Бездомный «Ной». Как приют для инвалидов оказался на грани закрытия
Отмыть кота и человека
Во дворе трое мужчин на костылях мастерят крест для могилы. Недавно в приюте умер человек. Место на кладбище удалось выбить, а вот крест и ограду пришлось делать самим.
— Хороший мужик был, даром что в жизни не повезло, — вздыхает безногий.
В лотошинский «Ной» поступают люди с серьезными увечьями. А когда они умирают от старости или болезней, приходится договариваться с местной администрацией, чтобы выбить место на кладбище.
Руководитель приюта Елена Ясырева выходит на улицу и подставляет лицо весеннему солнцу. Слева от нее безногий парень колет дрова. «Он все у нас может! — она переходит на шепот. — Ноги потерял в аварии несколько лет назад».
Мы находимся во дворе бывшей школы недалеко от поселка Лотошино Московской области, где сейчас живут 94 инвалида. Еще месяц назад было 105 — кого-то пристроили в госучреждения, другие отправились домой к родственникам. Приют на грани закрытия из-за нарушений техники пожарной безопасности.
— Если это случится, люди наверняка окажутся на улице. У нас живут те, кого не взяли в государственные учреждения, кому некуда идти. Самая частая причина отказа госорганов — отсутствие прописки в Москве и области. Мы не отказываем в помощи никому, — говорит Елена Ясырева.
Она высокая, уверенная, с резким громким голосом. Через пять минут позовет всех в трапезную на обед. Сегодня грибной суп. Сначала нужно накормить тех, кто сам есть не в состоянии, — таких здесь трое. Затем будут есть инвалиды — те, кто не может ходить и частично парализованные, их 20.
Елена — женщина-гора. Так сразу и не подумаешь, что у нее было несколько инсультов. Она рассказывает, что ей сложно застегивать пуговицы и даже мыться. Несколько лет назад, столкнувшись с личным горем, она стала помогать другим.
— О том, что случилось со мной, я говорить не буду. В свое время в «Ное» мне помогли. С тех пор я работаю здесь, — поясняет она. — Если грязного кота можно помыть, почему нельзя отмыть человека?
Откровения «лишних» людей
Мы проходим в комнату, где по старому телевизору крутят советский фильм. Несколько человек в инвалидных колясках наблюдают за происходящим на экране.
Нина, бабушка-одуванчик с завитушками волос, сидит в инвалидном кресле, что-то бормоча. Она смотрит на нас, улыбаясь, как ребенок. В приют Нину завела любовь. Несколько лет назад она влюбилась в молодого мужчину и вышла за него замуж. Желая угодить любимому, она взяла для него машину в кредит и переписала свою квартиру в Ногинске. После этого муж заявил, что они не сошлись характерами, и выгнал бабушку из дома.
На кровати у окна сидит Лена. Ходит она с большим трудом, но все равно каждое утро делает макияж. «Я флорист, у меня был цветочный магазин неподалеку от метро “Пражская”», — вспоминает она. Собственником квартиры в Щелково, где она жила, был брат. Его обманули черные риелторы. Елена узнала, что лишилась жилья, когда ее пришли выселять новые хозяева. Какое-то время она снимала квартиру, а потом заболела. Помощь смогла получить только здесь.
Некоторые стали жертвами собственной наивности. Людмила продала квартиру в Лыткарино и уехала к семье сына в Минск. Невестка забрала все деньги и объявила: «Отправляйся-ка ты домой», посадила бабушку на поезд в Москву. От переживаний случился инсульт. Так Людмила оказалась в приюте, где теперь ждет места в доме престарелых.
33-летний Андрей — фотограф, у него тысячи подписчиков в соцсетях. Он снимал московские тусовки, пока сосед по съемной квартире во время драки не пробил ему голову. Очнулся Андрей в больнице, через несколько дней беспамятства. Как там оказался — не помнит. Прописка у него тамбовская, врачи сказали: «Возвращайся лечиться домой». Денег на дорогу не было, и отношения с родными накаленные. Знакомая посоветовала ему пойти в «Ной».
— У меня замечательные соседи были! Валентин за инвалидами ухаживает, одноглазый Серега делает иконы, — улыбается Андрей. — Если бы не «Ной», я просто умер бы. Сейчас я восстановился, снимаю квартиру.
Сотрудники «Ноя» вспоминают историю еще одного здешнего постояльца, Анатолия. Пару лет назад, оправившись после инсульта, он познакомился с женщиной из Александрова, вскоре переехал к ней, женился, купил машину.
В богадельне практически круглосуточно открыты двери. Елена Ясырева говорит, что в некоторые дни сюда может поступить три инвалида с улицы. Каждый — отдельная трагедия. Последним был парализованный мужчина, которого забрали из больницы. Врачи переводили его из отделения в отделение, чтобы не выписывать на улицу, где бы он наверняка погиб, а потом позвонили в лотошинский приют: «Помогите спасти человека».
Это не страшный сон
Всего в сети «Ной» 18 приютов для бездомных, в них содержится 1100 человек (число постоянно меняется). Из них семь богаделен для инвалидов и пенсионеров — там живут 650 постояльцев. Скоро «Ной» планирует открытие еще одной богадельни.
Существует сеть за счет самоокупаемости. Трудоспособные бездомные отдают 50% заработка на содержание дома и больных людей. Работают они на стройках и в подсобных хозяйствах. Содержание одного инвалида обходится в 6 тысяч рублей ежемесячно. «Ной» ежемесячно получает 700 тысяч рублей в виде пожертвований.
Приют в Лотошино появился пару лет назад, когда здание старой школы за три миллиона рублей выкупил бизнесмен и отдал под проживание бездомных. Сейчас это частный дом, оформленный на физическое лицо, руководителя сети приютов для бездомных «Ной» Емилиана Сосинского.
Он рассказывает, что полтора года назад сотрудники МЧС приехали с проверкой и составили протокол о нарушении пожарной безопасности, затем вынесли предписание, что нужно все устранить. Подобные проверки в «Ное» были уже четыре раза — в августе, октябре, декабре и марте. «Требуют оборудовать все по правилам. На это уйдет около 600 тысяч рублей. Если мы потратим эти деньги, то нам не хватит на содержание людей», — говорит Емилиан Сосинский. По его словам, всего в предписании 18 пунктов. Самый дорогой — сигнализация с выводом на пожарную часть. Самая дешевая сигнализация, подходящая двухэтажному приюту площадью 600 кв. м, стоит 250 тысяч. В 80 тысяч обойдется ее подключение к пожарному пункту. Кроме того, нужно противопожарной жидкостью обработать деревянные конструкции на чердаке, очистить вентиляцию от продуктов горения и т. д.
— Чиновникам все равно, если мы закроемся. Люди же наверняка умрут от голода и холода, они себя-то обслужить не могут, и жилья у многих нет. Альтернативы взамен «Ноя» им не предлагается.
В лотошинском приюте есть 30 датчиков дыма, пожарная сигнализация, огнетушители. Каждые два часа помещение обходит дежурный, наблюдает, чтобы ничего не дымилось. Недавно руководителя «Ноя» в третий раз заставили выплатить штраф за нарушение правил безопасности. К счастью, небольшой — две тысячи рублей.
— За десять лет у нас был всего один пожар. Обошлось без жертв. Живущие же на улице бездомные горят часто, — рассказывает Емилиан Сосинский. — Стараясь согреться, они разводят костры везде, куда могут проникнуть. В начале марта в Татарстане при пожаре в заброшенном доме погиб неизвестный мужчина. А в прошлом году при пожаре на теплотрассе в Омске погибла 61-летняя пенсионерка.
По данным МЧС, 15 ноября 2020 года произошел пожар в здании пансионата для проживания пожилых людей и инвалидов, расположенном в подмосковном Щелково. Началось горение в ванной комнате на третьем этаже. Человеческих жертв удалось избежать. Спустя месяц в селе Ишбулдино в Башкортостане в результате пожара в частном доме престарелых погибло 11 человек. «Прошу принять комплекс исчерпывающих мероприятий по соблюдению на объекте Дом трудолюбия “Ной” с круглосуточным пребыванием людей <...>, обязательных требований пожарной безопасности <...>, — говорится в официальном предписании пожарных, направленном в “Ной” на имя Сосинского. — Дополнительно информирую Вас об административной и уголовной ответственности за ненадлежащее исполнение требований пожарной безопасности на эксплуатируемых объектах».
Какая жизнь
Перед тем как уехать из приюта, мы проходим в комнату Юрия. Он занят плетением цветных ковриков. У мужчины суровое, словно выдолбленное из камня лицо.
Рассказывает о себе он коротко: пограничник, потомственный офицер, в 1994 году отправился служить в Чечню, затем в Дагестан. Спустя девять лет вернулся домой. Война покалечила его, но не физически: «Я не знал, кто я и зачем живу. Смысл стал искать в бутылке. А что я мог сделать? Найти жену? Зачем? Несколько лет я пил. Помню, как отец выставил меня из дома. Потом он умер. Мачеха, живущая в квартире, выписала меня», — вспоминает мужчина.
Через некоторое время Юрий отморозил себе стопы и попал в больницу, где ему ампутировали пальцы ног. А потом он оказался в «Ное». Память о прежней жизни — фотографии — он хранит в стареньком смартфоне:
— В 1995 году я участвовал в военном параде на Красной площади, — говорит он, листая фото. — Какая жизнь была!
В Московской области, где расположен «Ной», по данным Минсоцзащиты, функционируют два государственных центра социальной адаптации мощностью 15 и 45 койко-мест, в ноябре расширили коечный фонд еще на 38 мест. Что делать тем, кому не хватило там места, — вопрос открытый.
