На Дальнем Востоке России демографическая ситуация близка к катастрофической
Демографические проблемы России известны: за последние 30 лет страна потеряла 4,4 процента населения. Но для Дальнего Востока ситуация близка к катастрофической — сокращение скоро достигнет 25 процентов!
Как подчеркнул в своём послании парламенту – Федеральному Собранию – президент страны, «судьба России, её историческая перспектива зависит от того, сколько нас будет… Сегодня нас почти сто сорок семь миллионов человек. Но мы вступили в сложный, очень сложный демографический период».
Возможно ли нам «приумножить народ»? Вот что считает исследователь миграционных процессов ведущий научный сотрудник Тихоокеанского института географии ДВО РАН, кандидат экономических наук Юрий Авдеев.
Что касается Дальнего Востока, то с 1926 по 1991 год численность населения региона возросла в три раза (ежегодный прирост составлял около восьмидесяти пяти тысяч человек в год), а в последующие годы Дальний Восток ежегодно терял, примерно, восемьдесят три тысячи человек.
Чукотка потеряла две трети населения, Магадан — половину, Приморский край — более четырёхсот тысяч человек, а это, ни много-ни мало, население городов Уссурийска, Находки и Арсеньева вместе взятых. Демографические проблемы России известны: за тридцать лет страна потеряла 4,4 процента населения. Но для Дальнего Востока ситуация близка к катастрофической — сокращение вот-вот будет двадцать пять процентов!
Изменения на коротких отрезках, год-два, ещё ни о чем не говорят. В демографии динамика оценивается совершенно иным «аршином», есть своя шкала — поколение, двадцать пять лет. В 2013 году как сенсация прозвучала новость о том, что впервые за последние двадцать лет рождаемость превысила смертность на 0,05 процента, и в этом увидели начало новой тенденции.
Много лет я пытаюсь доказать, что происходящее на Дальнем Востоке, в Приморье, во Владивостоке, есть результат сменившейся экономической парадигмы, и все усилия, направленные на изменение демографической ситуации в регионе, не смогут изменить тенденцию при сохранении сырьевой экономики. Даже те, кто здесь есть, оказываются «лишними». Такая экономика разрывает кооперационные связи между субъектами Дальнего Востока, в каждом из которых сидит инвестор, для которого важно извлечь и вывезти сырьё за рубеж, вкладываясь по минимуму в инфраструктуру территории.
Собственно, все новации в виде территорий опережающего развития и Свободного порта Владивосток привлекательны набором преференций, когда с резидентов не спрашивают за комплексное развитие. Больше того, даже в пределах отдельного ТОР (например, Надеждинского), где говорят о сотне зарегистрированных резидентов, нет никакой связности, и рассчитывать на синергетический эффект от их взаимодействия не приходится.
Отдельно нужно сказать о «дальневосточном гектаре». Эта идея начала двадцать первого века не прошла бы и в девятнадцатом столетии, поскольку, во-первых, гектар — это не товарное производство, почему со временем задумку пытаются трансформировать под жильё; вторая причина — удалённость таких гектаров от немногочисленных скоплений населения, то есть от потенциальных рынков; в-третьих, отсутствие какой-либо инфраструктуры, что затрудняет освоение таких участков; в-четвёртых, что, пожалуй, самое важное, — при убывающем населении региона распылять его по территории — значит снижать и без того низкий уровень производительности труда, пытаться из горожан сделать «новых» крестьян.
Первоначальный замысел бесплатного гектара как стимула для переезда на Дальний Восток со временем превратился в пшик.
Когда мы говорим о сокращении населения на Дальнем Востоке, следует иметь в виду, что из двух миллионов, которые регион потерял за эти годы, примерно, половина — сокращение воинского контингента. Что ещё хуже — гражданское население сокращалось по мере того, как сворачивалось производство.
Так, население Владивостока на первое января 1991 года составляло 677,7 тысячи человек, ежегодный прирост составлял 8,3 тысячи (3,6 тысячи за счёт естественного прироста, 4,7 — за счет миграции).
В промышленности было занято 103,7 тысячи человек, на транспорте и в связи — 68,8 тысячи, в строительстве — 38,4, в науке — 22,6. Здесь было шестьдесят (!) промышленных предприятий.
Сегодня на тех предприятиях, которые ещё сохранились, едва ли насчитывается десять тысяч занятых, или чуть больше двадцати пяти процентов от того, что было тридцать лет назад. Куда девались почти полторы тысячи работников фабрики «Заря» и более полутора тысяч работавших на фарфоровом заводе?
Если посмотреть по Приморскому краю, в районном центре Тернее было около десяти предприятий, а сегодня осталась одна лишь пекарня…
Важно иметь в виду, что уезжают наиболее активные, профессионально подготовленные, квалифицированные специалисты, уезжают часто семьями, увозят детей, здесь же остаются люди более старших возрастов, что становится дополнительным бременем для экономики региона. В конечном счёте, это отражается на уровне и качестве жизни населения, что нередко становится объяснением того, почему люди отсюда уезжают.
Мне возразят: создаются десятки тысяч новых рабочих мест в ТОРах, свободных портах. Но тогда почему же люди продолжают отсюда уезжать? Так в том и дело, что рабочие места, которые создаёт инвестор (резидент), не имеют продолжения в социальной сфере.
Фокус в том, что его привлекают льготные условия для бизнеса. А льготы не падают с неба — это важнейшие составляющие доходов муниципалитетов, которые получил инвестор, а на социальную сферу денег не хватило.
Для Дальнего Востока с учётом разницы в плотности населения с соседними странами (самая высокая плотность — в Приморском крае: двенадцать человек на квадратный километр, в целом по региону — один человек, а на Чукотке — всего 0,07 человека, тогда как северо-восток Китая — это сто восемьдесят человек на километр, две Кореи — двести сорок пять-двести семьдесят, Япония — триста двадцать), разумеется, абсолютный рост численности населения является важнейшей задачей.
С другой стороны, если иметь в виду общую тенденцию развития роботизации (сорок семь процентов рабочих мест в мире будут автоматизированы в течение десяти–двадцати лет), возможно, этот недостаток станет серьёзным преимуществом.
Есть то, что называется стратегическим планом развития территории. Для Дальнего Востока было поручение президента — разработать национальную программу. Что, в конечном счёте, было подписано премьером (через два года), иначе как формально выполненным назвать трудно.
Теперь эту программу задвинули куда подальше, даже президент о ней не вспоминает. И всё потому, что, по ленинскому определению, тот, кто берётся за частные задачи, не решив общую, каждый раз будет обречен на худшие шатания. Что, собственно, с нами и происходит.
Казалось бы, почему Приморский край, при всех своих преимуществах, даже не в середине, а ближе к аутсайдерам по социально-экономическим показателям? Но мы не ответили на главные вопросы: зачем России Дальний Восток, какую роль в нём играет Приморский край, какова миссия Владивостока?
Интуитивное понимание того, что «дикий» капитализм не обеспечивает решение социальных проблем, вроде как есть, но вслух сказать, что мы встроились в систему, которая катится в пропасть, не получается.
Теперь непосредственно о демографии, то есть, о воспроизводстве населения: уровень рождаемости, смертность, соотношение мужского и женского населения, пропорции между молодёжью, трудоспособным населением и пенсионерами, младенческая смертность, браки и разводы, аборты…
Есть показатель, без учёта которого всякое стимулирование рождаемости — деньги на ветер. Каждому должно быть понятно, что если сто женщин рожают семьдесят девочек, то в следующем поколении, когда они достигнут детородного возраста, при любых обстоятельствах они не смогут обеспечить прирост населения!
А именно так характеризуется сегодня ситуация в большинстве субъектов федерации Дальнего Востока. Особенно смешно выглядит «высокий уровень рождаемости», которым характеризуется Чукотский автономный округ. Даже когда численность населения там составляла сто шестьдесят три тысячи человек (это максимум, зафиксированный в 1991 году, — сегодня осталось меньше пятидесяти тысяч), относительно высокий уровень рождаемости был характерен для коренного населения, численность которого остаётся немногим более тридцати тысяч человек.
Но, с другой стороны, для этого населения характерен и уровень детской смертности выше обычного. Не следует забывать, что Чукотка — это территория, где в сельской местности (основное место обитания коренного населения) — самый низкий уровень продолжительности жизни мужчин.
Если посмотреть на демографическую ситуацию по стране, то можно увидеть, что в национальных анклавах с рождаемостью дело действительно обстоит лучше, но погоды в целом по стране это не сделает.
Нужна программа не сбережения, а приумножения народа! И делать это надо за счёт собирания соотечественников по всему белому свету. На первом шаге нужно объявить десятилетие миграционного притока населения в страну, на следующем шаге — поставить задачу приумножения.
Источник: https://novayagazeta-vlad.ru/589/obshhestvo/primorcy-kotoryh-my-poteryali.html