"Я просто не могла больше молчать". Сильна ли поддержка Навального на Северном Кавказе?

31 января в России прошли уже вторые несанкционированные массовые акции в поддержку российского оппозиционного политика Алексея Навального. Число закончивших тот день в отделении полиции, по сравнению с первыми митингами 23 января, выросло и побило рекорд суточных задержаний в России в постсоветской истории. Однако на Северном Кавказе к призывам выйти на улицы отнеслись сдержанно: массовые акции состоялись только в Ставропольском и в Краснодарском крае. Сайт Кавказ.Реалии выяснял, почему в дни назначенных митингов в ряде субъектов не состоялось массовых акций вопреки наличию в этих местах сторонников Навального. Имена всех людей, помогавших в подготовке этого материала, в целях их безопасности изменены. Владикавказ О митингах 31 января большинство жителей столицы Северной Осетии узнали не из чатов сторонников Навального, а из предупреждений полиции, которая накануне стала активно распространять информацию о недопустимости участия в массовых акциях. Подключили и известных в республике людей: профессор Сергей Чеджемов, вырастивший не одно поколение студентов сразу в нескольких вузах республики, призвал население оставаться дома, напомнив о националистических высказываниях Навального про Кавказ. В день ожидаемого митинга на главной владикавказской площади начались ремонтные работы. Собственно, они "начинались" еще 23 января, однако в тот же день закончились и возобновились лишь спустя неделю. В понедельник, 1 февраля, доступ на площадь снова был свободным. Ирина уже на пенсии. Получает около 10 тысяч рублей в месяц, чего едва хватает на оплату коммунальных услуг и интернета, из которого она и узнаёт все новости о жизни в современной России. Навальный ей импонирует уже около года, а после того, как в августе 2020 года его отравили, она стала особенно следить за его судьбой. "Я никогда не участвовала в политике, – говорит Ирина. – Я не считаю, что митингами можно что-то изменить. Но я хочу поддержать Алексея. Он не как нынешний царь, он совсем другой. Он молодой, красивый, говорит хорошо. Мне кажется, если он станет президентом, мы наконец сможем жить нормально. Он же сам из народа, он понимает, как нам сложно". Больше всего Ирина боялась, что её задержат, и тогда о том, что она ходила на митинг, узнают дети. Она пошла в центр якобы "гулять", но не нашла там каких-либо митингующих. Сотрудники правоохранительных органов также не обратили на одинокую женщину внимания. "То, что Навальный не любит Кавказ, это глупости, я регулярно смотрю его расследования, и там нет про это ни слова. Где-то он что-то пару раз сказал, и с тех пор это вытаскивают, как грязное бельё. Как те самые трусы, из-за которых столько разговоров", – говорит Ирина (один из предполагаемых отравителей признался Навальному, что нанес "Новичок" на его трусы). Махачкала Яна – студентка. Ей 19. Она вышла на акцию в дагестанской столице 23 января вместе со своими однокурсницами. В отличие от других городов Северного Кавказа, здесь преподаватели не стали организовывать в их учебном заведении факультативы, классные часы и дополнительные лекции в день планируемого митинга. "Когда мы пришли на площадь, там шесть или семь человек тащили в автозак мальчика, а он кричал. Мне сказали, что он – истеричка, – вспоминает Яна. – Я села на скамейку, у нас спросили документы. Сказали, что не нужно здесь сидеть, сказали, что здесь "праздник неформалов". Потом начали на повышенных тонах с нами разговаривать, и мы уже хотели отойти, но тут они увидели у меня свёрнутый плакат и отвели нас в автозак". Надпись на плакате гласила: "Россия будет свободна". Девушки даже не успели его развернуть. "Меня потом спрашивали: "Ты что, считаешь, что Россия не свободна?" – вспоминает Яна. – Человек, который мне только что говорил, что пойдёт к руководителю нашего учебного заведения и сделает всё, чтобы меня отчислили, спрашивал меня, свободна ли Россия!" Со студентами в автозаке оказались и те, кто сидел на скамейках, и те, кто проходил мимо. Протокол на девушек составлять в итоге не стали. Сотрудники правоохранительных органов ограничились тем, что продержали их несколько часов в отделе и отпустили. Однако после этого всю неделю с ними общались в целях "профилактики": полиция приходила и в их учебное заведение, и домой. Вызывали их и в Центр по противодействию экстремизму (ЦПЭ), где у Яны отобрали телефон и удалили видео, на котором задерживали того самого мальчика. Яна рассказывает, что изначально оказалась на площади, потому что ей было что сказать: "У моего отца инвалидность. Он работает, потому что его пенсии не хватит, чтобы прокормить меня и моего брата. Я просто не могла больше молчать". Она считает, что распространяемая в интернете информация о том, что Навальный не любит Россию, "высосана из пальца". "Мне и однокурсница говорила, что он ненавидит мусульман, но люди выворачивают наизнанку его слова. Он не хочет кормить чиновников, а не обычных людей, – говорит Яна. – А что касается мусульман, то он лишь говорил, что нельзя принуждать девушек к ношению платка. Его за это назвали исламофобом. Но ведь религия не может быть обязанностью, к её пониманию надо прийти?" Относительную немногочисленность участников митингов в поддержку Навального махачкалинка объясняет тем, что "многим всё равно". Однако с помощью митингов можно изменить многое, уверена она. "Руководитель нашего учебного заведения сказал, что если я окажусь на митинге ещё раз, то надо будет со мной уже что-то делать, – вздыхает Яна. – Но мне хотелось бы выйти. Если не на митинг, то хотя бы на одиночный пикет. Хотя и это небезопасно". Грозный В столице Чечни выходные прошли без антиправительственных акций. Накануне депутат Госдумы от республики Адам Делимханов в своём телеграм-канале призвал дистанцироваться от любых протестных движений, которые, по его мнению, направлены исключительно на дестабилизацию обстановки внутри страны. Он посоветовал жителям Чечни не вестись на поводу у "продажных пропагандистов, пляшущих под дудку западных сатанинских фондов за денежные ресурсы". Правозащитница Хава из Чечни считает, что высказывания Навального про Кавказ не могли оказать существенного влияния на протестные настроения в Чечне. По её мнению, пассивность населения объясняется совершенно другим. "30 лет, включая войну, российское государство осуществляло на Северном Кавказе жестокие репрессии под разными "причинами" и вывесками, уничтожая на корню любое проявление протеста. При этом другая часть России считала, что это оправданно, и поддерживало насилие со стороны государственной репрессивной машины", – объясняет Хава. Одинокие голоса правозащитников ничего не меняли и не меняют до сих пор в сложившейся ситуации, добавляет она. "То, что происходит сейчас с нарушением прав мирно протестующих людей в России, – это будни жителей Северного Кавказа. Они не хотят быть громоотводом протестов. Тем более когда сами спикеры выступлений не могут определиться ни в тактике, ни в стратегии борьбы, – говорит правозащитница. – Здесь свежа память о том, как пассионарность жителей используется теми, кто хочет передела власти. В этот раз титульная нация должна стоять во главе протеста. А остальные последуют за ними". По словам Хавы, она недавно дискутировала с коллегой, который обвинял жителей Чечни в пассивности. "Он спрашивал, сколько людей вышло на улицы и площади в Чечне. Я ответила – 300 тысяч погибших во время войны, из которых 40 тысяч детей, а около 15 тысяч – пропавшие без вести и похищенные. Это его убедило. Больше он вопросов не задавал", – резюмирует собеседница. Сочи Сочи отметился и массовым выходом на акции, и массовыми задержаниями. Виктория собиралась участвовать в обоих митингах, но 31 января её задержали раньше, чем она успела что-либо сделать. "В первый раз, 23 января, сотрудники не были подготовлены, они первый раз столкнулись с такой акцией, – считает Виктория. – Люди тоже вели себя спокойно, не пытались провоцировать, максимум выкрикивали лозунги. Когда кого-то пытались задерживать, цепляли, утаскивали в середину толпы и кричали "Полиция с народом!". О втором митинге люди договаривались с помощью чата. Они планировали собраться на площади Искусств и дойти до здания администрации города – это около километра. "Мы с моим другом пришли, просто стояли около лавочки, я писала что-то в телефоне, и в этот момент к нам подошли сотрудники полиции и попросили документы. Мне это показалось странным: ведь я даже не находилась в скоплении людей. Я даже не была уверена, что акция состоится. Но нам сказали, что мы подходим под ориентировку и должны пройти в отделение. При этом в ориентировке описана внешность, под которую мы никак не подходим – даже по росту! Там идет речь о парне, подростке. А я что, парень?" – возмущается Виктория. В итоге их повели к автобусу, в котором уже было около 15 человек. У всех была одна причина задержания – ориентировка. "Когда в автобусе оказалось 26 человек, буквально через десять минут, мы уехали с площади, – рассказывает Виктория. – Нас доставили в отдел полиции и стали заставлять заполнять опросник. А в нём не только фамилия, имя и год рождения, а такие вопросы типа "есть ли недвижимость", "есть ли машина". Я ещё пошутила, что это похоже на опросник банка для одобрения кредита. Я отказалась его заполнять, мотивируя это тем, что мы не подозреваемые, чтобы давать такое количество информации о себе. Тем более на чёрном рынке эти базы потом спокойно могут купить. Кроме того, я знала, что к активистам приходят домой, поэтому не хотела писать адрес моей мамы. На меня стали орать, что я не повинуюсь законным требованиям сотрудников полиции". По словам Виктории, у неё требовали даже IMEI её телефона, а когда она отказалась его сообщать, ей пригрозили, что найдут ориентировку на похожий телефон и изымут его. "Как это назвать по-другому, если не полицейским насилием и беззаконием? – задает риторический вопрос Виктория. – Я сегодня не смогла даже выйти на работу, потому что мне сложно поверить, что люди, которые через мои налоги получают зарплату, могут нарушать права этих людей. Лучше бы они с таким рвением реагировали, когда женщины жалуются, что их бьют мужья! Я думаю, что я ещё раз обязательно выйду, потому что такое беззаконие не должно продолжаться". Через шесть часов после задержания Викторию и её друга отпустили. На тот момент в отделе ещё оставались люди. В этот день на неё протокол не составили, но, по её словам, это может быть делом времени – в Москве такая "отложенная" практика часто применяется. Говоря о Навальном, Виктория признается, что во многом не разделяет убеждения оппозиционера. "Он за развитие капитализма, а я – против, – перечисляет она. – Он придерживается правых взглядов, а я – левых. Я не очень позитивно отношусь к Навальному, но я против беззакония". Виктория считает, что на Кавказе на протесты выходит меньше людей, чем в Центральной России, сразу по нескольким причинам. "Тут люди очень консервативные. Пока конкретно у них кусок хлеба не заберут, они не будут протестовать, – объясняет она. – Да, зарплаты и пенсии здесь маленькие. Но и цены на продукты здесь низкие, а отопительный сезон короткий. Соответственно, люди живут чуть лучше, чувствуют себя счастливее. Плюс можно что-то растить в своём огороде. Есть и вторая причина: люди очень верят власти. Здесь не так много культурных объектов, по сравнению с крупными регионами. Многие города – они по большому счёту для стариков и детей, а не для молодёжи. И в-третьих, в маленьких городах все друг друга знают. Поэтому здесь очень развита странная система репутации, когда важно не выделяться, жить в таком же доме, как сосед, ездить на такой же машине, как коллега. Люди думают, что большинство – за власть, поэтому о своем недовольстве они готовы говорить лишь на кухне. Мои родители протестно настроены, но боятся, что об этом узнают их знакомые". Москва Те жители Северного Кавказа, которые не имели возможности принять участие в акциях протеста у себя на родине, активно митинговали в других городах, в которых они учатся или работают. Наиболее известным стал уроженец Чечни Саид-Мухаммад Джумаев, подравшийся с ОМОНом. Сейчас в его отношении возбуждено уголовное дело, и 20-летнему студенту МГУ грозит до десяти лет лишения свободы. "Навальный – это единственный сильный лидер, вокруг которого можно объединиться, – объясняет Денис из Владикавказа, уже почти десять лет живущий в Москве. По собственному признанию, он поддерживал Навального "задолго до того, как это стало мейнстримом". – В той же [Северной] Осетии, мне кажется, многие просто боятся выходить, плюс понимают, что вообще ничего не зависит от этого". По мнению Дениса, в Москве мыслят по-другому и придерживаются теории о том, что "если выйдет много-много людей, то что-то изменится". Его участие в акциях обошлось без инцидентов. Он сумел избежать задержаний как в первый, так и во второй раз. "Наверное, мне просто везло, – шутит Денис. – В любом случае, я пойду ещё раз и ещё, если будет надо. Но хотелось бы без задержаний, потому что мама очень огорчится – она не знает, что я хожу на митинги. Она поддерживает Навального, думаю, голосовала бы даже за него, если бы он баллотировался в президенты, но на протесты ей смотреть страшно. Хотя будем честны: среди силовиков много нормальных людей, которые тоже бы хотели присоединиться к протестующим, однако они боятся, что потеряют работу и им нечем будет кормить свою семью".