Блинов Н.Н. Кавалерист-девица и Дуровы. Из Сарапульской хроники
1780-1860-е гг. Краткая статья о родственниках известной «Девицы-Кавалериста» и некоторых обстоятельствах ее жизни на основе достаточно разнообразных материалов. Прилагается и портрет Надежды Андреевны.
«Кавалерист-девица» и Дуровы
(Из Сарапульской хроники)
Вспоминая великого поэта Пушкина в пятидесятилетнюю годовщину смерти его, ныне припомнили и других лиц, с которыми он сближался или имел какое-либо дело. Особенное внимание было обращено на историю «Кавалерист — девицы» Дуровой, сочинениям которой Пушкин симпатизировал, помещая их в «Современнике», писал о них и даже изъявил было желание принять на себя отдельное издание их и проч. В истекшем году во «Всемирной Иллюстрации» помещен портрет Дуровой с биографией. В загородных садах Петербурга, как видно из объявлений, в июле, давалась пьеса «12-й год. Кавалерист – девица» — эпопея в 3 действиях, соч. Осетрова. Некто г. Байдаров перепечатал даже самое сочинение Дуровой под своим именем, снабдив вымыслами, уверяя, например, что Дурова жила в Ирбите на р. Каме[1]. По выходе этой книги в свет, г. Суворин в «Новом Времени» напечатал статью: «Кавалерист-девица и Пушкин», где высказал сомнение вообще в верности автобиографических подробностей в книге «Кавалерист-девица» и привел в доказательство неточности записок документ, напечатанный в «Русском Архиве» 1872 г. стр. 2043, именно всеподданнейший доклад, сентября 28 дня 1807 года, где говорится: «Коллежский советник Дуров, в Вятской губ. в городе Сарапуле жительствующий, ищет повсюду дочь Надежду, по мужу Чернову, которая по семейным не согласиям принуждена была скрыться из дому и от родных своих, и от которой было письмо из Гродно, что она, записавшись под именем Александра Васильева сына Соколова в конный польский полк, служит товарищем и была во многих с неприятелем сражениях» и проч. Сомнения г. Суворина вполне основательны. Дурова была незаурядная личность и более верные сведения о ней. полагаем, имеют интерес и значение. Живы в г.Сарапуле, который ей был родным, занимая квартиру в доме, который построен в свое время смежно с домом Дуровых, я решился пересмотреть метрические записи местного Вознесенского собора и расспросить старожилов о своеобразном «кавалеристе».
Дуровы приехали в г.Сарапул (Вятской губернии) из Малороссии в 1789 г. Андрей Васильевич поступил на место городничего, по смерти бывшего до него секунд-майора Касиновского. Будущий «кавалерист» Надежда Андреева привезена сюда лет семи. В метрике 1790 года, августа (№51), показано: «Сарапульского городничего секунд-майора Андрея Дурова родилась дочь Евгения; восприемница дочь его Андреева отроковица Надежда». Затем у Дурова рождались дети: «Клеопатра 1791 году, октября 19, Евгения 1793 года, июля 24, Варвара 1795 года. января 26, анна 1796 года, октября 22, Василий 1799 года, января 10, Евгения 1801 года, мая 1». Из них в живых остались, кроме Надежды, Клеопатра, Василий и Евгения последняя. Такое увеличение в семье Дуровых в течение десяти лет дает понятие о заботах, в которые была погружена постоянно мать Надежды Андреевны; и едва ли заслужено «Кавалерист-девица» рисовала свою мать черными красками, уверяя, будто бы она и угнетала дочь и била по пальцам, не отпускала от себя на полчаса и проч.; так что та приняла твердое, непоколебимое намерение свергнуть тягостное иго, и, создав обдуманный план, бежала без всякой поддержки с чьей либо стороны, тем более, что мать разошлась из ревности с отцом и проч.
В действительности было нечто другое. В метриках о бракосочетавшихся 1801 года, октября 25, под ; 44, значиться «Сарапульского нижнего земского суда дворянский заседатель 14-го класса Василий Стефанов Чернов 25 лет понял господина сарапульского городничего Андрея Дурова дочь девицу Надежду 18 лет» (следовательно она родилась в 1783 году). Через год и два месяца у этой четы был уже сын. В метрике о родившихся в 1803 году под № 3 читаем: «Сарапульского нижнего земского суда дворянского заседателя Василия Степанова Чернова сын Иоанн родился 7 генваря. Восприемник: Сарапульский городничий Андрей Васильев сын Дуров».
В начале этого столетия, Прикамская местность была далеко не спокойным местом. Ни татары и ни в каком случае киргизы (по близости живут башкиры) уже не могли делать набегов на Сарапульский уезд, но «шалили» здесь отдельные шайки разбойников и воров, и преимущественно летом, — река Кама не даром служила вольным путем для сообщения между Россией и Сибирью. Для поимки воров и для охраны жителей в Сарапуле в то время находился отряд казаков. Надежда Андреевна сблизилась с казачьим есаулом; отчего очевидно и произошли те «семейные несогласия», о которых упоминается во всеподданнейшем докладе, и по которым она «принуждена была скрыться из дому». Передают, что в то время муж ее был командирован на службу в другой город, но она вскоре уехала от него к отцу в Сарапул. Когда казачий отряд выступил в 1806 году, Надежда Андреева оставив платье на берегу реки, военной одежде отправилась вслед за есаулом под видом его денщика. С началом войны 1807 года, Надежда Андреевна пробралась в действующую армию. В течение трех лет на нее не обращали внимания, но раз она была ранена в правую руку и упала с лошади. Когда, чтобы осмотреть рану, сняли с Надежды Андреевны мундир, то узнали ее пол, донесли государю, он назначил ей пенсию и проч., и она возвратилась в Сарапул. Подробности ее службы и отличий изображены ей самою в сочинении «Кавалерист-девица».
О семействе Дуровых за то время имеются следующие сведения. В исповедальных росписях 1807 года показаны городничий 6-го класса Андрей Васильевич Дуров вдов 50 лет, дети: Клеопатра 16, Василий 9, Евгения 7 лет. Тоже самое с прибавкой лет показывается до 1811 года. В росписях 1812 года Евгении нет, а в 1813 году и сын Василий уже не значится. В 1823 году записаны в росписях: городничий коллежский советник и кавалер Андрей Васильев сын Дуров 67 лет, жена 2-я Евгения Степанова 37 лет, дочь его от первой жены Клеопатра 32 лет, дочь его от второй жены Елисавета 14 лет, — глухонемая. В 1826 году, 11 июня Андрей Васильевич Дуров умер 75 лет «натурально»[2]. Вторая жена его была из крепостных. Дворовых у Дуровых имелось 6 – 8 человек. Одна дочь – Клеопатра умерла девицей. а другая – Евгения вышла за Пучкина. Михаил Феопемтович Пучкин был «мальчиком» у Дурова, учился в училище, потом «писал» в полиции, где «усмотрел» его губернатор и увез в Вятку. Там Пучкин дослужился до столоначальника и наконец, назначен был стряпчим в Малмыж. Тогда он приехал в Сарапул и женился на дочери Дурова. По смерти ее, он служил вице-губернатором в Астрахани, откуда, переезжая на губернаторство в Томск, дорогой умер.
По просьбе старика Дурова, на место его был назначен городничим сын его Василий Андреич; он служил в гвардии, но оставил службу и приехал к отцу. В исповедных росписях 1826 года он означен: «городничий штабс-капитан Василий Андреевич сын Дуров, холост, 28 лет». Это именно тот самый Дуров, о котором у Пушкина есть статья (т.V, стр. 198, изд. Лит. Ф). Прослужив года три, он взял отпуск и отправился на Кавказ, лечиться от какой-то, по словам Пушкина, удивительной болезни, вроде каталепсии; но попав из глухого городка в веселую компанию, как видно, закружился: играл с утра до ночи в карты и наконец проигрался до того. что уже Пушкин в своей коляске довез его до Москвы. Пушкин описывает помещательство Дурова на одном пункте: иметь сто тысяч рублей. В 1833 году, Пушкин получил от него письмо: «история моя коротка: я женился, а денег все нет». Поездка Василия Андреевича на Кавказ продолжалась полгода, дела в полиции пришли в беспорядок. приехал губернатор, распек за это уездного судью Кузьму Ивановича Шмакова; он сослался на Дурова, которого и уволили от должности. В 1830 или 1831 году, по ходатайству Пушкина. новый губернатор назначил Василия Андреевича городничим в Елабугу; там, в 1834 г., он попал под суд за неправильные действия при рекрутском наборе. Через пять лет в 1839 г. его, по протекции в Петербурге, вновь назначили городничим в Сарапуле. Здесь он служил до конца 1847 года, когда его перевели было в Глазов; но, побывав в Петербурге, Дуров получил назначение в Кунгур, там он и умер. Василий Андреевич юыл женат на Коротковой. Отец ее тоже, в своем роде, не рядовая личность. Поступив в солдаты рекрутом из крестьян деревни Лупихи (в 25 верстах от Сарапула), Михаил Коротков, находясь в одном из гвардейских полков, изучил в таком совершенстве шагистику и ружейные приемы, что государь император Николай Павлович на смотрах, глядя на него, радовался и назначил его для обучения ружью наследника – покойного государя императора Александра Николаевича. Удостоенный такой чести, Коротков стал получать чины и наконец, уже капитаном был назначен начальников Сарапульской инвалидной команды. Он был женат на мещанке Вечтомовой. Василий Андреевич женился на дочери его красавице Александре Михайловне уже после смерти ее отца. Василий Андреевич тогда служил в Елабуге, но свадьба была в Казани – «пошли гулять и обвенчались». Детей было, кажется, четверо; из них Андрей служил в Либавском полку, Николай был мировым судьей, дочь Вера вышла в Кунгуре за уездного судью Верещагина. Пушкин упоминает о Василье Андреевиче: «Страсть его к женщинам была очень замечательна. Бывши городничим в Елабуге, влюбился он в одну рыжую бабу, осужденную к кнуту, в ту самую минуту, как она уже была привязана к столбу, а он. по должности своей, присутствовал при ее казни. Он шепнул палачу, чтобы он поберег и не трогал ее прелестей, белых и жирных, что и было исполнено; после чего Дуров жил несколько дней с прекрасной каторжницей». В Сарапуле. в том самом флигеле, где жила «Кавалерист-девица» и откуда она, по ее словам, она бежала (он был в пять окон, одноэтажный, обнесен кругом трассой, стоял над речкой Юрманкой), брат ее Василий Андреевич собирал купеческих сынков и «мамашек». Кутежи продолжались по неделе, после чего их чинно развозили по домам. Василий Анреевич, по общим отзывам людей знавших его, был барин «простой» — «десяток яиц брал». С каждого нищего полагался оброк, — пять рублей ассигнациями заплати и ходи год. Подозрительные люди также вносили надлежащий налог. В этом смысле кунгурское место городничего считалось за особенно «хорошее» — богатое. В Сарапуле Василий Андреевич жил не в ладу с протоиреем Петром Анкудиновичем Анисимовым. составлявшем тоже уездную «силу». Об одном из их столкновений рассказывают так. Раз, в Казанскую, 22 октября (в храмовый праздник) городничий после молебна подошел приложиться ко кресту, руки его были в перчатках. Протоирей Анисимов, пред самым лицом городничего поднял крест вверх, резко заметив: «Господь пострадал за нас на кресте с обнаженною плотию, а ты подходишь ко кресту и знаменаешься натянувши на руки рукавицы». Началось дело, следствие и проч. В виде мировой. Дуров должен был ублаготворить Анисимова значительной мздой. Синод признал, что протопоп поступил правильно, но сделал ему замечание за резкость выражений. Ссора возникла из-за того, что протопоп, купив в собственность место рядом с городническим, раздражался близостью съезжей избы и проч.
Можно представить, на сколько не соответствовала романтической натуре Надежды Андреевны пошловатая уездная будничная обстановка. Надежда Андреевна, вместе с братом, переселялась сначала из Сарапула в Елабугу, в 1829 г., через десять лет из Елабуги в Сарапул. Когда же Василий Андреевич перечислился в Кунгур, она вновь уехала в Елабугу, где и провела последние годы жизни. Но всегда она имела отдельную квартиру. Из Сарапула она много раз отлучалась то в Малмыж к сестре, то в Елабугу и изредка в Петербург. От природы она была экзальтированная, несколько причудливая. На одной квартире в Нечаевском доме (где ныне дом Петра Фоминского) у Надежды Андреевны умерла собачка, ее любимица. Она очень сокрушалась: обрядила собачку, как покойницу, положила на подушку и похоронила возле крыльца; выстлала потом могилу дерном и обнесла решеткой. Чтоб не разламывали последнюю, она платила хозяевам рубль в месяц. В дни соболезнования о собачке, зашла одна соседка; видя как барыня убивается, рассказывая о своем горе, соседка тоже заплакала. встретив такое сочувствие к невозвратной потере, Надежда Андреевна подарила женщине пять рублей. Сын ее, Иван Васильевич Чернов. засватав невесту, послал ей письмо, прося благословения. Надежда Андреевна, вскрыв конверт и заметив. что ее называют «маменькой», немедленно изорвала письмо. Брат ее поспешил надоумить Ивана Васильевича, и по следующему письму делового характера благословение и дозволение на брак было послано. Надежда Андреевна отличалась быстротой в своих решениях. Раз в Елабуге она купила у татарина лисий мех за 10 рублей. Дешевизной покупки она похвалилась пред братом; но тот, рассмотрев мех, объяснил, что цена ему 2 рубля, потому что он был сшит из обрезков и хвостов. Надежда Андреевна, раздосадованная, отдала мех первому же пришедшему к ней нищему. «Вспыльчивая была, — рассказывал бывший крепостной Дуровых, — чуть что не по ней… Но и добродетельная: пошлет за мадерой – сейчас семигривенный; волосы ей стриг, за каждый раз семь гривен (ассигнациями)». В Сарапуле у ней была верховая лошадь, мастью серая, купленная за 120 руб. ассигн. На ней она часто ездила по городу: садилась в седло как мужчина; вообще она была лихая наездница: «встала в стремя и полетела!». Надежда Андреевна всегда ходила в сюртуке, иногда во фраке. Носила шляпу, или картуз. С виду она была мала ростом, худенькая – «тончавая», шадравитая. Знавшие ее уже старушкой, отзываются, что лицо у нее отличалось белизной и приятностью.
Надежда Андреевна умерла в Елабуге в 1866 году; ей было более 80 лет. В «Вятских губернских ведомостях» помещены в № 28 – биография, а в № 40 – краткие сведения о похоронах и последних годах ее жизни. Похороны Девицы-Кавалериста почтил местный кадровый батальон приличным воинским конвоем, проводившим ее до могилы. Георгиевский крест нес офицер. провожавших печальную церемонию было весьма мало, потому что вынос сделан был очень рано. Последние годы своей жизни Дурова проводила в уединении; ее нельзя было встретить ни в каких общественных собраниях. Может быть, это отчасти происходило потому, что она жила одною пенсиею, получаемой за воинские доблести (после смерти осталось, говорят, только один рубль), а может быть и потому, что преклонные лета заставляли ее искать покоя и уединения.
Н.Блинов.
[1] Книга эта озаглавленная так: Кавалерист-девица Александров-Дуров», составил В.Байдаров, вышла как приложение к газете «Вестник Красного Креста» №№ 1 и 2 января, февраль 1887 г. Так значиться на зеленой обертке а на титульной белой странице показано: Издание редакции журнала «Досуг и Дело».
[2] Сохранилась на могиле его чугунная плита, на которой означено, что он скончался 10 июня 1826 года, жития его было 73 года и 8 месяцев, тезоименитство 2 октября.
Блинов Н.Н. Кавалерист-девица и Дуровы. Из Сарапульской хроники. Исторический вестник. 1888. т.31 № 2. с.414-420
«Кавалерист-девица» и Дуровы
(Из Сарапульской хроники)
Вспоминая великого поэта Пушкина в пятидесятилетнюю годовщину смерти его, ныне припомнили и других лиц, с которыми он сближался или имел какое-либо дело. Особенное внимание было обращено на историю «Кавалерист — девицы» Дуровой, сочинениям которой Пушкин симпатизировал, помещая их в «Современнике», писал о них и даже изъявил было желание принять на себя отдельное издание их и проч. В истекшем году во «Всемирной Иллюстрации» помещен портрет Дуровой с биографией. В загородных садах Петербурга, как видно из объявлений, в июле, давалась пьеса «12-й год. Кавалерист – девица» — эпопея в 3 действиях, соч. Осетрова. Некто г. Байдаров перепечатал даже самое сочинение Дуровой под своим именем, снабдив вымыслами, уверяя, например, что Дурова жила в Ирбите на р. Каме[1]. По выходе этой книги в свет, г. Суворин в «Новом Времени» напечатал статью: «Кавалерист-девица и Пушкин», где высказал сомнение вообще в верности автобиографических подробностей в книге «Кавалерист-девица» и привел в доказательство неточности записок документ, напечатанный в «Русском Архиве» 1872 г. стр. 2043, именно всеподданнейший доклад, сентября 28 дня 1807 года, где говорится: «Коллежский советник Дуров, в Вятской губ. в городе Сарапуле жительствующий, ищет повсюду дочь Надежду, по мужу Чернову, которая по семейным не согласиям принуждена была скрыться из дому и от родных своих, и от которой было письмо из Гродно, что она, записавшись под именем Александра Васильева сына Соколова в конный польский полк, служит товарищем и была во многих с неприятелем сражениях» и проч. Сомнения г. Суворина вполне основательны. Дурова была незаурядная личность и более верные сведения о ней. полагаем, имеют интерес и значение. Живы в г.Сарапуле, который ей был родным, занимая квартиру в доме, который построен в свое время смежно с домом Дуровых, я решился пересмотреть метрические записи местного Вознесенского собора и расспросить старожилов о своеобразном «кавалеристе».
Дуровы приехали в г.Сарапул (Вятской губернии) из Малороссии в 1789 г. Андрей Васильевич поступил на место городничего, по смерти бывшего до него секунд-майора Касиновского. Будущий «кавалерист» Надежда Андреева привезена сюда лет семи. В метрике 1790 года, августа (№51), показано: «Сарапульского городничего секунд-майора Андрея Дурова родилась дочь Евгения; восприемница дочь его Андреева отроковица Надежда». Затем у Дурова рождались дети: «Клеопатра 1791 году, октября 19, Евгения 1793 года, июля 24, Варвара 1795 года. января 26, анна 1796 года, октября 22, Василий 1799 года, января 10, Евгения 1801 года, мая 1». Из них в живых остались, кроме Надежды, Клеопатра, Василий и Евгения последняя. Такое увеличение в семье Дуровых в течение десяти лет дает понятие о заботах, в которые была погружена постоянно мать Надежды Андреевны; и едва ли заслужено «Кавалерист-девица» рисовала свою мать черными красками, уверяя, будто бы она и угнетала дочь и била по пальцам, не отпускала от себя на полчаса и проч.; так что та приняла твердое, непоколебимое намерение свергнуть тягостное иго, и, создав обдуманный план, бежала без всякой поддержки с чьей либо стороны, тем более, что мать разошлась из ревности с отцом и проч.
В действительности было нечто другое. В метриках о бракосочетавшихся 1801 года, октября 25, под ; 44, значиться «Сарапульского нижнего земского суда дворянский заседатель 14-го класса Василий Стефанов Чернов 25 лет понял господина сарапульского городничего Андрея Дурова дочь девицу Надежду 18 лет» (следовательно она родилась в 1783 году). Через год и два месяца у этой четы был уже сын. В метрике о родившихся в 1803 году под № 3 читаем: «Сарапульского нижнего земского суда дворянского заседателя Василия Степанова Чернова сын Иоанн родился 7 генваря. Восприемник: Сарапульский городничий Андрей Васильев сын Дуров».
В начале этого столетия, Прикамская местность была далеко не спокойным местом. Ни татары и ни в каком случае киргизы (по близости живут башкиры) уже не могли делать набегов на Сарапульский уезд, но «шалили» здесь отдельные шайки разбойников и воров, и преимущественно летом, — река Кама не даром служила вольным путем для сообщения между Россией и Сибирью. Для поимки воров и для охраны жителей в Сарапуле в то время находился отряд казаков. Надежда Андреевна сблизилась с казачьим есаулом; отчего очевидно и произошли те «семейные несогласия», о которых упоминается во всеподданнейшем докладе, и по которым она «принуждена была скрыться из дому». Передают, что в то время муж ее был командирован на службу в другой город, но она вскоре уехала от него к отцу в Сарапул. Когда казачий отряд выступил в 1806 году, Надежда Андреева оставив платье на берегу реки, военной одежде отправилась вслед за есаулом под видом его денщика. С началом войны 1807 года, Надежда Андреевна пробралась в действующую армию. В течение трех лет на нее не обращали внимания, но раз она была ранена в правую руку и упала с лошади. Когда, чтобы осмотреть рану, сняли с Надежды Андреевны мундир, то узнали ее пол, донесли государю, он назначил ей пенсию и проч., и она возвратилась в Сарапул. Подробности ее службы и отличий изображены ей самою в сочинении «Кавалерист-девица».
О семействе Дуровых за то время имеются следующие сведения. В исповедальных росписях 1807 года показаны городничий 6-го класса Андрей Васильевич Дуров вдов 50 лет, дети: Клеопатра 16, Василий 9, Евгения 7 лет. Тоже самое с прибавкой лет показывается до 1811 года. В росписях 1812 года Евгении нет, а в 1813 году и сын Василий уже не значится. В 1823 году записаны в росписях: городничий коллежский советник и кавалер Андрей Васильев сын Дуров 67 лет, жена 2-я Евгения Степанова 37 лет, дочь его от первой жены Клеопатра 32 лет, дочь его от второй жены Елисавета 14 лет, — глухонемая. В 1826 году, 11 июня Андрей Васильевич Дуров умер 75 лет «натурально»[2]. Вторая жена его была из крепостных. Дворовых у Дуровых имелось 6 – 8 человек. Одна дочь – Клеопатра умерла девицей. а другая – Евгения вышла за Пучкина. Михаил Феопемтович Пучкин был «мальчиком» у Дурова, учился в училище, потом «писал» в полиции, где «усмотрел» его губернатор и увез в Вятку. Там Пучкин дослужился до столоначальника и наконец, назначен был стряпчим в Малмыж. Тогда он приехал в Сарапул и женился на дочери Дурова. По смерти ее, он служил вице-губернатором в Астрахани, откуда, переезжая на губернаторство в Томск, дорогой умер.
По просьбе старика Дурова, на место его был назначен городничим сын его Василий Андреич; он служил в гвардии, но оставил службу и приехал к отцу. В исповедных росписях 1826 года он означен: «городничий штабс-капитан Василий Андреевич сын Дуров, холост, 28 лет». Это именно тот самый Дуров, о котором у Пушкина есть статья (т.V, стр. 198, изд. Лит. Ф). Прослужив года три, он взял отпуск и отправился на Кавказ, лечиться от какой-то, по словам Пушкина, удивительной болезни, вроде каталепсии; но попав из глухого городка в веселую компанию, как видно, закружился: играл с утра до ночи в карты и наконец проигрался до того. что уже Пушкин в своей коляске довез его до Москвы. Пушкин описывает помещательство Дурова на одном пункте: иметь сто тысяч рублей. В 1833 году, Пушкин получил от него письмо: «история моя коротка: я женился, а денег все нет». Поездка Василия Андреевича на Кавказ продолжалась полгода, дела в полиции пришли в беспорядок. приехал губернатор, распек за это уездного судью Кузьму Ивановича Шмакова; он сослался на Дурова, которого и уволили от должности. В 1830 или 1831 году, по ходатайству Пушкина. новый губернатор назначил Василия Андреевича городничим в Елабугу; там, в 1834 г., он попал под суд за неправильные действия при рекрутском наборе. Через пять лет в 1839 г. его, по протекции в Петербурге, вновь назначили городничим в Сарапуле. Здесь он служил до конца 1847 года, когда его перевели было в Глазов; но, побывав в Петербурге, Дуров получил назначение в Кунгур, там он и умер. Василий Андреевич юыл женат на Коротковой. Отец ее тоже, в своем роде, не рядовая личность. Поступив в солдаты рекрутом из крестьян деревни Лупихи (в 25 верстах от Сарапула), Михаил Коротков, находясь в одном из гвардейских полков, изучил в таком совершенстве шагистику и ружейные приемы, что государь император Николай Павлович на смотрах, глядя на него, радовался и назначил его для обучения ружью наследника – покойного государя императора Александра Николаевича. Удостоенный такой чести, Коротков стал получать чины и наконец, уже капитаном был назначен начальников Сарапульской инвалидной команды. Он был женат на мещанке Вечтомовой. Василий Андреевич женился на дочери его красавице Александре Михайловне уже после смерти ее отца. Василий Андреевич тогда служил в Елабуге, но свадьба была в Казани – «пошли гулять и обвенчались». Детей было, кажется, четверо; из них Андрей служил в Либавском полку, Николай был мировым судьей, дочь Вера вышла в Кунгуре за уездного судью Верещагина. Пушкин упоминает о Василье Андреевиче: «Страсть его к женщинам была очень замечательна. Бывши городничим в Елабуге, влюбился он в одну рыжую бабу, осужденную к кнуту, в ту самую минуту, как она уже была привязана к столбу, а он. по должности своей, присутствовал при ее казни. Он шепнул палачу, чтобы он поберег и не трогал ее прелестей, белых и жирных, что и было исполнено; после чего Дуров жил несколько дней с прекрасной каторжницей». В Сарапуле. в том самом флигеле, где жила «Кавалерист-девица» и откуда она, по ее словам, она бежала (он был в пять окон, одноэтажный, обнесен кругом трассой, стоял над речкой Юрманкой), брат ее Василий Андреевич собирал купеческих сынков и «мамашек». Кутежи продолжались по неделе, после чего их чинно развозили по домам. Василий Анреевич, по общим отзывам людей знавших его, был барин «простой» — «десяток яиц брал». С каждого нищего полагался оброк, — пять рублей ассигнациями заплати и ходи год. Подозрительные люди также вносили надлежащий налог. В этом смысле кунгурское место городничего считалось за особенно «хорошее» — богатое. В Сарапуле Василий Андреевич жил не в ладу с протоиреем Петром Анкудиновичем Анисимовым. составлявшем тоже уездную «силу». Об одном из их столкновений рассказывают так. Раз, в Казанскую, 22 октября (в храмовый праздник) городничий после молебна подошел приложиться ко кресту, руки его были в перчатках. Протоирей Анисимов, пред самым лицом городничего поднял крест вверх, резко заметив: «Господь пострадал за нас на кресте с обнаженною плотию, а ты подходишь ко кресту и знаменаешься натянувши на руки рукавицы». Началось дело, следствие и проч. В виде мировой. Дуров должен был ублаготворить Анисимова значительной мздой. Синод признал, что протопоп поступил правильно, но сделал ему замечание за резкость выражений. Ссора возникла из-за того, что протопоп, купив в собственность место рядом с городническим, раздражался близостью съезжей избы и проч.
Можно представить, на сколько не соответствовала романтической натуре Надежды Андреевны пошловатая уездная будничная обстановка. Надежда Андреевна, вместе с братом, переселялась сначала из Сарапула в Елабугу, в 1829 г., через десять лет из Елабуги в Сарапул. Когда же Василий Андреевич перечислился в Кунгур, она вновь уехала в Елабугу, где и провела последние годы жизни. Но всегда она имела отдельную квартиру. Из Сарапула она много раз отлучалась то в Малмыж к сестре, то в Елабугу и изредка в Петербург. От природы она была экзальтированная, несколько причудливая. На одной квартире в Нечаевском доме (где ныне дом Петра Фоминского) у Надежды Андреевны умерла собачка, ее любимица. Она очень сокрушалась: обрядила собачку, как покойницу, положила на подушку и похоронила возле крыльца; выстлала потом могилу дерном и обнесла решеткой. Чтоб не разламывали последнюю, она платила хозяевам рубль в месяц. В дни соболезнования о собачке, зашла одна соседка; видя как барыня убивается, рассказывая о своем горе, соседка тоже заплакала. встретив такое сочувствие к невозвратной потере, Надежда Андреевна подарила женщине пять рублей. Сын ее, Иван Васильевич Чернов. засватав невесту, послал ей письмо, прося благословения. Надежда Андреевна, вскрыв конверт и заметив. что ее называют «маменькой», немедленно изорвала письмо. Брат ее поспешил надоумить Ивана Васильевича, и по следующему письму делового характера благословение и дозволение на брак было послано. Надежда Андреевна отличалась быстротой в своих решениях. Раз в Елабуге она купила у татарина лисий мех за 10 рублей. Дешевизной покупки она похвалилась пред братом; но тот, рассмотрев мех, объяснил, что цена ему 2 рубля, потому что он был сшит из обрезков и хвостов. Надежда Андреевна, раздосадованная, отдала мех первому же пришедшему к ней нищему. «Вспыльчивая была, — рассказывал бывший крепостной Дуровых, — чуть что не по ней… Но и добродетельная: пошлет за мадерой – сейчас семигривенный; волосы ей стриг, за каждый раз семь гривен (ассигнациями)». В Сарапуле у ней была верховая лошадь, мастью серая, купленная за 120 руб. ассигн. На ней она часто ездила по городу: садилась в седло как мужчина; вообще она была лихая наездница: «встала в стремя и полетела!». Надежда Андреевна всегда ходила в сюртуке, иногда во фраке. Носила шляпу, или картуз. С виду она была мала ростом, худенькая – «тончавая», шадравитая. Знавшие ее уже старушкой, отзываются, что лицо у нее отличалось белизной и приятностью.
Надежда Андреевна умерла в Елабуге в 1866 году; ей было более 80 лет. В «Вятских губернских ведомостях» помещены в № 28 – биография, а в № 40 – краткие сведения о похоронах и последних годах ее жизни. Похороны Девицы-Кавалериста почтил местный кадровый батальон приличным воинским конвоем, проводившим ее до могилы. Георгиевский крест нес офицер. провожавших печальную церемонию было весьма мало, потому что вынос сделан был очень рано. Последние годы своей жизни Дурова проводила в уединении; ее нельзя было встретить ни в каких общественных собраниях. Может быть, это отчасти происходило потому, что она жила одною пенсиею, получаемой за воинские доблести (после смерти осталось, говорят, только один рубль), а может быть и потому, что преклонные лета заставляли ее искать покоя и уединения.
Н.Блинов.
[1] Книга эта озаглавленная так: Кавалерист-девица Александров-Дуров», составил В.Байдаров, вышла как приложение к газете «Вестник Красного Креста» №№ 1 и 2 января, февраль 1887 г. Так значиться на зеленой обертке а на титульной белой странице показано: Издание редакции журнала «Досуг и Дело».
[2] Сохранилась на могиле его чугунная плита, на которой означено, что он скончался 10 июня 1826 года, жития его было 73 года и 8 месяцев, тезоименитство 2 октября.
Блинов Н.Н. Кавалерист-девица и Дуровы. Из Сарапульской хроники. Исторический вестник. 1888. т.31 № 2. с.414-420