На розовом коне. Династия Туленковых, шапка Мономаха и закон Мартиросяна
Когда так нелепо и обидно погиб муж, мама совсем ещё юной Земфиры Туленковой сказала: «Перебирайтесь-ка домой». И занялась обменом их с маленьким сынишкой свердловской квартиры на Верхнюю Пышму. Переехали, а вскоре туда же перебралась разом осиротевшая с потерей единственного сына свекровь Валентина Павловна, мама Валя.
Верхняя Пышма – городок хороший, но привыкшая за университетские годы к областному центру Земфира быстро там заскучала и однажды по-родственному призналась маме Вале, что, кажется, совершила ошибку. Свекровь всё поняла и, имея связи в педагогическом мире Свердловска, приступила к поиску работы для невестки. Договориться удалось в школе №9. Там Валентину Павловну хорошо знали, а потому её рекомендации приняли к сведению. Единственное было условие – приступить к трудовой деятельности с нового учебного года. А пока? А пока найдите что-нибудь временное.
«Временной» оказалась Верхнепышминская школа-интернат для слепых и слабовидящих детей. Директор – знаменитый Станислав Александрович Мартиросян – пошёл навстречу, но строго предупредил: «Учителем не возьму. Иди воспитателем. Докажи, что сможешь стать этим детям второй мамой».
Мы одного роста
Первый раз шла по школе – коленки подкашивались. У одного ребёнка глазик не открывается. У другого – бельма. Третий смотрит, а ты понимаешь – не видит. Показалось ей в тот момент – испытание не по силам. Надо поискать себе что-то другое, не столь рвущее душу. А потом такая невыносимая жалость к этим ребятам защемила сердце, такое появилось желание спасти их, защитить, обнять, приласкать...
Оля была почти взрослая. Подошла тихонько: «Можно с вами поговорить?» Отреагировала мгновенно: «Конечно, Оленька!» – «Не называйте меня, пожалуйста, Оленька. Я не ребёнок, мы вон роста одного. И ещё... не надо к нам со спины подходить, это пугает, не надо за руки водить, мы в школе все повороты, все углы знаем. И жалеть нас не надо. А главное – пока не попросят, не надо предлагать помощь». Тихо так сказала, сочувственно даже. А у Земфиры Рафаиловны всё внутри дрогнуло: а мы-то думаем, что нас лишь профессора на лекциях учат. Девчонки и мальчишки тоже способны урок преподать. Но и сама не растерялась. «Знаешь, как договоримся, – ответила, – я к вам буду перед отбоем заходить, а вы мне рассказывать, что и где я сделала не так».
С тех пор много воды утекло. Школа давно стала родной. Ребята тоже. Просто они все разные. Но ведь и в обычной школе все разные. Один тихоня, другой – егоза. Один на лету ловит, другой – тугодум. Один прирожденный хулиган, другой – маменькин сынок, отличник. Но есть и нюансы. Земфира, например, знает ребячьи диагнозы и тонкости работы при том или ином заболевании.
В общем, пришла Земфира в эту школу ненадолго, до нового учебного года. А уйти уже не смогла. Удивительная, требовательно-нежная взаимная с детьми любовь пустила крепкие корни. И свекровь, которой было обещано – выпущу этих, а новых набирать не буду – как-то поняла и приняла ситуацию.
Чем богаче чувства, тем яснее мир
Сыном Данькой занимались две пары бабушек и дедушек, так что у Земфиры была возможность работать с утра до ночи. Станислав Александрович Мартиросян уверял: у слепых и слабовидящих детей должно быть всё лучшее. В актовом зале – высоченные потолки и хрустальные люстры. В школьном театре – самые весёлые и познавательные спектакли для школьников всего города. В библиотеке – набор художественной литературы на зависть филологам.
А потом из квартир педагогических работников школы стали исчезать вещи. Сначала пропали затемняющие шторы, потом тюль, потом скатерти. Потом настала очередь марли, потом кожи... Одна учительница лишилась парчи, из которой планировала сшить себе выходной костюм. Мужья страшно ругались, не без основания подозревая жён в клептомании. Жёны разводили руками и слабо оправдывались. Ну как объяснить, что без тюля и марли никак не нарядить ученицу в бальное платье из XIX века, без кожи театрализованным чекистам не носить тужурок суровых революционных времён, без штор — как без штанов и красным, и белым, а без парчи трон не трон и некуда посадить самого Бориса Годунова? Вот только шапка Мономаха была откровенно поддельной, со стёклышками вместо камней. Но такая искусная, что, когда однажды школу обворовали, с некоторыми ценными вещами утащили и шапку.
Учителя в общем и наша Земфира Рафаиловна в частности старались на славу, не считаясь ни со временем, ни со средствами: костюмы и декорации получались завидными. Но когда за один спектакль на сцену выходило шесть десятков юных артистов, треть из которых были тотально слепыми, остальные – слабовидящими, знаете какая гордость охватывала педагогов!
К слову, театр у них был не просто так, всё как у больших. Слышали, наверное: каждую постановку «Мастера и Маргариты» сопровождает масса таинственных загадок и необъяснимых приключений. Они не исключение: за десять минут до премьеры сияло солнце. И вдруг засверкали молнии, раздался гром и хлынул такой ливень, что в школьных окнах полетели стекла, а на Вечном огне в городе с корнем вырвало саженцы сирени. Светопреставление продолжалось семь минут. Потом, как раз к третьему звонку, снизошёл покой и воцарился порядок.
Последние годы ученики Земфиры Туленковой – полностью слепые ребятишки. Самый трудный участок. Но она 40 лет у учительского стола («40 лет – на розовом коне» – её пояснение). Что такое её уроки? Вот пример. В классе душно, батареи – кипяток. Земфира думает, как использовать ситуацию, чтобы дать детям новое понятие. В классе звучит обычная, на первый взгляд, фраза: «Иван обжёг горячим ненавидящим взглядом своих врагов». Но её ученики никогда не видели обжигающего взгляда. Как объяснить? Потрогайте батарею, говорит Земфира Рафаиловна. Приятно? Нет, больно и страшно – ведь легко обжечься. Тогда представьте, каким должен быть взгляд, чтоб от него становилось больно и страшно?
Эти дети познают мир через чувства. Если чувства развиты слабо, мир чужд и непонятен. Чем богаче чувства, тем яснее мир. Вот мы знаем, что такое ароматы райского сада? А она, чтобы объяснить это деткам, покупает на урок апельсины, мандарины, лимоны, сильно пахнущие цветы... Раскладывает всё это по одноразовым тарелочкам, создаёт атмосферу.
А ещё они сочиняют сказки. Вообще-то дети в их школе не любят сочинять сказки. Воображение слабое. Но это значит только одно: воображение надо развивать. Была у зайца избушка лубяная, а у лисы ледяная... В новой сказке у зайца появляются друзья-защитники – деревянные, стеклянные, оловянные, каменные, пластмассовые, бумажные и прочие человечки. Их надо потрогать, подержать в руке, оценить материалы, из которых сделаны. А потом в зависимости от этих материалов представить характеры, сочинить диалоги.
Вот какой характер у пластмассового героя? Мягкий, пожалуй, эластичный, гибкий. И совесть, наверное, у него такая же. А у каменного? Попробуй такого сломать. Но зато он, скорее всего, груб и бессердечен. Бумажного нельзя поднести к огню – сгорит, нельзя с ним обойтись круто – порвется, нельзя пустить по ветру – улетит. Стеклянный – беззащитный, весь просвечивает, у него и мысли наружу. И хрупок, как любое стекло.
Слушаю Земфиру Рафаиловну и завидую деткам, у которых такая волшебная учительница. Весёлая придумщица, мудрая фантазёрка, изобретательная наставница.
Туленковы женятся на учительницах
Много лет назад учительница географии школы №9 (потом №37), спортсменка-походница Валентина Павловна Туленкова, обожавшая своих учеников, пугала молодую невестку бесконечными рассказами о каких-то неведомых Коле, Свете, Лене... Почему, думала Земфира, её, счастливую молодую жену, маму, должно волновать, что Радик такой худенький и, наверное плохо питается, а Сережа почти не умеет улыбаться, видно, в семье у него что-то не так. Всем давно известно – дома надо забывать о работе.
Земфира тогда понятия не имела о жизни учителей. Не понимала, что каждый будущий её ученик станет родным как собственное дитя. Что душа будет болеть за каждого, не считаясь с рамками рабочего времени. Она тихо изумлялась, как это можно жить среди разбросанных по всему дому книг и журналов, в атмосфере затянувшихся уроков, с непреходящей болью за шалости одних деток и озорство других.
Но в одном они со свекровью точно сходились. В самом деле, как было не посмеяться над тем, что все Туленковы женятся на учительницах?
И всё всегда повторяется снова и снова. Юрий Васильевич Туленков – родоначальник педагогической династии – родился в начале прошлого, XX столетия. Шёл 1910 год. За окном – Серебряный век. Все войны и революции ещё впереди. Но в воздухе, свидетельствует богатейшая литература того времени, уже ощущается беспокойство и скорое приближение грядущих катаклизмов. Семья интеллигентная. Отец – земский врач в Куртамыше, неподалеку от Кургана. Врач, кажется, даже не в первом поколении. А сын выбирает другую профессию. В мечтах видит себя агрономом.
Едет в Пермь – учиться в сельскохозяйственном институте, по окончании которого получает лестное для себя предложение и становится преподавателем биологии, а потом и завучем в Куртамышском техникуме. Наверное, он был хорошим педагогом. Но поработать как следует, поднабраться опыта не успел – началась Великая Отечественная. Юрий Васильевич добровольцем, в числе первых, ушёл на фронт. В качестве командира танкового экипажа участвовал в битве на Курской дуге. Когда танк загорелся, люк заклинило... Юрий Васильевич погиб в 33 года.
Дома осталась молодая жена, она же коллега. Познакомились в Куртамыше, где та учительствовала в начальной школе. Судя по всему, Александра Ивановна была из дворян. Семейные легенды гласят, что, предупрежденные о революционной опасности, её родители сложили в санки самое для них дорогое – книги, сверху пристроили маленькую Сашу и бежали из дома через бесконечное снежное поле.
Александра Ивановна не выходила из дома без маникюра, не садилась за стол, если не было ножа. Была театралкой. Домработницу почитала за члена семьи. На письменном столе у неё всегда лежали стопки тетрадей. И ещё – она всю жизнь ждала мужа. Вопреки похоронке.
Сын Туленковых – Лев – когда подрос и стал самостоятельным молодым человеком, женился на крестьянской дочери, студентке Валентине Фатеевой. Её отец был из числа тех, кто делал революцию и в составе Красной армии воевал с белогвардейцами. Потом он опять воевал. С фашистами. И погиб под Москвой.
Валентина Павловна, будущая мама Валя, была командиршей под стать отцу. Гимнастка, она в молодости один раз участвовала в параде на Красной площади в Москве. Учительница географии, она всю жизнь рассказывала ребятам о красоте нашей планеты, воспитывала их, учила и любила. Рано потеряв сына Юрия, обрела дочь, предварительно спросив разрешение – стать второй матерью – у Земфириной родной мамы.
Сын Земфиры Даниил, пока мама работала, как-то незаметно вырос. Окончил истфак. Женился на Ане, обучавшейся в колледже экономике и юриспруденции. Ничто не предвещало для неё педагогической карьеры.
Но жизнь любит сюрпризы. Анна Николаевна увлеклась преподаванием танцевального мастерства, создала для школьников «Студию 505», непременную участницу всех городских праздников. Больше танцев полюбила только детей («как орлица над орлятами, над ними вьётся», – говорит Земфира), а когда коллектив из-под крыла управления культуры администрации города передали управлению образования, ей предложили получить педагогическое образование.
Тут бы и закончить. Да недавно внук Тимур объявил бабушке Земфире, что ничего не пропадает просто так. И бабушкины уроки тоже. В общем, пока он собирается на истфак. Хочет преподавать историю.
Лия Гинцель