварталах. По сравнению с тем, что получали люди, работавшие в Союзе, например в организациях Минуглепрома, путевок было ощутимо больше, и за счет соцстраха тоже. Наиболее привлекательными считались путевки в детский санаторий «Голубая даль» в Геленджике, дом отдыха «Судак» в Крыму, санатории «Горный» недалеко от Ялты, «Таврия» в Евпатории, а также санатории в Кисловодске, Пятигорске и Железноводске. Небольшим спросом пользовались путевки в дом отдыха «Мерерана» в Нарве Эстония, большинство их приходилось отправлять обратно, что вызывало неудовольствие и упреки профсоюзных работников Минсредмаша. Иногда советские специалисты просили нас выделить путевку в дом отдыха «Ротер Октобер» в Цинновце, чтобы это сделать, мы договаривались с немецким профсоюзом.
Распределение путевок проходило несколько стадий; вначале уточнение с месткомами претендентов на путевки и вариантов распределения, затем консультации с поликлиникой и, наконец, окончательное согласование на заседании комиссии. Переговоры, обсуждения обычно вели по телефону. Заседание комиссии проводилось в Зигмаре, в одной из комнат клуба. Приезжали все члены комиссии, конечно, были споры, но в итоге приходили к компромиссному решению. В спорных случаях по путевкам в санатории мнение Савицкого было решающим.
Дома отдыха Висмута находились в ведении немецкого профсоюза; с его руководством ежегодно согласовывался график выездов в дома отдыха семей советских специалистов. Были и другие, большие и маленькие вопросы, возникавшие в общей жизни советского и немецкого коллектива, требовавшие совместных решений и общей с немецким профсоюзом работы. Проводились и неофициальные встречи двух профсоюзных организаций. Перед своим отъездом домой в 1979 году Якушенко организовал такую встречу и посещение нашей сауны в советском клубе членов Профкома и руководства немецкого профсоюза во главе с его председателем Штрынницем. После сауны все поднялись на ужин в небольшой зал на третьем этаже, устроенный для приема гостей. Вначале беседа за столом носила однобокий характер, говорили на немецком языке Якушенко и немцы, остальные больше молчали, стесняясь своих небогатых возможностей в немецкой разговорной речи. Михаил это обнаружил и призвал нас быть более активными, говоря, что это прекрасная возможность для знакомства и в будущей работе в Профкоме очень пригодится. После такого обращения языки у нас развязались, и беседа стала общей.
Большую заинтересованность у всех вызывали распродажи, которые проводили местком и женсовет Зигмара совместно с магазинами Висмутхандель (Управление торговли Висмута). Распродажи проводили в клубе, чаще всего в спортзале, два – три раза в год. На распродажи привозили товары, пользующиеся спросом у зигмарян и практически отсутствующие в обычной продаже. Это были кожаные куртки и дубленки, ковры и деки, а также сервизы «Мадонна», «Роза», «Голубой», «Золотой», хрусталь.
Дефицитные товары местком и женсовет заранее распределяли и выдавали талоны. Учитывались разные факторы, покупал ли эту вещь ранее на прошлых распродажах, скоро ли отъезд домой, ведет ли общественную работу. Предпочтение отдавалось ветеранам Великой Отечественной войны. Все же некоторых товаров для всех желающих нехватало и возникали споры, замечания и претензии к социально-бытовой комиссии месткома и женсовета. Например, некоторые ветераны настаивали выделить вещи не только для себя, но и для своих взрослых детей, живших в Союзе, им возражали. Обладатели талонов получали изделия в ближайшем магазине Висмутхандель на Оберфронауэрштрассе.
Средоточием общественной жизни Зигмара являлся советский клуб. Комплекс зданий клуба вмещал практически все для этого необходимое. Большой кинозал со сценой, где проводились партийные и профсоюзные собрания, концерты нашей художественной самодеятельности и артистов, приезжавших на гастроли в ГДР из Москвы и Ленинграда, демонстрировались кинофильмы. Спортзал, кегельбан, биллиардная комната, тир, настольный теннис, кладовые спортинвентаря. В ста метрах от клуба теннисный корт и городошная площадка. Банкетный зал, где проводились праздничные вечера, банкеты, приемы гостей. Небольшой продуктовый магазин.
В полуподвальном помещении под спортзалом была оборудована большая сауна с двумя парилками, бассейнами с холодной и теплой водой, душевой, с комнатой для отдыха и местом для массажа, устроен был также небольшой зал на третьем этаже для приема гостей после сауны.
Пользовалась популярностью кантина, где можно было посидеть и поговорить с друзьями, выпить один – два бокала (гросс или кляйн) вкусного бочкового пива «Вернесгрюнер» с орешками, водки или вина, поесть, если жена уехала в Союз, а самому готовить еду не хочется. В субботу после рыбалки, особенно зимней, и традиционной сауны ноги сами несли в кантину. Однако не увлекались, подолгу не сидели, дома ждала жена к обеду. Распоряжался в кантине Герберт, помогали ему жена Соня, иногда дочь, и постоянный кельнер Франк.
На втором и третьем этажах размещались небольшая гостиница, медицинская комната, комнаты для заседаний месткома, женсовета, комиссий профкома, для детских кружков и занятий женщин шитьем и вязанием, для занятий музыкой и автошколы. Ведал всем этим хозяйством директор клуба, числившийся в штате профкома. В наше время директором клуба был Таратынов.
Первый в Зигмаре новый год, 1979, мы встречали в советском клубе. В середине банкетного зала стояла новогодняя елка, переливаясь разноцветными огнями гирлянд, блеском серпантина и стеклянных шаров. Вокруг нее праздничные столы, их установили, можно сказать, по интересам, учитывая, кому с кем было интереснее сидеть за одним столом. Сначала услышали поздравления и пожелания здоровья и счастья в новом году от общего стола, где находились организаторы праздника, затем звучали тосты и пожелания за каждым столом, провели с шутками и смехом новогоднюю лотерею. Фурор вызвал фейерверк на площадке перед клубом, устроенный, когда объявили перерыв и все вышли подышать свежим воздухом и посмотреть на салют. Обрадовались. И попали в мороз. Надо сказать, что в ночь на 1 января 1979 года в Зигмаре, как и во всей округе, ударил 20-градусный мороз. Коммунальные системы немецких домов к такому холоду не были приспособлены, на время погас свет в клубе и в наших домах. Но настроение оставалось праздничным, вернулись в банкетный зал к елке и продолжали веселиться. Когда же пришли из клуба домой, пришлось искать и зажигать свечи.
Не все новички смогли адаптироваться к жизни в Висмуте. Разные были причины. Одним не удалось преодолеть свое неприятие нового режима жизни, другие не сумели успешно работать на новом месте, у иных жена не хотела жить вдали от дома и уезжала, появляясь затем лишь изредка и ненадолго. Так, в начале 1980 уехал, не пробыв и года, москвич Кашапов из отдела нормирования труда НТЦ, бывший также председателем детской комиссии Месткома Зигмара и не однажды вручавший почетные грамоты детям – победителям спортивных состязаний. Все жаловался, - не та работа, не та жизнь здесь, нет автомашины, а возиться с ней его хобби. Кончилось отъездом по собственному желанию.
Были случаи, когда человек срывался и скандалил, иные не могли удержаться от пьянства. Тем более, что причин и поводов для выпивки было предостаточно, хоть отбавляй, работавшие в Висмуте это хорошо знают. Некоторые не выдерживали, и все кончалось преждевременным отъездом. В таких случаях отправляли домой, обычно в течение 48 часов."
Сергей Агамиров, Записки горного инженера - гидрогеолога
".. Я часто навещал своих старших товарищей на Старомонетном переулке. Как-то при разговоре с Алексеем Ивановичем Германовым я заикнулся ему о "Висмуте" и он совершенно искренне, узнав о моём желании поехать туда, обещал помочь. Алексей Иванович при мне позвонил главному гидрогеологу Министерства Среднего машиностроения Николаю Васильевичу Губкину, и тот назначил мне встречу на Ордынке, рядом с Третьяковской галереей. Николай Васильевич по-доброму встретил меня (рандеву происходило в Толмачёвском переулке). Расспросив у меня всё о моей семье, дал "добро" на оформление "за кордон".
Началась мучительная и изнурительная работа. Десятки справок о многочисленных родственниках, сбор всяких характеристик. Прохождение партийных и комсомольских комиссий. Бронирование нашего несчастного подвала. Конечно, мы никому не говорили, что оформляемся за кордон, нам было строжайше запрещено это. Да к тому же я знал десятки анекдотов по поводу проводов за границу, оканчивающихся в КПЗ.
Наступил исторический день! На Ордынке мне сказали, что всё готово. Мы с Татьяной, дрожащие от волнения, поднялись на второй этаж Большого дома и получили "красные, серпастые" паспорта и пропуска в ЦК КПСС. В здании на Старой площади какой-то инструктор провёл с нами надлежащую беседу. Сейчас это уже не интересно. Я почти ничего не запомнил. Мне показалось всё это очень странным и забытым с времен ареста моего отца в 1937 году. Ну, например: - "С немецкими женщинами не вступайте в связи - среди них большинство - агенты ЦРУ, с нашими - тоже нельзя, - они агенты КГБ". Значит, жить мне все эти пять лет только со своей милой женой.
Перрон франкфуртского вокзала. Запах, до боли знакомый. Пахнуло далёким щемящим детством. Удивился. Ведь я в далёкой Германии, а тут слёзы набегают, - как будто в родные края приехал после долгой разлуки. Странное, противоречивое чувство. Только спустя некоторое время я понял, что это запах бурого печного брикетного угля, которым топилась вся Германия сотни лет. Германия обладает и до сих пор самыми крупными запасами бурого угля в мире.
На перроне нас оказалось с десяток человек. Незнакомый русский чиновник в кепке собрал нас в кучу и повёл мимо немецких пограничников куда-то в тёмный подвальный угол вокзала. Мне пришлось впервые столкнуться с порядками, ставшими потом привычными. Некая таинственность и игра в секретность. Во всем. И ехали мы почему-то в разных вагонах, и не знали поэтому ничего друг о друге. Незнакомец устроил нам перекличку (как в концлагере) и вручил по списку каждому небольшую денежную сумму на первое время. Затем он отвёл нас к автобусу и пожелал нам счастливого пути. Был час ночи. Тёмно-синий старой модификации "Икарус" повёз нас брусчатыми просёлочными дорогами через спящие деревни и городки. Я узнал позже, что рядом проходил широкий "автобан" Берлин-Мюнхен.
От кого нас прятали? Чего боимся? Проезжая по спящим населённым пунктам, мы замечали в освещенных витринах магазинов товары, знакомые нам только по заграничным, цветастым буклетам. Стоит, например, в витрине весь никелированный мотоцикл. У нас за таким мотоциклом надо было простоять в очереди с десяток лет, а тут - в заштатном городишке - "битте шён". Через три часа появились огни большою города. Это был Карл-Маркс-штадт. Через десять минут остановились у двухэтажного здания советского клуба. Вышли усталые из салона автобуса, и попали... в объятия Вадима Мельниченко, нашего сочинского знакомца! Было четыре часа утра. Вадим повёл нас домой, где добрая Зинуля накормила нас и напоила. Спали мы в советском клубе, в отдельном номере.
На следующий день за нами приехала "Волга" и молодой чиновник повёз нас с Таней в Генеральную Дирекцию Советско-Германского Акционерного Общества "Висмут" (СГАО "Висмут"). Несколько кабинетов. Таинственные чиновники. Опять анкеты. Нравоучения. Подписи под разными бумагами.
Этого нельзя, того нельзя. С немками нельзя - они все агентки ЦРУ. По городу одному ходить нельзя. К немцам в гости - ни-ни! За нарушения - двадцати четырёх часовой отъезд в СССР (в ссылку?) и т. д и т. п. Пришлось привыкать ко всему этому беспределу бериевскому. Сколько же таких чиновников-бездельников окопалось тут вдали от Родины. На каждом объекты были они, - переодетые в гражданскую одежду майоры и полковники, да генералы. За одиннадцать лет работы в СГАО "Висмут" я, конечно, привык ко всем играм-причудам "режимников". В конце пребывания я даже кое-что нарушал из инструкций. Ходил в гости к немцам и не докладывал об этом во втором отделе. Ездил на железнодорожном транспорте и тоже не докладывал. У меня была любовница-немка. Я посещал немецкие фешенебельные рестораны и заштатные подвальные кнайбы. Но это, повторяю, было потом...
Что же происходило в СГАО "Висмут" к моему приезду в начале 1964 года?
На полную мощность работали рудник Шмирхау, карьер Лихтенберг (объект N90), рудник Шлема (объект N9). Тюрингская экспедиция проводила интенсивные поиски урана на флангах Ронебургского рудного поля. Эти изыскания были успешными, что вскоре здесь возникли рудники Пайцдорф, Ройст, Беервальде и Дрозен. Саксонская экспедиция совершенно неожиданно открыла месторождение Кёнигштайн в меловых отложениях Эльбтальского грабена. Здесь была создана вскоре Дрезденская экспедиция. В короткие сроки в городке Пирна, в двадцати километрах восточнее Дрездена возник социалистический поселок горняков, среди которых существовал небольшой коллектив (говорили - "колония") советских специалистов. Сюда и попали мы, наконец, с Таней.
...Мне не хотелось бы останавливаться на бытовой стороне нашей жизни в ГДР. Сегодня это уже не интересно. Скажу прямо, в 1964 году мы с Татьяной попали прямо в коммунизм! Не забывайте - мы приехали с одним чемоданчиком из глубокого московского подвала, населённого большими крысами и затапливаемого в сильные дожди и сверху и из канализации снизу. Попали сразу в двухкомнатную квартиру, обставленную полностью всем необходимым. Телефон, телевизор, постельное бельё, кухонная посуда, холодильник. Зарплата моя, как я узнал позже, была больше, чем у командующего 1-ой танковой армией, расположенной в Дрездене.
Что ещё надо? Мы были молоды! У нас ещё вся жизнь впереди! Конечно, нам очень мешало состояние тревожной напряжённости, связанной с "накаченностью" нашей всякими первыми, вторыми, протокольными и прочими отделами в Москве и здесь, в "Висмуте". Но, самое главное, что меня тревожило больше всего, так это моя профпригодность к ответственной работе на руднике и в экспедиции. Готов ли я к ней? Или мне придётся в скорости упаковывать мой старенький чемоданчик. Успокаивал я себя тем, что я выпускник МГРИ, и, значит, должен справиться. Рядом со мной ведь мой однокашник - Самсонов Борис Григорьевич, жена которого Лиля, училась со мной на одном курсе. Они приехали сюда раньше. Должны помочь! Борис был и моим непосредственным начальником, будучи главным гидрогеологом комбината Кёнигштайн.
в тихом городке Пирне - столице Саксонской Швейцарии. Красивейшее место в Германии. Находившуюся в непосредственной близости от месторождения крепость Кёнигштайн, посещало в год до 2 миллионов туристов! На крепостных стенах стояли мощные подзорные трубы, и каждый желающий за 20 пфеннигов мог лицезреть наши шахтные копры и считать вагонетки с рудой, перемещающиеся по канатной дороге. А вы говорите о секретности!
Задачи гидрогеологической службы, созданной Б. Г. Самсоновым при Дрезденской экспедиции, были весьма многолики и... коварны. Надо было определить количество воды, которое встретят горняки под землёй, и которое надо было откачать "на гора", чтобы они не утонули там, бедолаги. Надо было найти и разведать запасы питьевых вод для будущего многотысячного коллектива "кумпелей", выпивающих ежесменно пять чашек кофе, да и технической воды надо много. Надо было обезопасить водозаборы в городах Пирна, Кёнигштайн, Штруппен, Штольпен, на уникальной фабрике фотобумаги Хюттен. Надо было дать воду в сотни крестьянских домов, где вышли из строя колодцы. И, самое главное, дать воду в уникальный колодец крепости Кёнигштайн, второй по глубине в Германии (152 метра). Ещё надо было создать на комбинате уникальную гидрохимическую лабораторию, да такую, которых в "Висмуте" не было.
В результате опытных откачек из скважины ГГ-1 и по данным опытных наливов в десятки скважин, были определены гидрогеологические параметры четырёх водоносных горизонтов и подсчитаны ожидаемые водопротоки в первые две шахты. Они водопритоки) оказались вполне доступны для проходческих насосов (100-150 кубометров в час). Это сняло все "страхи" и "страсти". Были также найдены запасы пресных подземных вод. А, пробурив в крепостной колодец подземную скважину, мы дали питьевую воду в крепость Кёнигштайн. Исполнились и мечты о создания гидрохимической лаборатории
....Уезжали мы 30 апреля 1969 года. Вернулись мы в наш "занюханный" подвал, но уже не бедные и раздетые, и даже с ордером на "Запорожец". Я стал оформляться в предприятие п/я 1051, носившее "открытое" название - Всесоюзный научно-исследовательский институт химической технологии (ВНИИХТ). Об этом была договорённость ещё в Германии.
Таня стала заниматься "выбиванием" квартиры, ибо все подвальщики нашего дома уже получили новое жильё. Шла интенсивная подготовка к празднованию 100-летия Ленина. Я же поехал в Запорожье за машиной. Получил беленький "ушастик", и погнал в Воронеж. Эта модель "запорожца" появилась совсем недавно, поэтому при любой моей остановке машину сразу же окружала плотная толпа автолюбителей.
В Москве меня встретила Таня с блестящими глазами: - "Ей понравилась моя белая кофточка с гербом парижским". Речь шла об инспекторше из Райисполкома. Наутро мы держали смотровой ордер! Двухкомнатная квартира на Живописной улице, что у самой Москвы-реки, в районе Серебряного бора! Названия какие!
И вот - этот торжественный момент! В возрасте Иисуса Христа я получил ключи от нашей первой собственной квартиры. На берегу реки. Напротив - стадион с крытым бассейном и игровым залом. Все это, оказывается, нашему министерству Среднего машиностроения (ныне - "Атомэнерго"). Татьяна оформилась секретаршей на профсоюзные Курсы Минсредмаша, расположенные в здании у стадиона. Аркашка пошёл в детский сад.
Однажды, у металлических гаражей, что прилепились к нашему новому дому, я заметил большую толпу возмущённых людей. Выяснилось, что эти гаражи подлежат сносу, ибо на их месте начнется строительство трёхэтажных кооперативных гаражей. В толпе находился и председатель кооператива. Ха-ха! Заплатил 120 рублей (это 120 рублей 1969 года "разлива") - и в дамках!...
..У немецких сотрудников отдела были свои особенности. В работе они стремились придерживаться установленного порядка, запланированных заранее сроков. Предлагая кому-либо из них выполнить незапланированную ранее работу, в ответ можно было услышать, что на эти дни у него предусмотрен отпуск для своего дела, например, поездки в спортлагерь, да и прежняя работа не закончена. Уговорить его отказаться от своего мероприятия в пользу предлагаемой работы, было практически невозможно, такого просто не понимали. Вначале даже показалось, что эти сотрудники больше думают и занимаются своими делами, чем работой. Однако это было неверное впечатление. Работы выполнялись, и сроки соблюдались без драматизма и лишних эмоций. У немецких сотрудников было принято в 9 часов делать перерыв для кофе и второго завтрака чаще в кантине, иногда на рабочем месте; в 14 часов опять же кофе в кантине, хотя обед был два часа назад. Спросил Роланда Хайдике, чем это вызвано. Ответил, что у немцев такой режим питания: кушать понемногу, несколько раз в день в одно и тоже время, это давно вошло в привычку и хорошо для здоровья. Кстати, привычку ходить в кантину мы у немецких коллег быстро переняли.
Ритм жизни семей советских специалистов напрямую зависел от режима работы предприятий Висмута. В Генеральной дирекции, НТЦ, Проектном предприятии и ЦГП рабочий день начинался в 7 часов утра и заканчивался в 15.30 с получасовым перерывом на обед. На горных предприятиях первая смена начиналась в 6 утра и завершалась в 14.30. Автобусы, развозившие сотрудников на работу, отправлялись от Штерцельштрассе примерно в 6.40. Большинство предпочитало добираться на работу в ГД и ПП пешком.
Напротив Проектного предприятия, которое находилось в многоэтажном здании недалеко от Генеральной дирекции, была оборудована большая площадка для стоянки служебных автобусов. Сюда немецких и советских сотрудников привозили на работу, увозили в Геру, Ауэ, Цвиккау, во все места, где находились предприятия Висмута, и после смены везли обратно. Автомобильный транспорт был в ведении Транспортного предприятия. В условиях разбросанности предприятий Висмута по разным городам и поселкам работа транспорта имела важнейшее значение для нормальной жизни и успешной деятельности многотысячного коллектива немецких и советских сотрудников Общества.
Поражали обязательность и четкость в организации работы транспорта, как автобусного, так и легковых автомашин. Точно в назначенное время автобусы приходили в установленное место, в них размещались ожидающие на стоянке люди и вереница автобусов, один за другим, покидала площадку. Всего лишь несколько минут, и площадка пуста, - ни людей, ни автобусов. Ту же картину много раз я наблюдал во время служебных поездок на рудники. Так было всегда, летом и зимой, и не только при поездках по служебным делам, но и по общественным: на праздничные мероприятия и вечера, рыбалку и охоту, для детей в школу и пионерские лагери, в дома отдыха, на экскурсии и так далее. Лишь зимой во время гололеда дальняя поездка откладывалась. На мой взгляд, организация транспорта была образцовой.
Вскоре после приезда нас поселили в трехкомнатной квартире на втором этаже трехэтажного четырехподъездного дома, выходившего торцом, как и два соседних, на главную улицу Зигмара – Штерцельштрассе. Дома находились друг от друга в тридцати метрах, между ними зеленел газон. У подъездов стояли небольшие скамейки. Замыкали газон, образуя «букву П», два трехэтажных немецких дома, подъезды которых выходили на улицу Кирхоффштрассе, где располагался центр Зигмара - советский клуб. От нас к клубу проще было пройти по тропинке через газон между немецкими домами, что мы и делали.
Квартира была полностью подготовлена для жизни. Предусмотрено было все: мебель, ковер в гостиной и коврики в других комнатах, постельное белье, холодильник, телевизор, телефон и даже посуда. Еду готовили на газовой плите, для подогрева воды служила газовая колонка. Постельное белье носили в прачечную в доме общежития на соседней улице Клингерштрассе. Остальное белье, кто хотел, стирали в стиральной машине, установленной в полуподвале каждого дома. Сушили белье на общем для всего дома чердаке. Чердак проветривался с помощью мансардных окошек в крыше, поэтому здесь же рыбаки нашего дома приспособились вялить пойманную ими рыбу. В полуподвале для каждой квартиры была выделена кладовая, там держали рыболовную одежду и снасти. Для экономии электроэнергии свет в подъездах после прихода человека автоматически включался и вскоре выключался.
Ремонт и обслуживание квартир были в ведении немецкой коммунальной службы, с которой взаимодействовал комендант поселка И.Я.Тимофеев, ранее работавший во Франкфурте и переведенный в Зигмар летом 1978 года. Жили мы с ним на одной лестничной площадке, он в двухкомнатной квартире с женой Ниной Петровной и маленькой собачкой с вздорным характером Ютой. Бывший полковник милиции, работавший ранее в МВД, Иван Яковлевич отличался ровным характером, был общителен и прост в отношениях с людьми. Лет ему было за пятьдесят, иногда играл в волейбол, но чаще судил волейбольные турниры, нередко был главным судьей проводившихся в Зигмаре спартакиад. И в художественной самодеятельности участвовал, читал стихи Маяковского.
В первые дни после приезда мы прошли обязательное медицинское обследование в советской поликлинике. Размещалась она в двадцати минутах ходьбы от наших домов, занимала второй этаж в одном из зданий немецкой больницы Висмута в Рабенштайне. Анализ крови и другие стандартные анализы сдавали в лабораторию этой больницы, которая обслуживала и нашу поликлинику. Больница имела родильное отделение, где иногда рождались дети советских специалистов. Главврачом поликлиники, считавшейся центральной в Висмуте, работал москвич Вадим Игоревич Савицкий. На его плечах лежал груз организации медицинской помощи для всех советских специалистов Висмута и их семей, живших в разных городах и поселках. В этих местах работали отделения поликлиники, в Гере и Ауэ терапевт и детский врач, в Пирне (ГДП «Кенигштайн») терапевт, а в Ошаце работала немецкая медсестра. Лишь в Цвиккау, где проживало около десяти советских специалистов, медицинская помощь оказывалась немецкими врачами, о чем с ними договаривался Савицкий.
Кроме того, большая работа вместе с профкомом проводилась по подготовке пионерских лагерей, где летом отдыхали наши дети, и проверке там санитарных условий и медицинского обслуживания, примерно раз в 10 дней.
Врачи клиники, терапевт Эмма Васильевна Сметанина, стоматолог Вера Дмитриевна Сошнева, гинеколог и детский врач, старшая медсестра Елизавета Мироновна Подливаева, все они приехали из Союза по линии 4-го Управления Минздрава. Опытным врачом-терапевтом была жена Савицкого Наталья Петровна, но не работала постоянно, как и все наши женщины. Лишь иногда она вела прием в поликлинике, замещая на время отпуска штатного терапевта. В один из таких моментов мы с Галиной и познакомились с ней, когда проходили первое обследование.
Медсестрами работали немецкие женщины. Медсестрой и одновременно основным переводчиком была Эльза, в регистратуре работала Тереза, обе хорошо знали русский язык. Инга помогала терапевту, а Кристина стоматологу и гинекологу. На втором этаже клуба в Зигмаре была оснащена медицинская комната, где старшая медсестра проводила назначенные пациентам поликлиники процедуры.
К поликлинике были прикреплены две автомашины с немецкими шоферами, «Волга» и «Вартбург», одна дежурная для обслуживания больных, другая для главврача с его довольно частыми поездками.
Поликлиника работала в тесном контакте с немецкими поликлиниками и больницами, по ее направлению проводились специальные медицинские обследования наших людей немецкими врачами. Так, углубленное обследование сердечно-сосудистой системы по договоренности с Савицким можно было провести в немецком центре профзаболеваний Висмута, располагавшемся недалеко от Зигмара.
Надо сказать, что люди приезжали на работу в Висмут в основном средних лет, здоровые, при оформлении представляли медицинские справки из своих поликлиник. И все-таки попадали работники с хронической болезнью, о чем они предпочитали умалчивать как до приезда, так и находясь уже в Висмуте. Дело в том, что таких людей могли не оформить на работу в Висмут или отправить из Висмута обратно. Был случай в 1979 году, геолог из ЦГП Сливинский скрывал обострение язвы желудка, не обратился в поликлинику, даже поехал в таком состоянии на бригадный вечер. Терпел, пока можно было терпеть. Закончилось это плохо, врачи уже не смогли помочь, и даже операция не помогла спасти жизнь. Сотрудник технического отдела ГД Батурин с обострившейся язвой желудка попадал в больницу в Зигмаре, затем в 1982 году лечился в Москве. После этого его не пустили в Висмут и отчислили из штата.
Первые месяцы нашей жизни в Зигмаре проходили достаточно сложно, мы привыкали к новой обстановке, к новым условиям. Все было иное, непривычное: страна, город, магазины, трамваи и автобусы, люди, языка которых еще не знаешь. Работа в новом коллективе, в основном немецком, жизнь в замкнутой колонии, где все на виду и, пока незнакомые, живущие в ней люди. Новые, необычные ощущения.
Нас предупредили: надо быть осмотрительными, не знакомиться с неизвестными людьми, не давать адресов, сообщать о таких попытках, поскольку мы работаем в режимной организации и живем в чужой стране рядом с капиталистической ФРГ. О поездке за пределы города нужно было сообщить сотруднику режимной службы НТЦ Костюченко или «руководителю» колонии в Зигмаре, им был начальник 1-го отдела ГД В.Б.Зенков. Могли и не разрешить поездку.
Труднее, чем мне, первые месяцы дались жене и дочери, впервые попавшим в такую обстановку. Обе скучали по дому, оставшимся там родным и друзьям. Как и все жены советских специалистов, Галина не работала, такой был установлен порядок. Лишь иногда наших женщин приглашали на временную работу, дежурными в общежитие и клуб или поварами советской кухни в столовые на предприятиях. Я уходил на работу около 7 часов утра, в 8 часов убегала Марина на автобус в школу и до 3 часов дня Галина оставалась дома одна. Наступало время и возможность активной личной жизни, чем впоследствии, когда обжились и привыкли, наши женщины пользовались в полной мере. Поначалу выход ее из дома ограничивался походом за продуктами в «стекляшку» и клубный магазин, иногда в мясную лавочку в Рабенштайне и небольшой магазин на «четырех углах». В клубе утром делать было нечего.
В мало знакомый центр города ехать ей одной было неинтересно, а достаточно близких по духу женщин пока не находилось, немного времени прошло. Вот на Ленинштрассе, хотя и на другой конец города, поездки были в охотку. Там размещалась наша воинская часть, работали магазины Военторга с русскими товарами и русскими продавщицами, с ними можно было постоять и поговорить. К магазинам во двор воинской части проходили по пропускам, которые выдавал отдел кадров ГД. Ездили рейсовым автобусом, поездка занимала не меньше получаса времени.
Продукты были свои, привычные, женщины их покупали с большой охотой, особенно сметану и гречку, которые в немецких магазинах не продавались, также как и некоторые колбасы. Полукопченой колбасы типа краковской в немецких магазинах не было, а сырокопченая была мягкой, и мы ее подвяливали на кухне.
Общественная жизнь в Висмуте находилась на весьма высоком уровне, ей постоянно уделяли внимание руководство Общества и партком. Для проведения мероприятий профсоюзным организациям выделялись немалые денежные средства. Люди в нерабочее время постоянно были заняты подготовкой и участием в различных делах и мероприятиях - политических, организационных, культурных, спортивных. Это и было целью. Вовлечение в общую жизнь коллектива приезжающих на работу в Висмут, особенно новичков, делало возможной более быструю их адаптацию к новым условиям работы и быта. Постоянная занятость людей полезными для себя и Общества делами уменьшала вероятность возникновения ссор, склок и тому подобного, позволяла сохранять благоприятную обстановку в коллективе.
Большую разностороннюю работу по организации общественной жизни выполнял профсоюз: профком Висмута, месткомы Зигмара, Геры и других мест, где жили советские специалисты, женсоветы, профбюро и профорги на предприятиях.
Профком объединял ряд комиссий - производственную, культурно-массовую, социально-бытовую, спортивно-массовую, комиссию по работе с детьми. Такая же структура была и у месткомов. Профком возглавлял освобожденный председатель и его заместители. В 1978-79 годах председателем профкома был Михаил Владимирович Якушенко, гидрогеолог высокой квалификации, а его заместителем начальник одного из отделов ОВЦ Анатолий Андреевич Рудычев, возглавлявший одновременно производственную комиссию.
В ноябре 1978 года состоялась отчетно-выборная профсоюзная конференция, на которой новички, я и Виктор Кара из НТЦ, Юрий Усольцев из ЦГП, Павел Иванович Мариничев из ГД, были избраны членами профкома. На первом заседании нового профкома меня избрали председателем социально-бытовой комиссии, Кару – спортивной, Усольцева – детской, так мы называли комиссию по работе с детьми. Культурно-массовая комиссия осталась с прежним председателем Николаем Морозовым из ПП. Мариничев стал заместителем председателя профкома.
Социально-бытовая комиссия профкома распределяла путевки в санатории и дома отдыха в Союзе, легковые автомашины, организовывала выезды на выходные дни в немецкие дома отдыха Висмута. В состав комиссии входили представители всех месткомов и главный врач советской поликлиники Вадим Игоревич Савицкий.
Путевки выделял профсоюз Минсредмаша - в дома отдыха и санатории, бывшие в его ведении. Как правило, путевки выделялись для отдыха во втором – третьем кварталах. По сравнению с тем, что получали люди, работавшие в Союзе, например в организациях Минуглепрома, путевок было ощутимо больше, и за счет соцстраха тоже. Наиболее привлекательными считались путевки в детский санаторий «Голубая даль» в Геленджике, дом отдыха «Судак» в Крыму, санатории «Горный» недалеко от Ялты, «Таврия» в Евпатории, а также санатории в Кисловодске, Пятигорске и Железноводске. Небольшим спросом пользовались путевки в дом отдыха «Мерерана» в Нарве Эстония, большинство их приходилось отправлять обратно, что вызывало неудовольствие и упреки профсоюзных работников Минсредмаша. Иногда советские специалисты просили нас выделить путевку в дом отдыха «Ротер Октобер» в Цинновце, чтобы это сделать, мы договаривались с немецким профсоюзом.
Распределение путевок проходило несколько стадий; вначале уточнение с месткомами претендентов на путевки и вариантов распределения, затем консультации с поликлиникой и, наконец, окончательное согласование на заседании комиссии. Переговоры, обсуждения обычно вели по телефону. Заседание комиссии проводилось в Зигмаре, в одной из комнат клуба. Приезжали все члены комиссии, конечно, были споры, но в итоге приходили к компромиссному решению. В спорных случаях по путевкам в санатории мнение Савицкого было решающим.
Дома отдыха Висмута находились в ведении немецкого профсоюза; с его руководством ежегодно согласовывался график выездов в дома отдыха семей советских специалистов. Были и другие, большие и маленькие вопросы, возникавшие в общей жизни советского и немецкого коллектива, требовавшие совместных решений и общей с немецким профсоюзом работы. Проводились и неофициальные встречи двух профсоюзных организаций. Перед своим отъездом домой в 1979 году Якушенко организовал такую встречу и посещение нашей сауны в советском клубе членов Профкома и руководства немецкого профсоюза во главе с его председателем Штрынницем. После сауны все поднялись на ужин в небольшой зал на третьем этаже, устроенный для приема гостей. Вначале беседа за столом носила однобокий характер, говорили на немецком языке Якушенко и немцы, остальные больше молчали, стесняясь своих небогатых возможностей в немецкой разговорной речи. Михаил это обнаружил и призвал нас быть более активными, говоря, что это прекрасная возможность для знакомства и в будущей работе в Профкоме очень пригодится. После такого обращения языки у нас развязались, и беседа стала общей.
Большую заинтересованность у всех вызывали распродажи, которые проводили местком и женсовет Зигмара совместно с магазинами Висмутхандель (Управление торговли Висмута). Распродажи проводили в клубе, чаще всего в спортзале, два – три раза в год. На распродажи привозили товары, пользующиеся спросом у зигмарян и практически отсутствующие в обычной продаже. Это были кожаные куртки и дубленки, ковры и деки, а также сервизы «Мадонна», «Роза», «Голубой», «Золотой», хрусталь.
Дефицитные товары местком и женсовет заранее распределяли и выдавали талоны. Учитывались разные факторы, покупал ли эту вещь ранее на прошлых распродажах, скоро ли отъезд домой, ведет ли общественную работу. Предпочтение отдавалось ветеранам Великой Отечественной войны. Все же некоторых товаров для всех желающих нехватало и возникали споры, замечания и претензии к социально-бытовой комиссии месткома и женсовета. Например, некоторые ветераны настаивали выделить вещи не только для себя, но и для своих взрослых детей, живших в Союзе, им возражали. Обладатели талонов получали изделия в ближайшем магазине Висмутхандель на Оберфронауэрштрассе.
Средоточием общественной жизни Зигмара являлся советский клуб. Комплекс зданий клуба вмещал практически все для этого необходимое. Большой кинозал со сценой, где проводились партийные и профсоюзные собрания, концерты нашей художественной самодеятельности и артистов, приезжавших на гастроли в ГДР из Москвы и Ленинграда, демонстрировались кинофильмы. Спортзал, кегельбан, биллиардная комната, тир, настольный теннис, кладовые спортинвентаря. В ста метрах от клуба теннисный корт и городошная площадка. Банкетный зал, где проводились праздничные вечера, банкеты, приемы гостей. Небольшой продуктовый магазин.
В полуподвальном помещении под спортзалом была оборудована большая сауна с двумя парилками, бассейнами с холодной и теплой водой, душевой, с комнатой для отдыха и местом для массажа, устроен был также небольшой зал на третьем этаже для приема гостей после сауны.
Пользовалась популярностью кантина, где можно было посидеть и поговорить с друзьями, выпить один – два бокала (гросс или кляйн) вкусного бочкового пива «Вернесгрюнер» с орешками, водки или вина, поесть, если жена уехала в Союз, а самому готовить еду не хочется. В субботу после рыбалки, особенно зимней, и традиционной сауны ноги сами несли в кантину. Однако не увлекались, подолгу не сидели, дома ждала жена к обеду. Распоряжался в кантине Герберт, помогали ему жена Соня, иногда дочь, и постоянный кельнер Франк.
На втором и третьем этажах размещались небольшая гостиница, медицинская комната, комнаты для заседаний месткома, женсовета, комиссий профкома, для детских кружков и занятий женщин шитьем и вязанием, для занятий музыкой и автошколы. Ведал всем этим хозяйством директор клуба, числившийся в штате профкома. В наше время директором клуба был Таратынов.
Первый в Зигмаре новый год, 1979, мы встречали в советском клубе. В середине банкетного зала стояла новогодняя елка, переливаясь разноцветными огнями гирлянд, блеском серпантина и стеклянных шаров. Вокруг нее праздничные столы, их установили, можно сказать, по интересам, учитывая, кому с кем было интереснее сидеть за одним столом. Сначала услышали поздравления и пожелания здоровья и счастья в новом году от общего стола, где находились организаторы праздника, затем звучали тосты и пожелания за каждым столом, провели с шутками и смехом новогоднюю лотерею. Фурор вызвал фейерверк на площадке перед клубом, устроенный, когда объявили перерыв и все вышли подышать свежим воздухом и посмотреть на салют. Обрадовались. И попали в мороз. Надо сказать, что в ночь на 1 января 1979 года в Зигмаре, как и во всей округе, ударил 20-градусный мороз. Коммунальные системы немецких домов к такому холоду не были приспособлены, на время погас свет в клубе и в наших домах. Но настроение оставалось праздничным, вернулись в банкетный зал к елке и продолжали веселиться. Когда же пришли из клуба домой, пришлось искать и зажигать свечи.
Не все новички смогли адаптироваться к жизни в Висмуте. Разные были причины. Одним не удалось преодолеть свое неприятие нового режима жизни, другие не сумели успешно работать на новом месте, у иных жена не хотела жить вдали от дома и уезжала, появляясь затем лишь изредка и ненадолго. Так, в начале 1980 уехал, не пробыв и года, москвич Кашапов из отдела нормирования труда НТЦ, бывший также председателем детской комиссии Месткома Зигмара и не однажды вручавший почетные грамоты детям – победителям спортивных состязаний. Все жаловался, - не та работа, не та жизнь здесь, нет автомашины, а возиться с ней его хобби. Кончилось отъездом по собственному желанию.
Были случаи, когда человек срывался и скандалил, иные не могли удержаться от пьянства. Тем более, что причин и поводов для выпивки было предостаточно, хоть отбавляй, работавшие в Висмуте это хорошо знают. Некоторые не выдерживали, и все кончалось преждевременным отъездом. В таких случаях отправляли домой, обычно в течение 48 часов."
Сергей Агамиров, Записки горного инженера - гидрогеолога
".. Я часто навещал своих старших товарищей на Старомонетном переулке. Как-то при разговоре с Алексеем Ивановичем Германовым я заикнулся ему о "Висмуте" и он совершенно искренне, узнав о моём желании поехать туда, обещал помочь. Алексей Иванович при мне позвонил главному гидрогеологу Министерства Среднего машиностроения Николаю Васильевичу Губкину, и тот назначил мне встречу на Ордынке, рядом с Третьяковской галереей. Николай Васильевич по-доброму встретил меня (рандеву происходило в Толмачёвском переулке). Расспросив у меня всё о моей семье, дал "добро" на оформление "за кордон".
Началась мучительная и изнурительная работа. Десятки справок о многочисленных родственниках, сбор всяких характеристик. Прохождение партийных и комсомольских комиссий. Бронирование нашего несчастного подвала. Конечно, мы никому не говорили, что оформляемся за кордон, нам было строжайше запрещено это. Да к тому же я знал десятки анекдотов по поводу проводов за границу, оканчивающихся в КПЗ.
Наступил исторический день! На Ордынке мне сказали, что всё готово. Мы с Татьяной, дрожащие от волнения, поднялись на второй этаж Большого дома и получили "красные, серпастые" паспорта и пропуска в ЦК КПСС. В здании на Старой площади какой-то инструктор провёл с нами надлежащую беседу. Сейчас это уже не интересно. Я почти ничего не запомнил. Мне показалось всё это очень странным и забытым с времен ареста моего отца в 1937 году. Ну, например: - "С немецкими женщинами не вступайте в связи - среди них большинство - агенты ЦРУ, с нашими - тоже нельзя, - они агенты КГБ". Значит, жить мне все эти пять лет только со своей милой женой.
Перрон франкфуртского вокзала. Запах, до боли знакомый. Пахнуло далёким щемящим детством. Удивился. Ведь я в далёкой Германии, а тут слёзы набегают, - как будто в родные края приехал после долгой разлуки. Странное, противоречивое чувство. Только спустя некоторое время я понял, что это запах бурого печного брикетного угля, которым топилась вся Германия сотни лет. Германия обладает и до сих пор самыми крупными запасами бурого угля в мире.
На перроне нас оказалось с десяток человек. Незнакомый русский чиновник в кепке собрал нас в кучу и повёл мимо немецких пограничников куда-то в тёмный подвальный угол вокзала. Мне пришлось впервые столкнуться с порядками, ставшими потом привычными. Некая таинственность и игра в секретность. Во всем. И ехали мы почему-то в разных вагонах, и не знали поэтому ничего друг о друге. Незнакомец устроил нам перекличку (как в концлагере) и вручил по списку каждому небольшую денежную сумму на первое время. Затем он отвёл нас к автобусу и пожелал нам счастливого пути. Был час ночи. Тёмно-синий старой модификации "Икарус" повёз нас брусчатыми просёлочными дорогами через спящие деревни и городки. Я узнал позже, что рядом проходил широкий "автобан" Берлин-Мюнхен.
От кого нас прятали? Чего боимся? Проезжая по спящим населённым пунктам, мы замечали в освещенных витринах магазинов товары, знакомые нам только по заграничным, цветастым буклетам. Стоит, например, в витрине весь никелированный мотоцикл. У нас за таким мотоциклом надо было простоять в очереди с десяток лет, а тут - в заштатном городишке - "битте шён". Через три часа появились огни большою города. Это был Карл-Маркс-штадт. Через десять минут остановились у двухэтажного здания советского клуба. Вышли усталые из салона автобуса, и попали... в объятия Вадима Мельниченко, нашего сочинского знакомца! Было четыре часа утра. Вадим повёл нас домой, где добрая Зинуля накормила нас и напоила. Спали мы в советском клубе, в отдельном номере.
На следующий день за нами приехала "Волга" и молодой чиновник повёз нас с Таней в Генеральную Дирекцию Советско-Германского Акционерного Общества "Висмут" (СГАО "Висмут"). Несколько кабинетов. Таинственные чиновники. Опять анкеты. Нравоучения. Подписи под разными бумагами.
Этого нельзя, того нельзя. С немками нельзя - они все агентки ЦРУ. По городу одному ходить нельзя. К немцам в гости - ни-ни! За нарушения - двадцати четырёх часовой отъезд в СССР (в ссылку?) и т. д и т. п. Пришлось привыкать ко всему этому беспределу бериевскому. Сколько же таких чиновников-бездельников окопалось тут вдали от Родины. На каждом объекты были они, - переодетые в гражданскую одежду майоры и полковники, да генералы. За одиннадцать лет работы в СГАО "Висмут" я, конечно, привык ко всем играм-причудам "режимников". В конце пребывания я даже кое-что нарушал из инструкций. Ходил в гости к немцам и не докладывал об этом во втором отделе. Ездил на железнодорожном транспорте и тоже не докладывал. У меня была любовница-немка. Я посещал немецкие фешенебельные рестораны и заштатные подвальные кнайбы. Но это, повторяю, было потом...
Что же происходило в СГАО "Висмут" к моему приезду в начале 1964 года?
На полную мощность работали рудник Шмирхау, карьер Лихтенберг (объект N90), рудник Шлема (объект N9). Тюрингская экспедиция проводила интенсивные поиски урана на флангах Ронебургского рудного поля. Эти изыскания были успешными, что вскоре здесь возникли рудники Пайцдорф, Ройст, Беервальде и Дрозен. Саксонская экспедиция совершенно неожиданно открыла месторождение Кёнигштайн в меловых отложениях Эльбтальского грабена. Здесь была создана вскоре Дрезденская экспедиция. В короткие сроки в городке Пирна, в двадцати километрах восточнее Дрездена возник социалистический поселок горняков, среди которых существовал небольшой коллектив (говорили - "колония") советских специалистов. Сюда и попали мы, наконец, с Таней.
...Мне не хотелось бы останавливаться на бытовой стороне нашей жизни в ГДР. Сегодня это уже не интересно. Скажу прямо, в 1964 году мы с Татьяной попали прямо в коммунизм! Не забывайте - мы приехали с одним чемоданчиком из глубокого московского подвала, населённого большими крысами и затапливаемого в сильные дожди и сверху и из канализации снизу. Попали сразу в двухкомнатную квартиру, обставленную полностью всем необходимым. Телефон, телевизор, постельное бельё, кухонная посуда, холодильник. Зарплата моя, как я узнал позже, была больше, чем у командующего 1-ой танковой армией, расположенной в Дрездене.
Что ещё надо? Мы были молоды! У нас ещё вся жизнь впереди! Конечно, нам очень мешало состояние тревожной напряжённости, связанной с "накаченностью" нашей всякими первыми, вторыми, протокольными и прочими отделами в Москве и здесь, в "Висмуте". Но, самое главное, что меня тревожило больше всего, так это моя профпригодность к ответственной работе на руднике и в экспедиции. Готов ли я к ней? Или мне придётся в скорости упаковывать мой старенький чемоданчик. Успокаивал я себя тем, что я выпускник МГРИ, и, значит, должен справиться. Рядом со мной ведь мой однокашник - Самсонов Борис Григорьевич, жена которого Лиля, училась со мной на одном курсе. Они приехали сюда раньше. Должны помочь! Борис был и моим непосредственным начальником, будучи главным гидрогеологом комбината Кёнигштайн.
в тихом городке Пирне - столице Саксонской Швейцарии. Красивейшее место в Германии. Находившуюся в непосредственной близости от месторождения крепость Кёнигштайн, посещало в год до 2 миллионов туристов! На крепостных стенах стояли мощные подзорные трубы, и каждый желающий за 20 пфеннигов мог лицезреть наши шахтные копры и считать вагонетки с рудой, перемещающиеся по канатной дороге. А вы говорите о секретности!
Задачи гидрогеологической службы, созданной Б. Г. Самсоновым при Дрезденской экспедиции, были весьма многолики и... коварны. Надо было определить количество воды, которое встретят горняки под землёй, и которое надо было откачать "на гора", чтобы они не утонули там, бедолаги. Надо было найти и разведать запасы питьевых вод для будущего многотысячного коллектива "кумпелей", выпивающих ежесменно пять чашек кофе, да и технической воды надо много. Надо было обезопасить водозаборы в городах Пирна, Кёнигштайн, Штруппен, Штольпен, на уникальной фабрике фотобумаги Хюттен. Надо было дать воду в сотни крестьянских домов, где вышли из строя колодцы. И, самое главное, дать воду в уникальный колодец крепости Кёнигштайн, второй по глубине в Германии (152 метра). Ещё надо было создать на комбинате уникальную гидрохимическую лабораторию, да такую, которых в "Висмуте" не было.
В результате опытных откачек из скважины ГГ-1 и по данным опытных наливов в десятки скважин, были определены гидрогеологические параметры четырёх водоносных горизонтов и подсчитаны ожидаемые водопротоки в первые две шахты. Они водопритоки) оказались вполне доступны для проходческих насосов (100-150 кубометров в час). Это сняло все "страхи" и "страсти". Были также найдены запасы пресных подземных вод. А, пробурив в крепостной колодец подземную скважину, мы дали питьевую воду в крепость Кёнигштайн. Исполнились и мечты о создания гидрохимической лаборатории
....Уезжали мы 30 апреля 1969 года. Вернулись мы в наш "занюханный" подвал, но уже не бедные и раздетые, и даже с ордером на "Запорожец". Я стал оформляться в предприятие п/я 1051, носившее "открытое" название - Всесоюзный научно-исследовательский институт химической технологии (ВНИИХТ). Об этом была договорённость ещё в Германии.
Таня стала заниматься "выбиванием" квартиры, ибо все подвальщики нашего дома уже получили новое жильё. Шла интенсивная подготовка к празднованию 100-летия Ленина. Я же поехал в Запорожье за машиной. Получил беленький "ушастик", и погнал в Воронеж. Эта модель "запорожца" появилась совсем недавно, поэтому при любой моей остановке машину сразу же окружала плотная толпа автолюбителей.
В Москве меня встретила Таня с блестящими глазами: - "Ей понравилась моя белая кофточка с гербом парижским". Речь шла об инспекторше из Райисполкома. Наутро мы держали смотровой ордер! Двухкомнатная квартира на Живописной улице, что у самой Москвы-реки, в районе Серебряного бора! Названия какие!
И вот - этот торжественный момент! В возрасте Иисуса Христа я получил ключи от нашей первой собственной квартиры. На берегу реки. Напротив - стадион с крытым бассейном и игровым залом. Все это, оказывается, нашему министерству Среднего машиностроения (ныне - "Атомэнерго"). Татьяна оформилась секретаршей на профсоюзные Курсы Минсредмаша, расположенные в здании у стадиона. Аркашка пошёл в детский сад.
Однажды, у металлических гаражей, что прилепились к нашему новому дому, я заметил большую толпу возмущённых людей. Выяснилось, что эти гаражи подлежат сносу, ибо на их месте начнется строительство трёхэтажных кооперативных гаражей. В толпе находился и председатель кооператива. Ха-ха! Заплатил 120 рублей (это 120 рублей 1969 года "разлива") - и в дамках!...