Записки колымчанина 312
ЭМТЕГЕЙ 1985. (Ч.18)
Грустный праздник.
29 июля - День моего рождения. Вспоминаю об этом когда уже иду к реке, чтоб умыться и почистить зубы после сна. Скидываю брюки, и захожу по колено в ледяной сапфировый поток. Наклоняюсь к воде и... через минуту, а может две, или больше, выхожу из транса с осознанием того, что стою как идиот в позе «Гриша», пялюсь не журчащий поток реки, и тщетно пытаюсь понять кто я, где я, и как сюда попал.
Пик Абриген. Магаданская область. Фото Евгения Радченко.
Такое ощущение, словно я был только что в другом мире, другим человеком, и вдруг неожиданно переместился в тело какого то идиота, застывшего над речными волнами с щёткой и тюбиком зубной пасты «Ягодка» в руке. И этот мир явно не мой! Я не отсюда! Это не моя планета, не мой пейзаж, не мои друзья... Что я тут делаю?!!!
Замотал бешено головой, шумно выдохнул и, не снимая одежды, шагнул в глубину. Ледяной поток подхватывает меня как песчинку, начинает крутить и подбрасывать, то погружая на самое дно, то вышвыривая над волнами. При этом речная галька непрерывно молотит меня по всему телу, оставляя синяки и ссадины. Чтоб не захлебнуться, отталкиваюсь ногами от дна, и гребу к берегу.
Выползаю на галечную косу метрах в ста ниже по течению. Да... Что-то не так сегодня пошло. Холодно. Лязгая зубами и матерясь беспрестанно, продираюсь через кусты, царапая в кровь голые ноги, о торчащие ветви прибрежной растительности. Вот и стойбище. Ребята с молчаливым удивлением наблюдают, как я судорожно раздуваю огонь в кострище, затем раздеваюсь догола, и закутавшись в солдатское верблюжье одеяло, усаживаюсь поближе к огню.
- Ты чё, Пернатый?
- Уйди старушка, я в печали.
- Да что случилось то? - Встревоженно допытывается Серёга.
- Нормально, Серый. Не обращайте на меня внимание. У меня всегда так в День Рождения.
- Былиин! Чертила! Дай-ка я тебе уши надёргаю!
- Э... Э! Э-э-э! Куда навалились, собаки! Сначала подарки принято дарить, а только потом уши дёргать!
Через минуту Серёга снимает со своего запястья часы «Полёт» на кожаном ремешке, и потупившись протягивает их мне: - «Вот, Андрюха! Извини, не готовился, так что возьми, что есть. От души»!
- Дурик, я не могу взять такой дорогой подарок.
- А мне на кой они? Мне в октябре в армию, не брать же их туда, всё равно дедам достанутся, уж лучше ты их носи, и меня вспоминай.
В моём горле вздувается твёрдый комок. Кажется, даже выступили слёзы. Через минуту, кроме «Полёта» с синим циферблатом, передо мной появляется целая куча несметных сокровищ:
1) якутская трубка — люлька, которую курили до меня лет десять,
2) складной нож с чёрной пластмассовой рукояткой в виде пантеры,
3) шляпа, наподобие ковбойской, с сеткой от комаров,
4) фонарик - «Жучок», с ручным приводом, который работает от тока, вырабатываемого магнето с помощью ручки — клавиши, и,
5) диковинный старинный эжектор шестнадцатого калибра, для извлечения застрявших гильз из стволов охотничьего ружья.
«Мужики! Как же я вас люблю! Не забуду этот мой День Рождения вовек»! - Звучит в моей голове. Но только в голове. Никто не произносит ни слова. Каждый по очереди молча жмёт мне руку, обнимает, и хлопает по плечу, чтоб уступить место следующему. К чему слова? Всё ясно без слов. Мужчины понимают всё с полу-взгляда. Это обабившиеся пустозвоны пытаются создать себе авторитет пышными речами, изобилующими массой заковыристых словечек, и думают, что окружающие станут их считать умнягами.
На самом деле слова не стоят ничего. Личные качества человека определяются исключительно поступками. Миллион слов не перевесит, простого исполненного обещания, например такого, как быть на остановке ровно в 18:50.
- За это нада выпить! - грохочет над стойбищем сочный баритон Позина.
- Ща, Толян! Парни, я мигом! - начинаю суетиться я, в поисках сухой одежды. Напялив первое, что попало под руку, сую ноги в чьи то сапоги, валяющиеся у закрытого полога палатки, и бегу к своей заначке под кочкой в болотце, где у меня уже почти месяц лежат три бутылки «Матры».
Атмосфера на поляне явно разрядилась, обитатели «гостиницы «Семеро козлят» занялись каждый своим делом, но общая цель у всех одна — на высшем уровне провести торжественное мероприятие, посвященное годовщине появления на свет одного из членов бригады. Вчера все были на подъёме от мысли, что работать больше нет необходимости, поскольку наш верховный бригадир Лихой, заранее объявил 29 июля днём подготовительных работ по сворачиванию стойбища, для последующей отправке на базу имущества Лесничества. А сегодня все оценили, как здорово, что этот «полу-выходной», предпоследний в тайге день, превращается в праздник на законных основаниях.
Неопознанная летающая пробка — НЛП.
В стойбище повеселело. Настроение у всех поднялось так резво, как деревянная пробка, вылетевшая из бочонка с домашним пивом. На Колыме пиво — большая редкость. В наш посёлок его завозили всего несколько раз в году: на 7 ноября, затем дважды в марте - на День выборов депутатов Поссовета и на Масленницу. Затем на Первомай и День победы. Зато на Материке, там, где жила моя бабушка, это на стыке Псковской области, Эстонии и Латвии, я повидал чудеса чудесатые.
Когда возвратился из отпуска домой, рассказывал про «пивной рай» раз пятьдесят, по просьбам слушателей.
Уклад жизни «аборигенов» на Северо-западе Союза, кардинально отличается от того, к чему привыкли жители остальной части страны. Там не много деревень, зато полным - полно хуторов. Каждый хутор — отдельная мини-республика, в которой живёт одна большая семья. Свои традиции, свои рецепты приготовления блюд, и свой неповторимый рецепт приготовления домашнего пива. Этот рецепт уникален, передаётся от родителей к детям, и сохраняется каждой семьёй неизменным, бережно и тщательно, словно военную тайну. Поэтому двух одинаковых напитков на разных хуторах встретить невозможно.
Казалось бы, что особенного? Ведь в основе любого пива только вода, ячмень и хмель, но...! Хмель на каждом ручье растёт разный, вода в ключах на каждом хуторе своя, и солод приготавливается по разному, из разных сортов ячменя. Есть и ещё особенные секреты, о которых вам не расскажет никто. Например во многих семьях принято добавлять не чистую воду, а клюквенный, брусничный, ил смородиновый сок. Так что пиво розового, или даже ярко-красного цвета, это обычное дело в тех местах.
А похвастаться пивом собственного производства, можно на ежегодном пивном празднике, который проводится в сентябре в крупных сёлах, куда стекаются запряжённые лошадьми телеги с бочками, полными пива, со всех окрестных хуторов. И что интересно, хутора перемешаны как конфеты «Ассорти» в коробке. Тут живут русские, а в километре от русского хутора — латышский, рядом эстонский, и получается такое «лоскутное одеяло».
Земля одна, но на ней живут по соседству, и не мешают друг другу семьи, говорящие на разных языках. Тут лютеране, там за лесом — православные, и живут мирно, ничего не делят. Выращивают на полях лён, подсолнечник, кукурузу, картофель, капусту, морковку, репу. Разводят коров, овец, поросят и всякую птицу, а праздники отмечают вместе, либо на ближайшем крупном хуторе, либо на центральной площади села.
Мне посчастливилось оказаться на Празднике пива в селе с трогательным названием Павловы Блины. Такое не забудешь во веки! Я словно в довоенном фильме оказался, где никто не носит кроссовки и джинсы, не видно модных кассетников, с которыми у нас принято выгуливать девушек под томные всхлипывания греческого певца Демиса Руссоса.
Я впервые увидел мускулистых парней механизаторов, с чёрными от солярки и масла по локоть руками, одетых в брезентовые полукомбинезоны и в кирзовые сапоги. Девушек в сарафанах и босоножках, надетых на белые носочки. Бабушек в платочках, и дедушек в старых пиджаках и картузах. Бабушки беспрестанно грызли мелкие розовые яблочки (откуда зубы у старушек?), а деды чинно смолили махорку, завёрнутую по старинке в клочки газетной бумаги.
Были смешные конкурсы, танцы под гармошку, и бесконечные соревнования частушечников. И таких забористых частушек, мне ранее слышать не доводилось. Вот например, один пожилой латыш, со старинным «буржуинским» цилиндром на голове спел такую:
«Как мы с Я-а-анисом вдвоё-о-о-м
Работтали на дисселе.
Он мутак, и я мутак.
У нас инстру´мент спи-и-сдили».
По ходу праздника, над поляной то и дело раздавался хлопок. Это открывалась очередная бочка с пивом. Делалось это удивительным для меня способом. К деревянной пробке приставлялся узкой частью здоровенный «шуруп» с каналом внутри, и краном наподобие водопроводного с наружного конца. Затем огромным деревянным молотком наносился один мощный удар, и «шуруп» продавив пробку внутрь бочки, занимал её место в горловине. Оставалось только поднести кружку, точнее стеклянную семисотграммовую банку к крану, и повернуть рукоять. И вот из крана, с громким шипением вылетает струя пенного напитка!
Но не все открывают бочки, с созревшим пивом, таким образом. Пробку то, провалившуюся внутрь, потом доставать как то нужно, а это дело непростое. Необходим специалист - пробкоизвлекатель с особым инструментом. Поэтому большинство, открывали бочки варварским способом. Раскачивали ёмкости из стороны в сторону, чтоб из пива выделилось побольше газов, а потом со всей мочи били молотком, сделанным из чурки бревна, насаженной на длинную рукоять, чуть ниже середины бочки. От резкого повышения давления углекислого газа внутри, пробка с грохотом вылетает из бочки куда то в космос. Ни разу не видел, чтоб хоть одна упала на землю где-то рядом. Наверное, наши космонавты с орбиты Земли, передавали в тот день в ЦУП секретные донесения, о наблюдении НЛП — неопознанных летающих пробок.
И вот, стремительный эмоциональный подъём членов всей нашей бригады, после того как стало очевидно, что сегодня будет нежданный, незапланированный праздник, напомнил мне взлёт НЛП на Пивном празднике в Павловых Блинах.
Дошкольный рай.
В какой-то момент, мне показалось, что со стороны Колымской трассы к нам приближается звук мотора. Смотрю, Серёга тоже замер, прислушивается. Несколько мгновений тишины, и вот у самого въезда на мост отчётливо раздалось журчание мотоциклетного двигателя. Этот звук я не мог спутать ни с одним другим. Так «журчит» только «Иж Юпитер — 3» моего отца. Не «трындычит» как все двухтактные моторы, а именно журчит, словно автомобильный двигатель.
Дело в том, что это был единственный из всех «Юпитеров» в посёлке, который имел заводской двигатель с увеличенной до 25 л.с. мощностью. Внешне он отличался от «собратьев» новыми глушителями, без сужающихся сопел на законцовках.
И вот по мосту уже мчится бело-бирюзовый мотоцикл с боковым прицепом. За рулём - мой отец, а на заднем сиденье машет рукой моя мама. От жешь... Неугомонные. Примчались ко мне в тайгу, чтоб с Днём рождения поздравить. У меня лучшие в мире предки!
Разумеется, я засмущался. Мне не хотелось, чтоб соратники наблюдали все эти «уси-пуси». Но, как то всё быстро наладилось, потому, что отца моего знали лично все, кроме Толика Позина, а мама у меня вообще известный человек. Её все знают, потому, что она лучшая заведующая, лучшего на всём Северо-востоке, Детского Комбината «Звёздочка». Не детсада, а именно комбината, где одних только сотрудников более восьмидесяти человек, а в двенадцати группах было одновременно около пятисот дошколят. «Звёздочка», это целая детская страна из трёх этажей, где главное помещение — рай. Да, это настоящий рай для детей.
Представьте здание длиной в сто метров, у которого верхний третий этаж — единая застеклённая веранда! Под этим куполом, в то время, когда зимой снаружи мороз в минус шестьдесят пять, а летом плюс тридцать пять, круглый год температура плюс двадцать два. Вся эта веранда, словно джунгли, утопала в зелени. Здесь росли целые рощи из лимонов, апельсинов и мандаринов. Были там и каштаны, и грецкие орехи. По центру — круглый пруд с фонтаном, а в пруду — рыбки. Свободно по всему «лесу» летают десятки попугаев различных пород, размеров и окраски, канареек, и других птах. И птицы эти садятся на детей, клюют у них с ладошек зёрнышки.
А ещё на веранде был собственный мини-зоопарк с десятками разных зверушек. Бурундуки, белки, хомяки, и даже лиса и песец. А ещё там были тематические городки: - медицинский, где было всё, от игрушечных градусников, до миниатюрной мебели, всё как в настоящей больнице! Причём мебель не декоративная. Дети «больные» лежали в кроватках, а дети «врачи» ходили между кроватками в белых халатах и шапочках, и назначали лечение и процедуры.
Точно так же были устроены «Магазин», «Почта», «Кухня», где всё работало, плиты на кухне включались как настоящие, только конфорки не грелись, а подсвечивались снизу красными лампочками. На «почте» были все бланки, и кассовый аппарат. В магазине были муляжи конфет и фруктов, настоящие весы и касса.
Были и «Пограничная застава», где стояли и деревянные автоматы в пирамиде, и на полках - зелёные фуражки детских размеров, и миниатюрный «Корабль» со штурвалом, мачтой, рубкой и даже трюмом. Но главная изюминка, которую обожали снимать журналисты газет и телевидения — автогородок. Такого не было нигде в СССР, поэтому деткомбинат моей мамы, а это на самом деле её детище, потому, что она стала заведующей ещё в то время, когда только заканчивалось строительство здания, имел собственный стенд на ВДНХ.
И всё, что было сделано для детей, делалось добровольно, руками родителей по чертежам и рисункам моей мамы. Т.е. она всё это задумала, и организовала.
Так вот, автогородок представлял собой размеченные на полу проспекты и улицы, с тротуарами, пешеходными переходами, и дорожной разметкой. На дорогах были установлены дорожные знаки и действующие светофоры. А дорожное движение было организовано на... Электромобилях! Дети учились правилам дорожного движения ещё в дошкольном возрасте! Причём не на картинках, а на практике, управляя самоходными транспортными средствами.
Коллекционер мотоциклов и ресторанщик.
В Кадыкчане было немало оригиналов, но особое место среди них занимал мой отец. Его прозвали коллекционером мотоциклов, потому, что их у него было целых три штуки. Первый он купил с рук, и это была ижевская «Планета-3». Но семье требовался более вместительный транспорт, и тогда отец купил подержанную коляску, а к ней заодно и старый Иж-57. Старый Иж был на ходу, но он же не модный, поэтому коляску от него поставили на современную «Планету».
Однако скоро стало ясно, что одноцилиндровая «Планета» слишком слаба для того, чтоб тягать прицеп с грузом. На каждый перевал она тащилась с такой натугой, что казалось, вот - вот двигатель развалится на части. И приходилось на вершине делать получасовую остановку, что бы дать возможность двигателю охладиться до рабочей температуры. И тут как раз вовремя, у нас в профкоме подошла очередь на покупку мотоцикла с боковым прицепом, в народе – люлькой. Так в нашем гараже появился третий «стальной конь».
Тут надо заметить, что очередь на мотоцикл нам подходила и раньше. И не только на мотоцикл. Дважды мы могли купить «Москвич», и однажды шикарную Ладу «шестёрку». Но каждый раз отец отказывался от покупки машины в пользу следующего за ним очередника. Почему? Да потому, что отец сам был членом профсоюзного комитета шахты «Кадыкчанская», и как раз в его обязанности входило распределение очереди на приобретение автомобилей. Поэтому он сразу сказал: - «До тех пор, пока я в Профкоме, на машине мы ездить не будем, Чтоб ни одна самая поганая сволочь даже в мыслях не могла допустить, что Голубев смухлевал, и сам себе «распределил» очередь на машину».
Глупо? Нет. Совсем не глупо. Честно и благородно. Сначала я обижался на отца за такую, неоправданную, на мой взгляд, принципиальность, но очень скоро я понял, что это высшая планка уровня совести у человека. Непонятная большинству, зато безоговорочно подтверждающая наличие этой совести, не оставляющая ни малейшего шанса усомниться в порядочности. Вот такие у нас люди. Рядом с ними даже самый бессовестный, невольно начинал становиться всё лучше.
А ещё Виктор Петрович был известен как единственный на Колыме владелец собственного ресторана! Это поистине уникальная история. Тут нужно пояснить, что в нашем посёлке трудно найти человека, у которого не было бы хотя бы одного ружья в доме. Ещё труднее было найти мужчину, который не рыбачил бы. И совсем уж нереально найти семью, не имеющую собственного гаража, пусть и пустого, используемого для хранения тех же рыбы, икры, мяса, собранных ягод и грибов, а так же заготовок а зиму: - варений, солений, салатов и т.п.
Обычно к гаражу прилагалась теплица, с коробами, расположенными в метре от поверхности земли, и проходящей под ними петлёй, печной трубы, играющей роль подогрева грунта снизу. В таких теплицах, отапливаемых дармовым углем, люди умудрялись выращивать богатый урожай картофеля, огурцов, помидор, перцев, и кабачков. Мои же родители, первыми стали выращивать сладкие арбузы и дыни. В мои обязанности входило дважды в сутки топить печь. Эта повинность, которая была вовсе не в тягость, длилась с апреля, до момента уборки урожая в августе. Правда в июне и июле топить приходилось редко, только когда случались холодные ночи.
А ещё при гараже с теплицей, обычно устраивали курятник, крольчатник, и свинарник. Стройматериалы то были бесплатные, земли вообще - миллионы гектаров вокруг. Поэтому для обладания всем этим богатством требовались только желание, и умелые руки. В нашей семье, с этим проблем явно не наблюдалось. Ещё мой старший брат помогал отцу строить курятник и отапливаемый сарай для содержания кроликов. Я, когда подрос, помогал строить новый большой гараж, и теплицу. А вот ресторан отец построил ещё до моего рождения.
Сначала это был просто сарай. Но если руки не для скуки, модернизация может завести очень далеко. Первым появился паркет, который отец выстругал собственноручно из досочек от ящиков из под аммонита. Взрывчатку на шахту привозили в таких добротных ящиках, с металлическими замками – защёлками и ручками для переноски. А пустые ящики, которые никто не забирал в хозяйство, периодически сжигались неподалёку от шахты, на болоте.
После паркета, дошла очередь стен и потолка. Они были отделаны бумажными плитами, которые так же как и ящики, были частью упаковки чего-то, что привозилось для нужд производства. А плиты сверху, «оделись» в плотную синюю бумагу, которая так же выбрасывалась рулонами, после того как она переставала использоваться в качестве упаковки. Так стены и потолок обрели удивительно цивильный вид, словно поклеены дорогими обоями. Затем были изготовлены, полностью собственными руками, диван и два кресла. Это была обычная древесина лиственницы. На спинки и сиденья мебели отец натянул резиновые ленты, вырезанные из выброшенных на помойку старых автомобильных камер от грузовиков, возивших уголь. А мама сделала мягкие подушки, и обтянула мебель синим бархатом. Получилось так красиво, что люди не верили, что эта мебель самодельная.
Дополняли обстановку большой круглый стол, холодильник «ЗИМ», буфет с посудой, и радиола «Урал» на тумбе, полной старинных пластинок. Там же стоял ламповый усилитель, который опять же отец спаял собственноручно, а вместо динамика, звук от усилителя транслировался через «колокол» - уличный громкоговоритель, который был списан на шахте, но был вполне работоспособным. Поэтому, если из под конька крыши сарая звучал металлический искажённый голос Майи Кристалинской, Клавдии Шульженко, или Ларисы Мондрус, то все знали, что в ресторане сейчас эта музыка звучит из динамиков радиолы.
По центру потолка ресторана находилась уникальная люстра. Корпусом служила пустая консервная банка из под сайры. Из банки торчали четыре рожка – крашеные стальные трубки, а на трубки надеты плафоны, изготовленные из водочных бутылок с этикетками, у которых идеально ровно были отрезаны донышки. Идея, дизайн, и воплощение, всё сделано моим отцом. Качество было такое, что люди эту люстру просто замучили. Щупали, рассматривали, всё искали доказательства, что в кустарных условиях такое сделать невозможно. И не верили некоторые, но мы то знали, что Петрович может всё. Он всей своей жизнью доказывал, что неразрешимых задач не существует.
Именно эта люстра дала название ресторану. Однажды отец целый вечер потратил на то, чтоб сначала в карандаше, а затем акварелью написать целую картину. На ней были изображены консервная банка с сайрой в масле, бутылка водки «Экстра», вилка, с наколотым а неё огурчиком, и шикарная надпись: - «Ресторан-Сарай Сайра», которую снизу опоясывало изображение изогнутого осетра. Вывеска, заключённая в рамку под стеклом, украсила входную дверь сарая, обитую дерматином,
А теперь представьте, что последовало за торжественным открытием культурного заведения! В посёлке на тот момент проживало более пяти тысяч человек, из которых почти половину составляли мужчины старше восемнадцати лет. В ресторан «Сайра» записывались в очередь за месяц. Туда шли все, друзья, знакомые, и даже совершенно незнакомые люди, с детьми и жёнами, с полными сумками деликатесов и спиртного. Мама была в ужасе! Чтобы спасти отца от неминуемого спаивания, она грудью встала на пути очереди из любопытных посетителей. Пришлось выдержать самую настоящую осаду, и на время полностью закрыть для посещения первый на Колыме частный ресторан.
Слава Богу, обошлось. И отец не пропал, и ресторан-сарай «Сайра» до последних дней существования Кадыкчана продолжал радовать гостей. Благодаря этому народному объекту культурного отдыха, отец получил широчайшую известность по всей Колымской трассе, и обрёл всеобщие любовь и восхищение всех друзей и знакомых.
Помнится даже корреспонденты из «Магаданской правды» прилетали специально, чтоб увидеть то, о чём ширились и росли слухи по всей Колыме, обрастая при этом фантастическими подробностями, и выдуманными деталями. Дошло до того, что ресторан посетили начальник зоны с Арэка, прокурор района, начальник РОВД, и депутаты Сусуманского районного Совета. Возможно, кто-то хотел прикрыть заведение, но убедившись в том, что его посещение дело сугубо добровольное и бесплатное, служители закона восхищались увиденным, и после, как в музей привозили к нам своих знакомых, родственников, и проверяющих из области и даже московских главков.
Для того, чтоб увековечить память о знаменитых посетителях ресторана, близкий товарищ отца, который в молодости закончил техникум по специальности «переплётчик», сделал «Книгу отзывов и предложений» карманного формата. Карманного, потому, что все триста страниц скреплённых красной кожаной обложкой, были настоящими водочными этикетками. В этой книжице сохранились сотни замечательных восторженных отзывов посетителей.
Так что поздравлять меня с Днём рождения приехали не просто родители, а настоящие Колымские знаменитости.
Пусть бегут неуклюжи пешеходы по лужам. Овода по асфальту…???
Понято, что старики мои приехали не с пустыми руками. Тогда мне стало ясно, отчего это мама Неля приехала на заднем сиденье, а не в коляске, как обычно. Оказывается, что под чёрным откидным чехлом, защищающим кресло и внутреннюю полость бокового прицепа от пыли и осадков, отсутствовало свободное место даже для кошки, не то, что взрослого человека. Впрочем, кошка там всё же оказалась.
Среднекан. Фото Евгения Радченко.
Вслед за Лизой из коляски появился огромный торт «Наполеон», который мама всегда пекла по праздникам. Все, кто его пробовал, утверждают, что лучше Нелиного «Наполеона» в свете не существует. И я, хоть и не любитель сладкого, вполне согласен с этим утверждением. Торты у мамы просто шикарные. С пирогами у неё беда. Не пропекаются внутри, а снаружи подгорают, а торты вне конкуренции, это точно.
Кроме торта на столе появилась целая гора дефицитных конфет «Красный мак», «Каракум» и «Маска». Затем на свет были извлечены несколько банок с ананасами в сиропе – привет от братского народа Демократической республики Вьетнам, несколько жестянок с надписью «GLOBUS» - компот - ассорти из слив, яблок и груш - подарок трудящихся Венегерской Народной Республики, и ещё бесчисленное количество кулёчков, свёрточков и пакетиков с различной снедью. А Петрович торжественно водрузил на стол трёхлитровую банку с красной икрой – Лёшка, мой старший брат вернулся с рыбалки в Чайбухе, куда они с коллегами по работе летали на вертолёте, и за несколько дней насолили несколько бочек икры горбуши, чтоб обеспечить деликатесом семьи сотрудников всего аэропорта «Сусуман».
А потом отец с суровым выражением на лице, на котором ни единый мускул не дрогнул, поставил по центру стола… бутылку шампанского. Возникшее в стойбище замешательство, стало причиной оглушающей тишины. «Это… Это чего? Это вот кому? Это вот ты привёз бутылку лимонада на семерых здоровенных таёжных монстров»!? – Запел Позин, начиная с нот субкунтроктавы в начале тирады, и закончив её почти ультразвуковым писком.
Тут у Петровича заплясали чёртики в глазах, а я то хорошо знал, что это означает. Значит, сейчас папа отмочит что-то такое!!! И точно. Отец заулыбался таинственно, пожал худыми плечами, и наклонив голову, скромно потупив взор, протянул: - «Не… Ну… е-е-есть у меня ещё маленькая бутылочка…», - и полез снова в самый дальний уголок мотоциклетной коляски. С явным усилием достал оттуда большой тюк в обхват диаметром, и высотой в половину его роста. Притащил его к столу, и поставил на скамейку. Мы все, заинтригованно уставились на загадочный предмет, теряясь в догадках, что же там такое может быть.
Петрович помолчал мгновение, словно Арутюн Акопян обвёл нас всех торжествующим взглядом, и не скрывая наслаждения от достигнутой реакции, торжественно начал распелёнывать таинственный тюк. Вскоре нашему взору явилась гигантская бутыль, литров на семь объёмом, под горлышко, наполненная прозрачной жидкостью. И это была явно не вода. И тут тайга содрогнулась от безумного хохота. «Есть, говорит, ма-а-аленькая»! - зашёлся в судорогах Толик Позин, плача и икая от безудержного смеха.
А потом мы неспешно закусывали, говорили тосты, пели «Пусть бегут неуклюже…», водили хоровод вокруг костра, и радовались как дети, всему происходящему. Мама Неля у меня по привычке взяла руководство праздником в свои опытные руки, и заставила нас, взрослых мужиков читать стишки и участвовать в смешных конкурсах.
Затем последовала пауза, потому, что все надорвали от смеха животы, и сил уже совершенно не осталось. Расселись за столом, закурили, и начали расспрашивать гостей о последних новостях.
Не весёлые новости.
Говорил в основном отец:
- Лёшку Атнагулова знаете? Сосед наш по лестничной площадке?
- Это взрывник с «Десятки», у которого жена там же, в шахтёрской столовой работает, симпотная такая, татарочка?
- Да, да. Он. Жену зовут Дания′. Только башкиры они, а не татары. Так вот сыну ихнему, Руслану левую кисть оторвало и глаз выбило.
- Как так?
- Да кто-то из взрывников после смены, детонаторы не разорвавшиеся поленился на склад сдавать, да и домой их притащил. А пацаны нашли, и айда в лес, деревья подрывать. Их там пять человек было. Выроют ямку под корнями лиственницы, заложат связку детонаторов, а под ними свечку подожгут, и тикать. Так то детонаторы от электричества взрываются, ну а они ж олухи, додумались поджигать. Вот Руслан и поджог… Инвалид теперь на всю жизнь.
- Ёкрный бабай… Родителям то каково теперь.
- Да весь посёлок на ушах стоит. Целая бригада следователей приехала. Роют, нюхают. Допрашивают всех. Всё ищут, каким образом взрывчатые вещества с шахты пропадают.
Новости, чуть – чуть повеселее невесёлых новостей.
- Дядь Вить, - Встрял Лось в разговор, а чё ещё в посёлке было, только хорошего?
- Хорошего? Хе-хе! Есть хорошая новость. Лукшиса знали вы?
- Ну, Лёшку жиртреста знали мы все. Его ещё звали «Мальчиш-Плохиш».
- А знаешь ты, за что отец у него сидел?
- Так все знали. У фашистов он служил полицаем. В Прибалтике где-то.
- Верно. В Литве он у фашистом жополизом шестого разряда трудился.
- Витька прекрати! – одёрнула Петровича Неля, - вечно гадости всякие говоришь.
- Ну а что, не правду я сказал? Полицай он что, не жополиз? Не идейный же, только чтоб шкуру свою спасти, да сытой жизни, небось, хотелось за счёт своих же.
- Так что там с Лукшисом?
- Так что… В первый раз после отсидки поехал в свою родную Литовскую деревню, а вышло, что и в последний. В общем, в тот же день, как приехал, нашли его с топором в спине. Кто-то из стариков, кто помнил его подвиги полицайские, даже через сорок лет ему не простил. Замочили предателя. Туда ему, собаке и дорога. Предательство не прощается, и не искупляется. Убийство можно искупить, а предательство - никогда! Кстати местные менты даже искать убийцу не стали.
- Ну ты даёшь Петрович! Разве хорошая это новость?
- Не то, чтоб хорошая, но очень поучительная. Чтоб каждый на всю жизнь запомнил, что кара настигнет в любом случае. Гуманный советский суд пожалел сволочугу, позволил ему жить после предательства, а справедливый гнев советских граждан его настиг. Есть на свете справедливость! И попробуй меня убедить в обратном! Кара настигнет даже если ты напакостить не успел. Только подумал о том, чтоб подлость совершить, а тут рраз! Ногу сломал, к примеру, или ещё что-то такое, но непременно случается только от одних мыслей.
Порядочные люди.
Вон как Женька Маневич, продал Пете-Феде «Запорожец» за пятьсот рублей, в то время как самому он бесплатно достался, ну и заполучил... В первый же день новенький «Москвич», который купил на нечестные деньги, расколотил в хлам, так что кроме покрышек даже на запчасти взять нечего. Понял свою вину, пошёл занял пятьсот рублей, и принёс Пете-Феде. Повинился, покаялся, сказал, что бес попутал нажиться на ближнем. Бутылку распили, руки порезали, и на крови побратались.
- Да ну! Они ж старые оба, лет по сорок обоим, не уж то как пацаны братались?
- Так весь посёлок укатывается со смеху. Они же по литру «шайтан-воды» на харю выпили, пока Маня (прозвище Жени Маневича) сопли пускал, прощения вымаливал, и уговаривал Петю-Федю деньги взять. Тот упирался, мол, не упырь же, Маня и так пострадал, машина то пять тысяч стоила. О тот всучил -таки пять сотен. Говорит, мне награда уже в том, что живой и здоровый остался.
- Есть всё-же порядочные люди. – Поддержал Петровича Серёга. – Как у меня батя своего «Меркеля» посеял, а ему его вернули, в курсе?
- Да в курсе! Мать писала! – забасил Вася.
- Рассказывай, не все тут в курсе. – Подбодрил Сергея Лихой.
- Да ничего особенного, в общем, но отец чуть не плакал, когда ему ружьё вернули. Очень он им дорожит, как святыню оберегает, пылинки сдувает. И не потому, что настоящее ружьё из Германии. Там какие то свои захмычки, он не рассказывает откуда оно у него, и почему так его ценит.
А дело было так. Француза (так звали отца Сергея), во время войны, когда тот был ещё ребёнком, немцы угнали в плен. И попал он в услужение в богатый замок где-то во Франции. А репатриировался, только когда ему уже шестнадцать исполнилось. Приехал в Союз, русский язык заново учил, потому, что во Франции не с кем было говорить на родном языке.
И вот однажды, Француз на охоте провёл всю ночь на вершине сопки, где проходила оленья тропа, по которой животные ходят к реке и обратно. Глаз не сомкнул, но олени так и не появились. Днём собрались домой, погрузили всё в кузов «Урала», Француза тоже погрузили, и уехали в Кадыкчан. И только дома, Серёгин отец обнаружил пропажу. Его любимую вертикалку двенадцатого калибра «Меркель Зуль», забыли погрузить в машину вместе с его телом. Она так и осталась на поляне, прислонённая к гранитному валуну.
Опечалился француз чрезвычайно. Собрался уже мотоцикл заводить, в тайгу ехать, а тут ему прямо домой пропажу приносят. Оказалось, что ружьё нашли мужики из соседнего посёлка, с Мя′унджи. Видят, что ружьё очень редкое, в их посёлке такого точно нет, решили спросить у наших, у кадыкчанских. Приезжают на автостанцию, первого встречного прохожего спрашивают: - «Нет ли среди ваших, кто потерял немецкую вертикалку»? Прохожим оказался, на удачу, один из тех, кто с Французом был на той охоте. Говорит в ответ: - «На колодке выгравирована собака с уткой в пасти на фоне камышей, на затыльнике приклада – толстая металлическая пластина. Называется «Меркель».
Мяунджинцы молча, ружьё ему в руки сунули, и тут же по газам, уехали восвояси.
Француз потом несколько раз ездил на Мяунджу, чтоб найти тех, кто честно вернул ружьё, и не позарился на чужое. Нашёл, напоил, накормил, с тех пор семьями дружат.
Неписаный закон жизни.
Отец мой слушал эту историю сосредоточенно, с едва различимой улыбкой на лице, не проронив до конца повествования ни слова. Но когда Сергей закончил свой рассказ, вдруг заговорил:
- Ты Серёга, так рассказываешь, словно фантастическую историю, какую то! А что тут удивительного? Разве мы имеем право поступать, как то иначе? Это ведь закон жизни: - Не твоё – не смей прикасаться. Видишь, что кто-то потерял – верни хозяину. По другому и быть е может. Чужое никому ещё на пользу не шло. Взять чужое, хоть и бесхозное на тот момент, то же, что украсть. А воровство у ближнего – тяжкий грех, который никогда не останется без наказания.
Всё по Достоевскому, но мы не должны бояться самого наказания. Бояться нужно того, чтоб перестать быть человеком. Важно просто оставаться честным, порядочным человеком. Чтоб никто, в том числе и ты сам, даже повода не имел для упрёка. Любой, самый маленький грешок, со временем превращается в великую подлость.
Всё начинается с малого. Однажды безнаказанно украдёшь конфетку, и не заметишь, как со временем начнёшь хапать всё подряд. Но будет поздно, потому, что душа уже будет загублена безвозвратно. И если тебя не поймают, и не переломают руки, то придётся отвечать перед законом. По любому, конец один: - тюрьма и муки совести, либо без тюрьмы, но поломанная жизнь, и опять муки совести.
Я видел, как ребёнок, который мучает котёнка превращается в убийцу. И е один раз. Уж что-что, а убийц на своём веку я повидал немало. Когда ещё шахту номер десять строили, мне довелось быть прорабом на участке, где рабочими были зеки, и расконвоированные. Ох и нагляделся я на эту братву.
Не верьте никому из сидельцев, кто говорит, что сидел «ни за′ хрен». Вон Иваныча спроси, он… Иваныч, ты сколько отсидел? О!!! Хоть одного невинного видел? Нет? То-то! Каждый сидит за что-то конкретное. Кто за убийство, кто за канистру бензина, но без вины у нас никого не сажают. А тех, до кого закон не дотянулся, сама жизнь наказывает. Не все это понимают, правда.
Вот Никифор, обглоданный скелет которого в Маршевском распадке пару лет назад нашли, наверное, тоже думал: - «Господи Боженька! За что же ты меня покарал! Почему я в этом болоте подыхаю со сломанной ногой, а вокруг волки и росомахи только и ждут когда я шевелиться перестану»? Бога нет, и никто Никишке не ответил. А надо ему было самого себя спросить, кому он плохо сделал. Тогда бы может и дошло, что он девку испортил ОДНУ, а в жёны взял ДРУГУЮ. Вот за то и получил по сусалам от самой жизни за свою подлость.
Так же и Валера Крысин. За всю жизнь ни одной рюмки не выпил, ни одной папиросы не выкурил. В любую погоду по утрам кросс бегал, по полдня из спортзала не вылезал, здоровье для кого-то берёг. И при этом чуть не каждый день чужих жён пользовал. И что? А сдох в тридцать три года от рака лёгких. Сдох от того, чего больше всего на свете боялся, и только потому не курил. Уж лучше бы курил, хоть не так обидно было бы от рака лёгких умирать.
В одиночестве сдох, на обоссаном матрасе на панцирной кровати в обшарпанной больничной палате на Дебине (Дебин – посёлок на берегу Колымы в Ягоднинском районе). Как старый пёс в конуре на цепи помер. И ни одна из его баб ему даже апельсинку не принесла перед смертью. Всё потому, что не для себя надо жить, и не шлангом своим из стороны в сторону размахивать. Мужик создан для того, чтоб одну женщину оберегать, ту, которая ему детишек нарожает, а не для того, чтоб похоть удовлетворять, мускулами хвастаться, да нормальным мужикам рога наставлять.
п. Дебин. в 40-х годах - Центральная больница для заключённых Севвостоклага. Ныне противотуберкулёзный диспансер, где есть палата-музей знаменитого пациента Варлама Шаламова.
Прерваться Петровича заставила Лиза, неожиданно материализовавшаяся у его ног. Она, вонзая когти в одежду, вскарабкалась по спине, и устроившись а плече, принялась тереться мохнатой щекой о скулу и лоб хозяина.
-
ТОМСК НЕИЗВЕСТНЫЙ. СОХРАНЯЯ НАСЛЕДИЕ ПРЕДКОВ.
Оригинал взят у rubgar_67 в Томск неизвестный. Сохраняя наследие предков.
Также надо выразить благодарность Андрею Голубеву (читайте его блог "Записки Колымчанина") за его призыв выкладывать всё в сеть для сохранения наследия. Чем дальше я изучаю наследие русов, тем больше убеждаюсь, что термин "Эпоха двоеверия" также нам навязан глобальными архитекторами от религии. Религиозное сознание - деструктивное сознание и крайне страшная штука надо сказать. Как и самое мерзкое его проявление, религиозный фанатизм. Не было эпохи двоеверия. Была навязанная религия и настоящая православная вера, старательно уничтожаемая на протяжении тысячелетия и особенно в самой острой фазе, начавшейся 200 лет назад. Кстати практически вся резьба наличников в изображениях голосеменных саговников. А это доисторические растения, отпечатки которых стали находить в каменно-угольных отложениях сравнительно недавно. А предки наши знали как они выглядят. Интересно откуда знали? Но это тема уже другого разговора.
Олег Толмачев.