Вещие сны Натальи Петровны Бехтеревой
Наталья со своим младшим братом и сестрой росла дома, у них была гувернантка, плохо говорящая по-русски, которая быстро обучила детей немецкому. Наташа очень любила своего отца, Петра Владимировича Бехтерева, и воспоминания о тех редких вечерах, когда он садился за рояль и пел, а дети до головокружения танцевали, согревали её в трудные моменты, которыми была наполнена вся её жизнь.
Пётр Владимирович просто и безусловно любил своих детей, а мать, Зинаида Васильевна, направляла их по жизни. Она с раннего детства внушила Наташе, что та будет учёной, забрала её из балетной школы, куда девочка поступила, выдержав огромный конкурс, с радостью проучившись лишь неделю.
Судьба деда
Дедушка Наташи был гениальным психиатром, невропатологом, учёным-физиологом. Это Владимир Михайлович Бехтерев, который поставил диагноз Ленину в 1922 году — нейросифилис, от этой болезни вождь и скончался в 1924 году. Позже, в 1927 году, Владимир Михайлович был вызван к больному Сталину и поставил новому вождю диагноз — паранойя. Вечером того же дня после ужина Бехтерев неожиданно почувствовал себя плохо, попросил вызвать врача, чего его вторая молодая жена не сделала, и наутро умер.
Метод компартии — как можно быстрее убрать носителя тайны болезни и смерти Ленина, в диагнозе которого врач не ошибся, значит, он вряд ли ошибся и в диагнозе следующего вождя. Убрали Бехтерева проверенным способом, отравив, руками самого близкого человека — жены. Причём сразу после встречи со Сталиным и за несколько дней до его поездки на неврологическую конференцию за рубеж.
В тот момент, когда дедушка умирал, четырёхлетняя Наташа с родителями украшали новогоднюю ёлку, это было утро 25 декабря. Вдруг отец Наташи произнёс:
«Взгляни-ка на Деда Мороза, он как две капли воды похож на твоего деда и три свечи горят над его головой. Это нехорошо».
Через несколько минут раздался звонок, и семье сообщили, что Владимир Михайлович Бехтерев скончался. Из тела его вытащили мозг, закрыв в герметичную колбу, само тело быстро кремировали, не дав провести положенного судебно-медицинского исследования.
Первый вещий сон
Счастливое, безмятежное детство Наташи прекратилось в одну ночь. За сутки до этой страшной ночи Наташа увидела свой первый вещий сон. Снилось ей, как папа стоит в коридоре квартиры. Внезапно пол под его ногами поднялся, из-под половиц вырвалось пламя, и папа упал в огненную бездну. На следующую ночь его арестовали. Его сразу расстреляли (об этом семья узнает только после смерти Сталина, а с делом отца Наталья Петровна сможет ознакомиться только в 1989 году). Наташа смотрела на входную дверь каждый день в течение десяти лет, ждала отца. Маму вскоре тоже репрессировали, отправили в лагерь в Мордовию сроком на восемь лет. От детей отвернулись все родственники. Они вынуждены были скитаться по детским домам.
Нам повезло дважды
Наталья Петровна вспоминает, что ей с братом всё же повезло. После нескольких невыносимых детских домов они попали в хороший, да ещё и в Питере. Там находились дети репрессированных из Латвии, а директором был человек высочайшей культуры, прирождённый педагог — Аркадий Исаевич Кельнер. Он внушал детям чувство собственного достоинства, учил их добиваться благородных целей в жизни. Он всё делал для того, чтобы его воспитанники были хорошо одеты, чтобы не носили одинаковых вещей, не надевали убогой одежды, несущей на себе печать нищеты.
Натальей управляла некая матрица, которую с раннего детства впечатала в неё мама — стать учёной, а для этого нужно получить образование. Эта матрица действовала в подсознании девочки, как сверхпрограмма. Наташа не думала о высшем образовании, она и не думала исполнять материнский завет, она была подобна пчеле, которая просто собирает пыльцу и производит воск. Но матрица действовала как бы сама по себе, управляя её сознанием.
Летом 1941 года, за несколько дней до начала войны, Наталья подала документы сразу в восемь вузов. Восьмого сентября все ленинградские продовольственные склады, скорее всего, по приказу свыше, подожгли. Город стоял на пороге блокады и голода. Все институты эвакуировались, кроме медицинского. Наташа уезжать не хотела и осталась в медицинском, куда поступило 700 человек, а окончили четверо. Заложенная матерью сверхпрограмма помогла Наташе шесть раз в неделю через весь город в мороз туда и обратно ходить на учёбу. Видела, как на пятитонках увозят трупы, сложенные штабелями, каждый день.
Любимый директор ушёл на фронт добровольцем в первые дни войны, совершенно не умея держать в руках оружие, и сразу погиб, сыграв роль пушечного мяса. О новом директоре детдома Наталья Петровна ничего хорошего сказать не могла. Он демонстративно отказался от денег в «пользу фронта», а за счёт голодающих сирот кормил себя и свою немалую семью. Наталья до шестидесятых годов не могла наесться досыта.
Вещий сон о смерти матери
Лето 1975 года. Мама Натальи Петровны отдыхала на юге и прислала ей письмо, что всё хорошо. Наталья Петровна заснула, на удивление самой себе, днём. Ей снилось, что пришёл почтальон с телеграммой, где было уведомление о смерти матери. Во сне она поехала на похороны, там встретила людей, которых никогда в жизни не видела, но знает их по именам. Проснувшись, Наталья Петровна рассказала сон мужу, тот пожурил её, что специалистам в области мозга не подобает верить снам.
Наталья Петровна была твёрдо уверена в необходимости лететь к маме, но её отговорил муж и друзья, она не полетела. Через десять дней всё произошло точно так, как было показано ей во сне, до мельчайших подробностей. Когда Бехтереву попросили объяснить, что же такое «вещие сны», она сказала так:
«Объяснить это нельзя. Лучше не мудрить и сказать прямо: так как это никаким из современных научных способов объяснению не подлежит, придётся предположить, что будущее дано нам заранее, что оно уже существует. И мы можем, хотя бы во сне, войти в контакт то ли с высшим Разумом, то ли с Богом — с Кем-то, кто владеет знанием об этом будущем».
Встреча с провидицей Вангой
Наталья Петровна, зайдя в крохотные сени, увидела слепую, бесконечно милую, похожую на ребёнка старушку, сидящую за столом. Наталья Петровна, сказала, что хочет поговорить с ней «для науки». Ванга пренебрежительно ухмыльнулась, но вдруг лицо её приобрело ясное выражение. Она произнесла:
«Вот твоя мать пришла, она здесь. Говорить хочет». Бехтерева насторожилась, ведь мама умерла в 1975 году. Потом она решилась спросить: «Мама на меня сердится?» «Нет, не сердится, и при жизни тоже редко сердилась. Это всё болезнь, всё болезнь».
Ванга в точности повторила слова матери, которые та часто произносила в своё оправдание при жизни. Ванга показала, как мать трясёт руками, головой. Именно так трясло маму, у неё была болезнь Паркинсона. Бехтереву пронзил лёгкий холодок — откуда старушка всё знает?
Ванга передала Наталье Петровне просьбу матери, добавив, что мать сильно-сильно просит: заказать у монахов в Загорске поминальную службу и поехать в Сибирь. Вернувшись в Ленинград, Бехтерева неожиданно получает приглашение в Сибирь на чтения, посвящённые её деду, Владимиру Михайловичу Бехтереву. Она не поехала на эту встречу, о чём горько сожалела.
Ещё Ванга сообщила, что отец её убит и сказала, где находится могила. Затем Ванга сказала такое, что заставило Наталью Петровну содрогнуться. Она сказала, что плохо видит её мужа, будто он в тумане, не различает его. Через несколько месяцев муж Натальи Петровны умер. После встречи с Вангой Наталья Петровна сказала, что не могла не поверить в то, что слышала сама, несмотря на то, что не знала, как всё это объяснить.
Вот, её слова:
«Мы видим, как люди мыслят, как вспыхивают огоньками отдельные активные клеточки, но ещё не расшифровали код мышления и не в состоянии по картинке на экране прочитать, о чём вы думаете. Может быть, никогда и не расшифруем… Более того, я допускаю, что мысль существует отдельно от мозга, а он только улавливает её из пространства и считывает. Мы видим многое, что не в состоянии объяснить. Я встречалась с Вангой — она читала прошлое, видела будущее. По данным Болгарской академии наук, число её сбывшихся предвидений — 80%. Как у неё это получалось?»
То, чему суждено быть — будет
Наталья Петровна потеряла приёмного сына и мужа буквально в одночасье. Приёмный сын (сын мужа от первого брака), красивый, умный, любимый, прекрасный врач, но страдавший от наркозависимости, позвонил ночью, сказал, что хочет попрощаться и покончить с собой. Наталья Петровна с реанимационной группой, не теряя ни секунды, помчалась к нему. У двери, ещё не постучав, ей почудился трупный запах, как в анатомичке, которого ни по каким логическим причинам не могло быть. Она сразу осознала — сына больше нет. Когда открыли дверь, он лежал мёртвый на диване с петлёй на шее. Возможно, он затянул петлю, когда услышал голоса за дверью.
Наталья Петровна тут же набрала мужа, автоматом, сообщив ему о случившемся.
Приехала домой и снова у порога — леденящий душу трупный запах. Несколько секунд — ощущение исчезло. Муж открыл дверь, спокойный. Затем принёс нарезанный арбуз, выслушал, сказал, что идёт к себе в комнату спать. До утра не дожил, не удалось спасти, кровоизлияние в мозг.
Мне помогла вера в Бога
Прошло несколько месяцев. Бехтерева жила по инерции, работала, ездила в командировки. Но её охватывало ощущение чьего-то присутствия в доме. Некое гудение, шорохи, скрип половиц, шаги, которые приближаются и удаляются.
Однажды Наталья Петровна стояла у окна и увидела мужчину с грустным выражением лица, очень похожего на её покойного мужа. Она воскликнула:
«Не может быть!» Побежала на кухню, попросила подругу, которая тогда с ней жила, посмотреть — кто-то очень знакомый стоит во дворе. Подруга вернулась белая как мел:
«Там Иван Васильевич стоял! Он повернулся и ушёл, его походку ни с кем не спутаешь».
Как-то поздним вечером Наталья Петровна смотрела на портрет мужа в спальне. Видит — медленно скатывается по полотну слеза из уголка нарисованного глаза. Часто при жизни он был огорчён, особенно поздним возвращением домой жены. Тихо подошла подруга и шёпотом воскликнула:
«Да он плачет…». Потом слеза исчезла.
Что же такое «счастье»?
В теоретическом багаже у Натальи Петровны есть немало объяснений различным изменениям состояния сознания. В то траурное время обе женщины действительно находились в состоянии, которое позволило им перейти в иную плоскость бытия и увидеть иные вещи. Но академик Бехтерева, несмотря на выработанную привычку смело и пытливо заглядывать в Зазеркалье сознания, категорически отказывается комментировать вслух свои догадки и гадания.
«Это было, рассказала об этом, могла бы и не рассказывать, и… достаточно».
Подточенная горем, мучаясь от головных болей, повышенного давления, Наталья Петровна сказала себе — ну, хватит. Отправилась в больницу, там её подлечили, но душа болеть не перестала. Тогда она обратилась к Богу, самым серьёзным образом, в полном сознании, что поступает правильно. Ей помог отец Геннадий. У неё произошла та самая перестройка мозга, которая была ею хорошо изучена, которая даёт возможность человеку с полным правом сказать:
«После всего пережитого я стал другим».
Бехтерева стала другой. Она поняла, что без сверхзадачи человеческая жизнь лишена смысла. Пока у человека есть цель, он не умирает. Даже дождаться внуков и правнуков — это прекрасная цель, а не только написать книгу и заглянуть в Зазеркалье сознания. Поняла, что старости не существует, и ничто не заканчивается, пока человек сам этого не захочет. Наталья Петровна поняла, что счастье — это то, чем можно прямо сейчас поделиться. Вот в четверг придёт домработница и угостится сёмгой, отрез самой лучшей шерсти — для подруги, тёплый автограф на подаренной книге. Поняла, что годы уносят всё внешнее, что душа с возрастом освобождается от фальши, нет нужды нравиться, показывать свои достоинства и прятать недостатки. Поняла, что не нужно гнаться за квартирой, премией, должностью. Что главное — помнить, как молодой красивый папа играл на рояле, пел, а ты кружилась, кружилась под музыку, словно лист на ветру…