Елена Лещинская: «Я Маугли, меня барды воспитывали»
Библиотека магнитогорской литературы пополнилась новым изданием. Поэтическая дилогия нашей коллеги-журналиста Елены Лещинской «Колыбельная для камикадзе» и «Рисунки мелом» вышла в свет в последние дни мая.
О творчестве, журналистике, бардах, магнитогорской поэзии и многом другом мы поговорили с самой Еленой. И, так как мы знакомы больше 20 лет, конечно же – на «ты».
– Лена, давай начнем с самого начала – когда ты начала писать?
– В детстве не воспринимала всерьез свое умение рифмовать. Иногда писала сочинения в стихах. У меня была замечательная учительница русского языка и литературы в Кумертау, где я жила до окончания девятого класса. А потом в Магнитогорском лицее РАН (сейчас Магнитогорский многопрофильный лицей № 1 – прим ред.) нам преподавали лучшие педагоги литфака, было много творческих заданий.
Рифмовала я и «для себя», но не считала, что это стоит кому-то показывать, кроме близких друзей. Я, на беду, филолог – вижу слабые места своих текстов.
– В те времена было много литературных семинаров, которые проводили Александр Павлов, Олег Хандусь, Юрий Ильясов… Ты посещала их?
– Нет. Отвечая на вопросы о причастности к литературным кругам Магнитогорска, обычно говорю: «Я Маугли, меня барды воспитывали». Оказавшись в бардовской «тусовке», поначалу недоумевала, почему дети фестивальщиков зачастую не любят ездить в лес с палатками. А у меня, если вдуматься, такая же антипреемственность по литературной части. Любимая двоюродная тётушка Галина Лещинская – поэт, прозаик, эссеист. О многих местных литераторах я от нее узнала. У тёти Гали не раз видела воочию тех, кого сегодня называют знаковыми фигурами магнитогорского литсообщества, например, Владимира Вельямидова, Юрия Ильясова. Приятно вспомнить: Николай Якшин называл нас с Машей, дочерью Галины Иосифовны, «сестрички Лещинские с раздвоенными язычками», потому что мы были ехидные девицы… и, в общем-то, такими и остались.
Но в девяностые мне не было суждено вписаться в круг литераторов. Пару раз ходила на городское литобъединение при «Магнитогорском рабочем» – не со своими творениями, а посмотреть-послушать. Не понравилось – не потому, что критикуют, а потому, что очевидные для меня ляпы не воспринимают со слуха, зато указывают автору, о чем ему писать, в каком стиле. Как меня много лет спустя уверяли, застала не самые удачные моменты. Но тогда с категоричностью юности подумала: «И что я здесь забыла?»
– А к бардам ты как попала?
– Под гитару пели в коридорах студенческого общежития. В 1996 году впервые поехала с друзьями на слёт «Голоса» на Урал-Тау… Бардовские фестивали – это общение с творческими людьми, хорошие песни, к тому же отличный повод бывать в красивых местах.
Чем старше становишься, тем труднее встретить родню по духу. Сейчас найти единомышленников помогают социальные сети, а в 1990-е эту функцию выполняло бардовское сообщество и, конечно, другие субкультуры. И потом, барды и их слушатели, как это порой ни странно для литераторов, тоже пишут стихи, а ещё для них важна поэтическая составляющая песни. Правда, я и бардам до поры свои рифмованные тексты не показывала, разве что в письмах отправляла дружеские посвящения, но какая же это поэзия.
Переломной стала середина 2000-х, когда интернет пришел в массы. На бардовских форумах в мастерских (своего рода аналог лито) можно было разместить стихи и услышать честные отзывы, дельные советы, а особенно ценно – если напишут компетентный критический разбор. Однажды откликнулась на чужое стихотворение: «А у меня есть старенькое на ту же тему…» Форумчане попросили показать и другие стихи. Так и пошло-поехало. Так что, с одной стороны, у меня была филологическая база лицея и литфака, с другой – обратная связь от вдумчивых читателей на форумах. Виртуальные мастерские хороши тем, что и текст, и критика – перед глазами, можно перечитать, подумать над ними. Участвовала я и в поэтических мастер-классах в реале – на камерных слётах и всероссийских фестивалях.
Благодаря созданным в Сети творческим площадкам у меня появились соавторы-барды из разных городов и стран. Песни на мои слова можно послушать на хостинге music.lib.ru. Забей в любой поисковик «Елена Евгеньевна Лещинская, стихи, песни» – и сразу найдёшь.
– Ты говоришь, что барды тебя воспитывали. А что они в тебя привнесли?
– Авторская песня – это скорее не жанр, а социальное явление, предполагающее взаимодействие на равных. Мы это утратили, у нас общество во многом иерархическое. А на фестивале ты свой, пока не доказал обратного. Главное в авторской песне – это доверительность интонации, диалог со слушателем. У костра – гитара и стихи по кругу. Споет мэтр, а потом новичок. С начинающим творцом уважительно поговорят, что-то подскажут, дадут послушать редкую кассету или диск. Происходил творческий рост в естественной среде, никто не строил из себя гуру.
В девяностых – начале нулевых бардовское сообщество было не просто кругом общения, а спасательным кругом, не дававшим утонуть в бытовухе и безнадёге. Мы верили, что кризисы, инфляция и прочие передряги – преходящи, а поэзия, музыка, дружба и любовь – вечны.
– А в плане творческом кто из них больше всего на тебя повлиял?
– По большому счёту, главное о поэзии я знаю благодаря литфаку и самообразованию. Но у меня особенно трепетное отношение к Владимиру Высоцкому. Вслушиваться в поэтический текст училась на его песнях. Из современных поэтов с гитарой больше всего люблю Олега Медведева из Иркутска. Это взгляд из какого-то иного измерения, позволяющий ощутить взаимосвязь между разными гранями реальности, культурными пластами, эпохами, событиями на уровне контекста, подтекста, метафоры, символа… И музыка, в которой слышны шаманские ритмы Байкала.
– А из классической литературы кого ты считаешь своими учителями?
– Первый поэт, которого читала взахлёб, – Сергей Есенин. Потом – «не школьный» Маяковского. Затем были Блок, Ахматова, Цветаева, Гумилев. Полюбила Серебряный век, потом – Бродского. И сегодня есть много потрясающих поэтов – можно в режиме реального времени, онлайн, знакомиться с их новыми произведениями, например, подписавшись на странички авторов в Фейсбуке. Александр Кабанов из Киева, Ирина Евса из Харькова…
– Кто из магнитогорских писателей и поэтов тебе близок?
– Удивительный поэт Гулюс Газизулин – погиб совсем молодым, но какие зрелые стихи! Многое нравится у Галины Лещинской, но хвалить родственников… оставим это другим. Если говорить о поколении 30– 40-летних, мне близко творчество Натальи Карпичевой – причём впервые я услышала о ней лет 10 назад от иногородних друзей. В числе любимых поэтов – Ренарт Фасхутдинов, некогда магнитогорец, а сейчас – житель Северной столицы. Но, по большому счёту, с юности и до относительно недавнего времени мы с магнитогорской литературой обитали где-то в параллельных вселенных.
А потом меня накрыло поэзией Бориса Попова. К сожалению, не была с ним знакома, хотя расстояние – в одно рукопожатие. Однажды журналист и литератор Евгения Шевченко дала мне листок со стихотворением «Катулл»…
Борис Попов писал чудесные стихи, естественные, как дыхание. Ему удалось изрядно сместить мои предпочтения в поэзии: он напомнил, что реалистичные, без моих любимых постмодернистских кульбитов, стихи могут иметь невероятную силу воздействия.
Я была настолько очарована творчеством Попова, что читала и архивные номера «Магнитогорского рабочего» с литературными обзорами Бориса Емельяновича. Восхищаюсь глубиной его видения поэзии, умением с доброй иронией, дружески сказать о недочётах в тексте. В доинтернетную эпоху литературная страница «МР» стала мостиком между сочинителем и читателями, а также своего рода литобъединением, школой для самодеятельных авторов.
Радует, что в наши дни в Магнитогорске называют улицы именами поэтов. Мечтаю о том, что появится и улица Бориса Попова. Кстати, совсем скоро – юбилейные даты: в 2021 году исполнится 75 лет со дня рождения Бориса Емельяновича Попова (5.10.1946) и 25 лет со дня его трагического ухода из жизни (20.01.1996).
Борис Попов, поэт российского масштаба, известен далеко за пределами родного города. Его стихи размещены на популярных литературных интернет-порталах. Так, на сайте международного клуба «ИнтерЛит» лишь двое авторов удостоены именных разделов – это москвич Юрий Влодов и наш Борис Попов. На «ИнтерЛите» публикуются и мемуары Светланы Гладковой, вдовы одного из лучших поэтов Магнитки.
– Вернемся к твоему творчеству. В начале нулевых, когда я только пришла в журналистику, поэт Александр Ерофеев сказал мне: «Если начнешь журналистикой заниматься, писать забросишь». И он был прав. А как тебе удается совмещать то и другое?
– Во-первых, я никогда не писала настолько активно, чтобы это стало основным моим занятием. Не сажусь за стол с глубокомысленным видом, чтобы ловить вдохновение. Иногда строчка начинает вертеться в голове, когда идёшь по улице или едешь в маршрутке. Если из неё вырастет четверостишие, запишу на телефон, потом к нему вернусь… или не вернусь. Могу месяцами не писать или, наоборот, написать цикл стихотворений за несколько дней.
Во-вторых, работа порой даже помогает. Садишься за компьютер с благими намерениями – и не раньше не позже стихотворение требует: «Допиши меня!» Зато потом такое чувство свободы и лёгкости, что дело сразу спорится. Так что в моём случае поэтические тексты и газетные материалы – не в ущерб друг другу.
Соглашусь с Ерофеевым по поводу трудносовместимости журналистики и литературного творчества, если речь идет о художественной прозе. Хотя знаю классного журналиста, который пишет великолепное фэнтези, – это Александр Ковальский из Минска. Однако новостная журналистика в сфере экономики – совсем в иной плоскости, чем создаваемые им миры. Сейчас писатель Александр Ковальский живет в Нью-Йорке. Профессию сменил, а призванию остался верен.
Я пробовала себя в прозе, но поняла, что для меня это колоссальные энергозатраты. Чтобы герой получился живым, о нем надо знать на порядок больше, чем расскажешь читателям, а значит, надо погружаться в другую реальность с головой…
– Ахматова писала: «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда…» А у тебя из какого?
– В юности были чаще «девочковые» страдания, но взрослеешь – и хочется говорить в стихах не столько о любви М и Ж, сколько об отношениях с миром. Порой цепляет чья-то история, а иногда и вовсе непонятно, откуда берется зацепка, – такое чувство, что стихотворение тебя тюкает в темечко и не отстанет, пока не напишешь.
Когда собирала дилогию, поняла, почему говорят: издаваться надо вовремя. Существует авторская слепота по отношению к тексту. Только что написанное стихотворение не стыдно показать людям. Через 10–15 лет замечаешь в первую очередь слабые стороны, а самое ужасное – видишь тот самый «сор», из которого оно выросло, вздрагиваешь от воспоминаний… И стихотворение уже категорически не нравится, а это несправедливо по отношению к нему.
– Как пришло это чувство: пора издавать?
– Тлетворное влияние Александра Ерофеева, с которым посчастливилось работать в «Магнитогорском металле». Поэт, переводчик, художник, культурный деятель, во многом благодаря которому магнитогорская литература вписана в общероссийский и международный контекст, прекрасный литредактор. Когда выдаётся свободная минутка у нас обоих, случается поговорить о высоком. Что касается книгоиздания, я ему доказывала: «В интернете делишься стихотворением – и люди сразу читают. Так зачем издаваться в бумаге?» Саша возражал: «Книга есть книга. Когда видишь тексты под одной обложкой – это совсем другое восприятие. И почему ты считаешь, что интернет – это нечто вечное, незыблемое, надежный источник хранения?»
Осенью прошлого года взялась наконец за компоновку книги. Это была задача не из лёгких – собрать в единое целое то, написано примерно за 25 лет. Стихи меняются, я меняюсь, и некоторые тексты стоять рядом друг с другом наотрез отказываются. Возникла идея разделить «избранное» на две книжечки.
Александр Вячеславович, вдохновивший на издание дилогии, стал и ее художником, за что ему огромное спасибо. Он многим местным авторам оформляет книги, поэтому сформировался такой магнитогорский стиль, ерофеевский: минимализм и элегантность.
С составлением дилогии и некоторыми текстовыми правками помогла моя подруга, поэт из Вологды Татьяна Корсунова. Она выступила в роли не редактора, а скорее дегустатора.
– Какой тираж у твоей дилогии? И какова будет ее судьба?
– Тираж 300 экземпляров. Обязательно будут книги в подарок магнитогорским библиотекам, творческим объединениям, редакциям газет.
– А если кто-то захочет ее приобрести, куда обращаться?
– Обращаться к автору. Но можно почитать и бесплатно – на моих страницах в соцсетях выложены pdf-файлы для свободного скачивания. Рекомендую также заглянуть в группу «Магнитогорск: литературный архив» в Фейсбуке, где Александр Ерофеев размещает книги магнитогорцев в электронном виде, в том же формате pdf. Есть там и мои «Колыбельная для камикадзе» и «Рисунки мелом».