«Не нам решать — рожать им или нет». Как брошенные женщины живут в «Мама-Доме», который основала мать-одиночка из Петрозаводска
В 2013 году директор петрозаводского «Мама-Дома» Людмила Драгунова родила сына, тогда ей было 33 года. Отцу ребенка, по ее словам, малыш был не нужен — ушел. Тогда-то Людмила и ощутила на себе, что такое быть матерью-одиночкой.
Раньше я не понимала, насколько эта проблема глобальная, — говорит Людмила. — Если ты забеременела или родила ребенка, совсем необязательно быть асоциальной, чтобы оказаться на улице или без средств к существованию. Со мной так и случилось.
Родив ребенка, Людмила пыталась работать. Она дизайнер интерьеров, брала заказы. Когда вечером малыш засыпал, женщина садилась за компьютер. Жили в съемной квартире, денег едва хватало на аренду. Но однажды мальчик заболел и попал в больницу. Маме, естественно, пришлось лечь туда с ним.
— Всё разрушается сразу же: ребенок заболевает и ты не можешь работать, — рассказывает Людмила. — Женщина, сдававшая мне квартиру, отказалась пойти на уступки и, когда мы вернулись из больницы, сдала квартиру вместе с нами. Мы оказались в прямом смысле на улице. На счастье нашлась женщина, которая вошла в мое положение и сдала нам жилье, сказав, что я могу платить тогда, когда получится. Мы жили у нее полтора года, это меня спасло.
Директор «Мама-Дома» Людмила Драгунова
На вопрос, что было крайней точкой, чтобы обратиться за помощью, Людмила отвечает: хотелось выспаться. Но государство мать-одиночку оперативно поддержать не смогло:
— Я прошла все институты помощи от государства и поняла, что у властей нет ресурсов на безотлагательную помощь женщинам, — говорит Драгунова. — Сначала надо подать заявление, потом ждать, пока его рассмотрят… А у тебя ни денег нет, ни сил. В эти моменты беды с женщинами и происходят. Тогда, спустя год после рождения сына, я впервые обратилась в центр помощи для женщин, он находился в Санкт-Петербурге. В какой-то момент, общаясь с ними, спросила себя: «Как ты до этого дошла?». И поняла, что хочу действовать, а не жалеть себя.
Так Людмила сама начала помогать одиноким женщинам с детьми в Карелии. Собирала по знакомым и благотворителям продукты, вещи. Ей звонили другие: «Люда, здесь женщина с ребенком замерзает на улице». Что делать в таких ситуациях, было непонятно. Одна из благотворителей, сотрудничавших с Драгуновой, услышав о ее мечте создать «Мама-Дом», предложила ей посчитать потенциальные расходы. Получилось около 30 тысяч в месяц — договорились, что попробуют.
Сначала сняли трехкомнатную квартиру в одном из домов Петрозаводска. Получилось не сразу: хозяева, услышав, что в их квартирах собираются открыть социальный приют, отказывались от сделки.
Так продолжалось, пока мы не созвонились с мужчиной, у которого в итоге и получилось арендовать жилье, — вспоминает Людмила. — Услышав про наши цели, он только и сказал: «Ну, приют так приют, хорошо».
В квартире жили несколько женщин с детьми: сами готовили еду, сами убирали. Но долго так продолжаться не могло: некоторые жильцы дома были против такого соседства. Сделали запрос в Фонде госимущества Карелии — нашлось помещение в старом петрозаводском общежитии. Все коммуникации отсутствовали, не говоря уже о более-менее приличном ремонте.
— Все делали обычные люди: красили стены, укладывали линолеум, — вспоминает Людмила. — Помогали волонтеры: однажды на выходные к нам приехала группа молодых людей из Медвежьегорска, помогали также журналистки из ГТРК «Карелия». Я сама делала ремонт, выносила мусор, мыла полы. Потихоньку стали обустраиваться: Синодальный отдел выделил нам 350 тысяч, один предприниматель подарил кухонный гарнитур. Поразительно: начав помогать другим, я и со своими проблемами начала справляться.
«Мама-Дом» в нынешнем помещении открыт уже больше года. Вот только помощь нужна до сих пор: на содержание помещения в месяц уходит 62 тысячи рублей, не считая закупки продуктов. Работы тут до сих пор много: хочется оборудовать швейную мастерскую, еще шесть комнат требуют ремонта — так приют сможет принять больше человек. Сейчас максимум — 8 женщин с детьми. Они не платят ни за проживание, ни за питание.
— Пусть лучше копят средства на самостоятельную жизнь, — объясняет Людмила. — Спустя какое-то время мы просим их начинать жить отдельно: в редких случаях помогаем с квартплатой. Но иждивенчество не растим — это неправильно. Женщина, попадая сюда, может, наконец, отдохнуть и не думать о том, чем ей питаться и где ночевать. Человек успокаивается — за жизнь бороться не нужно. С подопечными «Мама-Дома» работает психолог: мы узнаем, нет ли у мамочек зависимостей (с алкогольной или наркотической зависимостью в «Мама-Дом» не принимают, сначала надо пролечиться у нарколога), какие у них отношения с родственниками и так далее.
Иногда шанс восстановить отношения с близкими есть, говорит Людмила. С родственниками и партнерами женщин, попавших в «Мама-Дом», психологи тоже работают. Конечно, если мужчины их подопечных — не психопаты и агрессоры, не желающие и слышать о том, что матери их детей страдают.
Мужчины зачастую тоже нуждаются в психологической поддержке, — говорит Людмила. — У «Мама-Дома» нет цели сделать из своих подопечных независимых эмансипированных женщин. Если есть шанс восстановить семью — им всегда нужно пользоваться.
Первых женщин, попавших в «Мама-Дом», Людмила прекрасно помнит. Одна из них пришла к ним с грудным ребенком — казалось бы, возьмись за ум. Но вскоре женщина из «Мама-Дома» ушла, а спустя несколько дней Людмиле позвонили сотрудники полиции — подопечную нашли мертвецки пьяной на улице с малышом. В итоге ребенка у нее всё-таки изъяли соцслужбы. Еще одна из первых жительниц «Мама-Дома» пришла к ним беременной вторым ребенком. Сейчас она в тюрьме.
— Нет, злости у меня к таким женщинам никогда не было и нет, — признается Людмила. — Не нам решать, рожать им или не рожать. Если ребенок уже зачат, необходимо бороться за этого маленького человека, я считаю. Да, зачастую бывает неосознанное материнство, вызванное чем-то, что раньше происходило с этими женщинами. Например, они что-то такое в детстве пережили и пошли по наклонной. Кто-то и до 40 лет не доживает, кто-то попадает в тюрьму… Мы не можем изменить их и их жизни, но на тот короткий период, пока они в «Мама-Доме», у нас есть шанс дать им что-то хорошее. Сделать так, чтобы их дети это хорошее, наконец, увидели.
В «Мама-Доме» тихо: дети в детской комнате, мамочки занимаются бытовыми делами. Здесь они все делают сами: на каждый прием пищи — своя дежурная, готовит на всех. Каждый день протирают полы — дети маленькие, ползают. Раз в неделю — генеральная уборка, всё строго. Мамочки живут по два человека в комнате.
Здесь уверяют: постродовая депрессия существует, еще как. Особенно если обстоятельства ей способствуют.
Я приехала в Петрозаводск из поселка работать, — рассказывает одна из подопечных «Мама-Дома», кормя новорожденную дочь. — Познакомилась с мужчиной, жили в его квартире. Когда забеременела, он меня выставил. Бросил, короче. Из роддома нас вместо папы встречала Людмила Александровна. Я здесь уже два месяца, с психологом работаю.
Людмила кивает: Марина даже выглядеть лучше стала, а «приехала вообще без лица». Другая женщина за обеденным столом — Оксана (имя изменено), мама четырех детей. С воспитанием старших помогают престарелые родители, одного из младших передали в приемную семью. Сейчас Оксана борется, чтобы ограничение родительских прав с нее сняли.
Не стоит снимать со счетов и психологическое насилие, из-за которого женщины попадают сюда, говорит Людмила Драгунова.
— Однажды позвонила женщина, говорит: «Можно я приеду? Муж крушит квартиру», — вспоминает она. — Он её не бил, детей не трогал, но кричал и ломал мебель. Уже не в первый раз. Надо понимать, что это тоже насилие. Сейчас у той женщины все хорошо — развелась, живет отдельно.
Но есть и те, кто возвращается туда, откуда сбежали. И таких предостаточно, говорит хозяйка «Мама-Дома».
— Конечно, мало тех, кто возьмет и отрежет, — кивает Людмила. — Была девочка — сбежала от мужа-наркомана. Отсиделась у нас неделю — и давай ему звонить. Мы адрес «Мама-Дома» скрываем — а она ему рассказала, куда приезжать. Я встретила его, когда он пытался пройти внутрь, ночью. Вызвали полицию: сотрудники объяснили девушке, что она может идти куда хочет, но только не ночью, да еще и с ребенком. Она дождалась утра и ушла к нему. Что с ней сейчас — неизвестно.