Дороги надежды
пролегли в памятном 45-м до самого берлина
В центре России
Полустанок с названием Биркино затерялся средь зеленых косогоров и луговин почти что в самом центре России. Пахнет здесь летом свежестью скошенного сена и земляникой. Но наверняка не замечали пассажиры проходящих мимо скорых поездов эту станцию и здешние земляничные поляны. И конечно же, не видели они маленькую Надюшу Воронову, которая так любила встречать и провожать поезда. Потому что жила при станции вместе с родителями. Мать ее, Варвара Сергеевна, дежурной на переезде служила – он аккурат перед самым железнодорожным мостом, который с XIX века парит над Проней. Красивый такой, ажурный. В войну он особо охранялся. Зенитки кругом стояли. И как только со стороны Ряжска самолеты немецкие – у врага ни одного прямого попадания.
Но так было в самом начале войны, пока фашистов не поперли от Михайлова.
…А в тот день, как обычно, Надежда со своими подружками, сестрами да братом играла возле путей в салки. Она только что приехала на каникулы из Мичуринска, где училась в железнодорожном техникуме. Вдруг истошно застучали зенитки. Пацаны сбились в кучу. Один самолет пролетел совсем низко – так, что было видно и кабину, и голову в шлеме. И тогда Надежда, не выдержав, подняла кверху худенькие кулачки и погрозила летчику:
– У, зададут тебе, попомни!
Очереди из пулемета прошли над самой головой. Надя нырнула в землянку, которую вырыл ее отец, путевой обходчик Николай Воронов.
Здесь, в этой самодельной погребушке, почему-то пахло чабрецом, который не перебивал даже креозот – им обычно шпалы пропитывают. Этот запах до сих пор в памяти Надежды, странный и, казалось бы, несовместимый – креозот и чабрец. И иногда в знойный июльский полдень там, в Биркине, на станции, уже после войны, когда она здесь дежурной работала, как пахнет из-за речки чабрецом да прибавится вдруг ко всему горечь шпал, сразу ей вспоминается та бомбежка. И ее первое и единственное за всю войну ранение: вскоре, осмелев, Надя вылезла наверх, и тут метрах в ста рванула бомба. Взрывной волной ее опрокинуло на землю так, что девчушка, которой в ту пору лишь шестнадцать исполнилось, потеряла сознание. Контузия! Не помнила она, как остановили первый попавшийся поезд, который шел на Ряжск, и отправили туда, на узловую станцию, в железнодорожную больницу.
Там, в больнице, она не плакала, одно было желание – отомстить врагу.
С таким настроем закончила она железнодорожный техникум и пришла в 1943 году работать к себе, в Биркино.
Эшелоны через полустанок шли разные. Из Москвы на фронт – с войсками. Обратно – с ранеными и еще с какими-то грузами. В основном тяжеловесными эти составы были. А за станцией Биркино, не доезжая до Чемодановки, как на грех, несколько километров – затяжной подъем. Часто там машинисты, выбившись из сил, просили помощи у дежурной Вороновой. Поэтому на станции всегда стоял под парами толкач – под него в 1948 году отец Надюшкин попал, вечная ему память. И в очередной раз Надежда, услышав, что требуется толкач, сразу к дежурному машинисту – а их обычно было двое, Бобровников и Толмачев. И вот, пронзительно свистнув для острастки, паровозик-толкач медленно трогался с места. А потом, набрав скорость, резво мчался вдаль. Надежда знала: там, в этой дали, стоит эшелон. Но минут через пять ее паровозик подойдет к последнему вагону и лязгнет сцепка. И раздастся долгий гудок – сигнал другому машинисту. И они вместе не спеша преодолеют этот затяжной, в два километра, подъем.
Эшелон
…Настал памятный и знойный день лета 1943-го, когда по диспетчерской связи сообщили, что из Ряжска едет полковник, который и заберет Воронову-младшую с собой в Москву. Надежда, которая об этом была оповещена повесткой, торжественно-бледная сидела у себя в комнатенке и, как ни силилась, не могла, да и не хотела плакать. Мать заливалась горючими слезами, совала в руки узелок с нехитрой снедью:
– Никто тебя пирожками больше не накормит! И на кого, кровиночка, ты нас покидаешь? И доведется ли еще встретиться?
Надежда, перекидывая с плеча на плечо свои русые косы, строго глянула на мать:
– Ты чего меня, мама, отпеваешь? Не позорь…
А спецсостав, который должен был доставить вольнонаемных железнодорожников в военно-эксплуатационное отделение Московского управления железной дороги, уже остановился на станции Биркино. На землю спрыгнул бравый полковник:
– Надежда Воронова, вагон подан!
Надя на прощанье махнула рукой своим сразу же постаревшим родителям. Но, увидев своих сверстниц, улыбнулась: молодость брала свое.
Прибыли они на Казанский вокзал, куда съехались путейцы и связисты из других мест. А еще, как и она, дежурные по станции (или попросту движенцы). Словом, все те, кто необходим для восстановления, ремонта путей, разбомбленных станций и первоначальной организации работ по отправке и приемам эшелонов в прифронтовой зоне. И сразу же, без проволочек, отправились они на войну.
Любовь
Станция Дарница, что на Украине, встретила уныньем. Ее только-только отбомбили, и еще свежи были воронки, пахло гарью и почему-то печной золой. Казалось бы, все-все для этой станции закончилось. Но прибыл их поезд ВЭО-30, и сразу же стала возвращаться сюда жизнь. Каждая бригада занималась своим делом. Кто связь восстанавливал, кто рельсы прокладывал… И работа для дежурной по станции Надежды Вороновой нашлась. А еще и любимый человек. Да, война войной, а жизнь-то берет свое. Там, на фронтовых дорогах, Надежда познакомилась со своим Володей Тарасовым.
Володя все уговаривал Надежду, когда ту в 1946 году демобилизовали, к его родителям в Гомель уехать. Но не случилось – уехала Надежда после войны назад в Биркино. Весточки от Владимира приходили все реже и реже. Зато на станции все чаще и чаще стал появляться машинист Василий Абрамов. Бывало, проедет-пропыхтит на своем паровозе мимо станции и бросит к ногам дежурной громаднейший букет ромашек:
– Это тебе, Надюха!
Любил. И под конец совсем такой фортель выкинул, что только в романе можно прочитать. Уже свадьба у него, а встал Василий и сказал: «Не люба она мне!» И ушел к Надежде. Чем окончательно и покорил ее, скромную девчонку. Так они и поженились. А вскорости, в 1947-м, от машиниста Владимира Тарасова, которого тоже к тому времени демобилизовали, телефонограмма пришла: «Встречай! Еду за тобой! Навеки твой Владимир…»
Василий, как получил эту телеграмму, сразу на почту. Так и сообщил в телеграмме ответной: теперь у Надежды – законный муж, то есть он, Василий Абрамов, и это должен учесть Владимир Тарасов из Гомеля…
Прожили вместе Надежда и Василий 42 года. Растили детей, внуков. Почет и уважение земляков заслужили.
О войне Надежда Николаевна вспоминать не любила. А о наградах рассказала:
– Для меня самые дорогие – орден Отечественной войны и медаль «За взятие Берлина». Не удивляйтесь. Ведь я и Берлин со своим поездом брала. Мы и там пути восстанавливали. А значит, победить помогали. А орден дали, когда свой состав от вражеской авиации отбили. Бой был. Вообще-то чудом мы живы остались, но состав невредимым из-под огня вывели! Я нашим зенитчикам и снаряды помогала подавать, и сама из винтовки по самолетам стреляла.
– А как первая любовь? Не вспоминается?
– Эх! Меня вот мои подружки даже подбивали в передачу «Жди меня» обратиться… Но теперь какие слова найти?
Не решалась Надежда Николаевна окликнуть Владимира из того далекого далека. Окликнем тогда мы. Вместе с ее однополчанами-рыбновцами – тезкой Надей Мозалевой и Марком Горковенко, которые тоже были там, на той войне, в том поезде. Но они, к своему счастью, поженились. И после войны Мозалева уже в Рязани билетным кассиром работала, а Марк, супруг ее, – диспетчером, главным кондуктором. Бывало, звонил он Наде Абрамовой в Биркино:
– Ну как ты там, Николавна? Нормально? Да у нас, фронтовиков, иначе быть не может…
Итак, Владимир Тарасов из Гомеля, если ты жив, откликнись! Тебя помнят! Живет и здравствует в Кораблине еще одна Надежда Абрамова, но уже внучка.
Так что завершим наш рассказ очередной встречей с ней:
– Надя, а помнишь, как ты тогда, 13 лет назад, говорила, что железнодорожницей станешь?
– Конечно. Но не случилось. А бабушку я хорошо помню и горжусь ею. Мы вот на 9 Мая прежде всего ее помянули. А еще тайком на кладбище пробрались – ведь эпидемия же! – поклонились и тюльпаны на могилку положили. Да, самое главное: сейчас я не менее ответственным делом занимаюсь – родила и воспитываю дочку…
Так что род наш человеческий, род Надежды Вороновой-Абрамовой – продолжается! И это главное в Великой Победе!
Юрий Харин, Кораблинский район
Фото Юрия Харина