Новый год на Колыме по Альберту Эйнштейну

С самого начала и почти до конца моей работы корреспондентом в магаданских газетах, несменным моим редактором был известный на Колыме журналист - Анатолий Владимирович Смирнов. Не могу вспомнить его долгих уроков газетному делу мне, неопытному пассажиру в журналистике, но все же именно Анатолий Владимирович, как в фотоделе, подливал проявителя к моему навыку написания газетных статей, и закрепителя - к любви к книгам. Когда видел мои ошибки - критики не жалел. А если чувствовал, что можно помочь - приносил в редакцию и буквально заставлял прочитать какую-нибудь интересную книгу. Он работал не просто газетовожатым, он был талантливым журналистом. Его статьи, как вкусные пирожки, были пропитаны тем, что нравится читателю: тонким юмором, энциклопедическими знаниями и цепким словом. Любил книги, писал стихи и был интересным собеседником. Однажды мы с Анатолием Смирновым отмечали новогодний корпоратив. Как это случается, когда дни недели и числа месяца живут своими календарями, праздник в редакции выпал на несколько дней раньше наступления Нового года. В курилке я решил поделиться с Анатолием Владимировичем, мол, нехорошо это отмечать праздник так рано. На что он сказал: - Разницы нет. Даже с точки зрения науки. - Как без разницы, - возмутился я. - Сегодня пятница, а Новый год через четыре дня. - Альберт Эйнштейн с тобой бы поспорил, - заулыбался Анатолий Владимирович. И, пуская дым, стал разъяснять мне с козырька современной физики смысл строфы в библейском стихе: "...один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день". Он рассказывал, что время - относительный показатель, возле поверхности Земли оно замедляется. А если тело разогнать на огромную скорость, да еще пролететь сквозь черную дыру, то можно раствориться в вечности или попасть в прошлое. - А причем здесь Новый год? - спросил я Анатолия Владимировича. Он посмотрел на часы и ответил: - Мы с тобой сейчас, 27 декабря в 19.35, стоим вот... курим, а где-то сейчас на Земле в разных пространственно-временных поясах отмечают Новый год 1956-го, 31 декабря 1995-го и 31 декабря 1930 года. У вечности один день растворяется в бесконечности, а бесконечность может потесниться в одном дне - в том же 31 декабря. Причем разницы между 31-м числом и, к примеру, как сейчас 27-м - никакой. - И как это все можно пощупать, переместиться во времени? - продолжаю удивляться. - Память в голове - это и есть самолет времени. Полетели? - предложил мой редактор, вовлекая в игру фантазию, как оказалось, не лишенную исторических фактов. - Знаешь, когда Новый год в России отмечали без елки? До середины 1930-х годов она была запрещена, как буржуазный пережиток. Ее не разрешали ставить в квартирах. Игра понравилась, поэтому стал спрашивать: - Сейчас все на Новый год ждут поздравление президента, а кто, интересно, первым из руководителей поздравил нас в пространственно-временном поясе?" - Мне бабушка рассказывала, как Сталин по радио однажды поднял новогодний тост: "За великий русский народ!" - И после этого, наверное, в СССР начались гонения на евреев... - (предполагаю). - Это случилось позже и тоже под Новый год. В январе 1953 года объявили в газетах о деле кремлевских врачей, большая часть из которых была евреями. Якобы они, завербованные американской разведкой, должны были убить коммунистических лидеров. В стране началась паника: в больницах люди отказывались лечиться у врачей с еврейскими фамилиями, покупать лекарства в аптеках, евреев отовсюду старались уволить, их детей в школах, случалось, избивали. Новогоднее настроение у меня от такого рассказа стало совсем не мандариновым. Но такие факты, не пылинки дорог, а большая горькая часть нашей истории. И если новогоднее путешествие у нас пошло по нелегким для страны годам, то я спросил Анатолия Владимировича: - А как в колымских лагерях отмечали этот праздник? - Новый год был единственным днем, который мог хоть как-то сблизить вооруженную охрану лагерей и зэков. На каком-нибудь колымском прииске в новогоднюю ночь вохровцы могли даже к себе за стол пригласить зэков и выпить с ними спирта. У заключенных была своя песня: "Новый год - порядки новые, колючей проволокой наш лагерь обнесен, со всех сторон глядят глаза суровые и смерть грозит со всех сторон". - Анатолий Владимирович, грустно. Может еще куда-нибудь в Новый год заглянем, - попытался перевести разговор в другое настроение. - Все-таки праздник с ёлкой в нашем временном континууме чаще в счастливые для людей годы происходит. - В СССР всегда были даты, к которым приурочивали все, что можно: к 7 ноября сдать годовой план, к 1 мая заложить фундамент, к 12 апреля отправить человека в космос. Перед Новым годом те, кто не успел собрать макулатуру и запустить очередной спутник, работали в три смены, потому что у всех отраслей был план, люди ждали годовой премии, а кто-то - грамот и медалей. У нас в Магадане часто к Новому году сдавали новостройки. Нередко ключи от квартир счастливцам вручал лично председатель горисполкома. От грустного не уйти: до 1960-х годов на стройках Магадана работали вольнонаемные строители с заключенными. Зэкам доставалась вся тяжелая и грязная работа - рыть фундамент, класть кладку. В ответ Анатолию Владимировичу я рассказал историю от знакомых строителей. Случилось это в 1960-е годы. Под новогодний праздник Магадан готовил к заселению только что построенный жилой дом (прямо напротив здания областной администрации). В канун Нового года сторож стройки пустил своих знакомых и родственников помыться в горячих ваннах новеньких квартир. Ходили они по этажам, открывали краны и везде одна картина: не было ни холодной, ни горячей. Так и ушли немытыми встречать год свиньи, забыв, что краны нужно было крутануть в обратную сторону. Ночью городские службы включили подачу воды и... - "здравствуй, стройка, Новый год" - все нулёвенькие комнаты со свежими обоями и штукатуркой стало заливать водой - с верхних этажей до нижних. Первого января спецмашина собирала по Магадану бригады штукатуров-маляров, чтобы они срочно ликвидировали последствия водопада. С Анатолием Владимировичем мы долго разговаривали в тот предновогодний вечер с ярким ощущением пребывания в поезде времени, который тормозил на полустанках разных лет. Коллеги нас уже звали к праздничному столу, когда мой добрый Анатолий Владимирович стал настоятельно советовать мне обязательно прочитать очередную книгу, из которой он на посошок нашего путешествия рассказал стихотворение, написанное колымским заключенным, встречавшим в лагере 1950-й год: "Еще один в астральной гонке, один мгновенный оборот - и, прорезая финиш тонкий, Земля прорвется в Новый год. И мы, как пыль, осевшая на шарик, космический нетленный сор, как пыль, что грозный антикварий метлой веков еще не стер. И мы, земных дорог провидцы и собственных путей слепцы, столетий грозных очевидцы, минут беспомощных творцы. И мы, в мистическом подъеме, ведя традиций древних пить, поставим елку в нашем доме и будем ночью жженку пить. Или не будем? Давайте помечтаем вместе, как забредет к нам Дед Мороз. Подарит добрые нам вести, на счастье с нами выпьет тост. А шарик наш несется в стуже, в сверканье звезд, в хвосте комет... Его петля не станет уже - ему до нас и дела нет".* Текст Николая Добротворского * Стихотворение из "Современники ГУЛАГа: книга воспоминаний и размышлений", А. Сандлер, М. Этлис. Магадан, 1991 г.