Что Латвии ожидать от державы на Востоке?
Наш сегодняшний собеседник — писатель Роман Сенчин. По–настоящему российский — потому как родившись в 1971 году в Туве, служил в погранвойсках в Карелии, учился в ПТУ и торговал в ларьках в Питере, трудился в Минусинске и Екатеринбурге, а теперь является желанным автором московских издательств. За четверть века активной литературной деятельности Роман Сенчин зарекомендовал себя как жесткий реалист, одновременно, в традициях русской литературы, испытывающий жалость к "малым сим".
Семейная хроника переселенцев в деревню "Елтышевы", социальная катастрофа "Зона затопления", сага о коммерсантах первоначального накопления "Нубук", душераздирающая исповедь среднего класса "Информация"… Это только романы, и то не все — а еще у Сенчина дюжина повестей, десятки рассказов. Все — о современной России.
"Человек на фоне жизни"
— Роман Валерьевич, позвольте сначала поздравить со знаковым юбилеем, восхититься вашим трудом и поинтересоваться — над чем сейчас работаете? О чем будет новая книга?
— Спасибо… Только что отправилась в типографию книга "Русская зима". В ней две повести, по названию одной из них книга и названа. Возникает созвучие с "Русской весной", но никакой политики и геополитики в моей книге нет. Хотя от реалий нашего времени я не бегу. Скорее, герои бегут по России в поисках покоя, или счастья, или любви.
— Вам пришлось пожить в отдаленных краях и в центрах. Каково ваше самоощущение — осталось что–то, заставляющее себя воспринимать как сибиряка?
— С Сибирью я связи никогда не терял — бываю там по нескольку раз в год. Этой осенью почти два месяца прожил у родителей в деревне. Они болели коронавирусом, отец умер от осложнений в ноябре…
Сибиряк, это понятие условное, нарисовать портрет именно сибиряка, или портрет уральца, или петербуржца невозможно. Все равно появятся натяжки, обобщения. Все разные, каждый человек уникален. И коренной москвич может быть по складу сибиряком, хотя в Сибири никогда не бывал, и сибиряк, не бывавший в Москве, может родиться и воспитаться как москвич.
— Ваши тексты — о людях России всех регионов и социальных страт. Хотелось бы узнать ваше мнение — что поменялось в стране из–за коронавируса? Каково отношение к государству? Существенно ли изменилось качество жизни?
— Опять же — обобщать сложно, да и не нужно. Я этим в своих текстах не занимаюсь. Не стремлюсь к обобщениям и созданию некоего полотна. Мои рассказы, повести и даже романы достаточно камерны, как правило — с одной повествовательной линией. Человек на фоне жизни…
Конечно, коронавирус достаточно сильно изменил наш мир, психологию и даже психику. Мы стали более осторожны, но в то же время сильнее стала тяга к общению. Соцсети сделались небывало популярными, важными. К государству отношение у большинства стало лучше — русские вообще склонны многое государству, власти прощать за минимальный знак внимания, хотя бы мизерную помощь.
В общем, обстановка достаточно спокойная, хотя есть бунтари, психически нездоровые люди. Но им, кажется, сам коронавирус и связанные с ним ограничения не так уж важны — не было бы их, нашли бы другие поводы бунтовать и искать заговор…
Что такое "качество жизни" я не вполне понимаю. То, что в Европе я уже два года не был, вряд ли можно назвать ухудшением качества жизни. Или что не могу в кабаке сидеть после одиннадцати вечера… Да нет, ничего страшного не происходит. Все относительно нормально. Могло быть хуже.
— Что вы думаете о возможности конфликта РФ с ее соседями на западе? "Хотят ли русские войны"?
— Я стараюсь не очень углубляться в информационное море, телевизор не смотрю, газеты и различные новостные сайты просматриваю от случая к случаю. Но вот будучи у родителей, я был вынужден смотреть — а больше слушать — телевизор, и с изумлением узнал, что мы "на волосок от войны". Агрессивных передач на нашем ТВ стало предостаточно. Наверняка такое же положение дел на Украине, в Польше, может быть, и в Западной Европе, в США.
Все это печально, хотя во вторжение нашей страны на Украину я не верю — пожар 2014 года Украине удалось локализовать. Теперь тлеет Донбасс, но именно тлеет — полномасштабных боевых действий давно нет, правда, люди все равно гибнут.
"Когда хорошо, и писать не о чем"
— В одном из ваших произведений герои имеют корни среди русских Эстонии, ездят в эту страну из Сибири. Это часть вашей семейной истории, или "чистая литература"?
— Да, в романе "Дождь в Париже" у меня есть немного Эстонии, хотя сам роман о Туве, а Париж там выступает как место, где герой, впервые оказавшийся по–настоящему за границей, в одиночестве, погружается в воспоминания, анализ своей жизни, жизни людей своего поколения, своих родителей… Дело в том, что его родители — этнические русские с западного побережья Чудского озера. Фамилия у них Топкины — известна среди эстонских староверов. Отец героя в советское время стал офицером и служил на Дальнем Востоке, в Сибири, а в 1993–м переехал вместе с женой и дочкой на малую родину. А герой книги остался там, где вырос — в Туве. Он несколько раз приезжает к родителям, но север ему кажется скучен, и он возвращается…
Так получилось, когда я писал эту книгу, один мой читатель, живущий в Таллине, пригласил нашу семью погостить у него. Мы побывали в староверских деревнях, и я узнал много полезного для книги. А спустя несколько лет мою жену пригласили шеф–драматургом в Русский театр в Таллине. Мы прожили там полгода. Было очень спокойно, хорошо, и мы вернулись в Россию. Оказывается, когда хорошо, то и писать как–то становится не о чем.
— Что бы вы могли сказать русским, живущим в государствах Балтии — в плане надежды на Россию?
— Я побывал и в Литве, и в Латвии, и в Эстонии — называю их в порядке поездок, — и убедился, что, с одной стороны, это по–настоящему отдельные от России государства, а с другой, связь с Россией, в первую очередь ментальная, очень сильна. И даже те, кто выступают против всякого общения с Россией, делают это очень горячо, экспрессивно. А как говорил Довлатов: советский и антисоветский, это одно и то же. Такие люди смотрят только на восток и видят угрозу в малейшем движении России, зациклены на этом вплоть до галлюцинаций. В России тоже такие есть — буквально визжат, если слышат о том, например, что Украина может вступить в НАТО. Я прожил в Эстонии полгода, и не видел ни одного не то что натовского, но вообще солдата, не знаю, как выглядит форма полицейского…
Впрочем, соседка России Финляндия — не член НАТО, и, кажется, не чувствует себя менее защищенной, чем другие наши прибалтийские соседи — члены этой организации… Кажется, всем ясно, что любой вооруженный конфликт наверняка перерастет в большую войну, но военным и некоторым политикам нужно играть мускулами, а это может привести к роковой случайности. И тогда…
Досадно, конечно, что цивилизация продолжает существовать по понятиям первобытного общества, когда племена враждовали друг другом, объединялись против кого–то. Пора пережить этот атавизм.
А что касается непосредственно вашего вопроса, то скажу так: русским жителям Балтии следует требовать от России не бросать их в сфере культуры.
Чтобы театры приезжали с гастролями, проводились выставки изобразительного искусства, поступали в магазины книги на русском языке, открывались и работали культурные центры, чтобы сохранялись школы, где преподают русский язык. Но все это будет возможно, если Россию не будут бояться.
А сейчас наше телевидение, по крайней мере кажется, хочет запугать весь мир нашей мощью. Аргентине, например, или Австралии на это вобщем–то плевать, а соседние с Россией страны вполне могут по–настоящему испугаться и закрыться. Этого нельзя допустить. Пожив в Эстонии, я увидел, что между простыми людьми — русскими (россиянами), эстонцами, украинцами, нет никакой вражды. И, кстати, почти все там дублируется на трех языках: эстонском, английском и русском. От бригад скорой помощи до банкоматов.
Полностью интервью читайте в латвийской газете "СЕГОДНЯ"
Николай КАБАНОВ.