Троицкий клад купца Шайдурова

В беседах с читателями газеты на краеведческие темы часто звучат вопросы о кладах, которые, по мнению троичан, зарывали в здешних местах все, кому не лень, начиная от Емельяна Пугачёва и заканчивая торговцами эпохи позднего НЭПа. Приходится разочаровывать пытливых и проницательных земляков, объясняя, что для краеведов самые ценные находки таятся на архивных полках, а не в земле. Впрочем, автору этих слов удалось однажды прикоснуться к кладу, притом настоящему… Однажды ему в руки попал любопытный документ, любезно переданный коллегами. Это были выписки из следственного дела 1929 года, заведённого органами ОГПУ по обвинению группы жителей Троицкого округа Уральской области в организации антисоветского заговора и создании кулацкого подполья с целью свержения существующей власти. Вот, что удалось выявить следователям (орфография протоколов сохранена): «В пос. Ступинский часто приезжал бывший торговец (из) города Троицка Медведев Яков Иванович, обходил местных кулаков, в частности, членов организации, и дня через два уезжал, иногда бывал на кулацких собраниях в доме Прутова Глеба Степановича». Судя по всему, речь идёт о современной деревне Ступино Чебаркульского района. В протоколах допросов можно найти записи об обычных для села сходов и разговоров, которые могли бы послужить, с точки зрения чекистов, основанием для обвинения: «…Степаненко Иван Яковлевич показывает: «У меня в доме собирались Евсеев Михаил Егорович, Евсеев Александр Михайлович, священник Катаевский Александр, мой отец и помощник лесничего Сергей Захарович, собирались по вечерам, кто что говорил, я не помню, вообще Евсеевы бывали у меня часто» (т. 2 л. д. 289, 290)». Получалось как в анекдоте тех лет, что «проживая в селе Кундравы Евсеев Михаил Егорович также группировал вокруг себя антисоветский элемент, разбазаривал семенной фонд и проч.». И ещё: «Работая в правлении Кундравинского с / х товарищества, Евсеев Михаил Егорович, Осьминин Степан Елизарьевич и Михалёв Василий Васильевич снабжали за счет бедноты кредитом кулаков не членов товарищества, выдавали крупные суммы спекулянтам кожевникам». Актом ревизионного обследования от 21 ноября 1929 г. приложенного к делу, свидетельствовалось, что «Кредитное Товарищество вело свою работу, не придерживаясь своей основной задачи определения классовой принадлежности своих членов пайщиков, в результате чего получилось, что в 1928‑29 гг. по спискам и личным счетам членов товарищества есть масса случаев участия в товариществе элементов кулацкого и зажиточного населения, а в некоторых случаях не состоящих даже членами товарищества, которые, несмотря на ряд указаний вышестоящих организаций о строгом соблюдении классовой линии товариществом субсидировались на уборку урожая, а также и натуральными ссудами. Так, например, Ахмадулин Генатулла, имея пай 6 р. 85 к., пользовался денежными ссудами: на 1‑е января 1928 г. за ним числилось долгу 48 р. 38 к., в 1928 г. на уборку урожая выдано 40 руб. и за период с 8‑го августа по 1‑е января 1929 г. Ахмадуллин получил из кредитного тов-ва 1651 р., заплатив за это время в погашение ссуды только 517 руб., оставшись должен т-ву по состоянию на 1‑е января 1929 года 1184 рубля». (т.1 л. д. 350) Кожевнику спекулянту Крохалеву Якову Сергеевичу за период с 5 октября 1928 г. по 7 сентября 1929 г. выдано т-вом ссуды в сумме 3866 рублей» (т.1. л. д. 364). «В отношении складирования рядового и семенного зерна установлено, что семенное зерно принималось без пробиционных актов, отсюда вытекает и неправильное складирование зерна, что повлекло за собой порчу селекционного овса «Золотой дождь» в количестве 300‑400 пудов». (и. 1. л. д. 50). А далее в рутинном, в общем‑то, для тех лихих лет, расследовании возникает интересный сюжет, связанный с поездками в пос. Ступинский бывшего троицкого торговца Я. И. Медведева. Свидетель Корабельников о нём показывает: «Медведев Яков Степанович часто рассказывал мне, что до революции он служил доверенным лицом купца Шайдурова в Троицке. Медведева Марфа — его родственница, рассказывала мне, что Шайдуров оставил ему сундук золота, которое он достанет только тогда, когда нужно будет оказывать помощь лицам, ведущим борьбу с Советской властью. В 1925‑27 гг. Медведев Яков Иванович давал крупные суммы денег местным кулакам Прутову Глебу Степановичу, Шихову Ермолаю Васильевичу, а также последний говорил мне, что если бы не Медведев, то я оказался бы в безвыходном положении. В 1926 г. жена Прутова Глеба говорила, что Медведев Яков Иванович давал им денег на покупку дома, в то время Прутовы покупали дом за 2 тыс. рублей. Однажды я видел Медведева в квартире Прутова Глеба Степановича, где кроме того были Шихов Ермолай Васильевич, Шихов Петр Ермолаевич, Прутов Иван Васильевич. Когда Медведев был арестован, то мне было поручено отвести его в Миасс, когда я его привел к уполномоченному Окротдела ГПУ, то он, входя в помещение, сказал: «Ну что нужно было, я сделал и сделал многое, теперь мне ничего не надо». (т. 1 л. д. 337, 340, 341). Допрошенная, пока как свидетельница, Медведева Марфа Давыдовна дала, в свою очередь подтвердительные показания: «Медведев Яков Иванович мне рассказывал, что у купца Шайдурова, у которого он служил лет 20 доверенным, зарыто много золота, которое они с Шайдуровым зарывали по ночам. Яма завалена каменной плитой, и теперь его достать нельзя». (т. 1 л.д. 346). Немедленно допрошенный, Я. И. Медведев, признал наличие зарытого купеческого золота, заявив при этом: «Шайдуров Григорий Михайлович года за два до революции в одном из своих амбаров под каменный пол зарыл шкатулку с деньгами, четверти две в квадрате. Взята ли шкатулка Шайдуровым, ничего сказать не могу». (т. 1 л. д. 344). Самым интересным (для автора) является то, что старый приказчик использовал термин, который, по мнению филологов, вышел из употребления ещё в XIX веке. 1 четверть или четь, пядь) равнялась 1 / 4 аршина или 17,8 см. Пожалуй, такую «шкатулку» размерами 40 на 40 см можно смело называть ларцом или сундучком, а денег в нём, даже с учётом потраченного на помощь активистам «Союза меча и орала», должно было остаться достаточно… Конечно, Медведев мог прихвастнуть перед деревенскими мужиками, в стиле своего современника, незабвенного Остапа Ибрагимовича, мол‑де «Европа нам поможет» и денег у нас куры не клюют и т. п… Давайте взглянем на факты; действительно, перед революцией в Троицке проживал купец Григорий Михайлович Шайдуров, имел дом по улице Моховой (совр. Летягина) и даже квартирный телефон за номером 1‑78. Впрочем, состоятельные троичане имели обычно по 2‑3 дома. До сих пор неясно — особняк какого Шайдурова располагавшийся по Гимназической, №23, в 20‑е годы был отдан под городскую радиостанцию? Известно, что дом ещё одного Шайдурова, по той же Моховой, но под №30, был занят неким «Бюро шерсти», из числа расплодившихся в те годы советских контор. Смущает ещё и то, что купец-«провидец», зарывший золото ещё за два (!) года до революции, за минувшие 15 лет так и не воспользовался своими накоплениями. Дело в том, что Григорий Михайлович, купец, что называется второго эшелона, никуда из Троицка не сбегал. Судя по «Списку лишённых избирательных прав» за 1929 год, он проживал со своей женой, Александрой Фёдоровной, на Амуре, в доме по улице Цвиллинга, 4. На этот момент он был ещё крепким 59‑летним человеком. А за бывшим хозяйством приглядывал младший брат — Павел Михайлович, живший со своей женой Марией Романовной по соседству, в том же Моховом, ой, извините, Летягинском переулке. Хотя вряд ли было за чем приглядывать, чекисты в то время умели задавать вопросы и получать ответы. Кроме контрреволюционных заговоров их интересовали и сокровища бывших, и это дело было поставлено весьма профессионально. В одной из прежних публикаций мы рассказывали о троицком купце Валееве, хотелось бы напомнить эпизод из этого рассказа: Семья богатейшего троицкого купца почти не пострадала от репрессий. Согласно воспоминаниям его сына — Ахмета Мухамметжановича, во время пребывания семьи в Иркутске, в нач. 1922 г., отец неожиданно был вызван в ЧК. Вернувшись домой он сообщил, что его допрашивал сам Ф. Э. Дзержинский. На требование сдать золото М. Ф. Валеев ответил, что имеющиеся ценности он сдал в московский Госбанк в конце 1917 г., что немедленно было перепроверено Дзержинским по каким‑то спискам. Следующий вопрос был: «Нам известно, что вы подарили жеребца Колчаку, когда он был в Челябинске». Отец, пишет А. Валеев, ответил, что лошадь не дарил, это был подарок купцов города, один из которых приходил к нему, и тогда пришлось выложить 600 руб. На вопрос, почему дал эту сумму, отец ответил вопросом: а как бы вы поступили сами в то время? На что Дзержинский сказал: «Правильно говорите. Ладно, идите домой, там вас, наверное, ждут». Возможно, свидетельство об отсутствии претензий со стороны Советской власти, выданное Дзержинским М. Валееву, и оградило семью последнего от серьёзных проблем в 30‑е гг. Впрочем, если Шайдуров был так же мудр как Валеев, то он, наверняка, не клал все яйца в одну корзину… Р.Н. Гизатуллин