Пустой трон: как великие князья из дома Романовых боролись за главенство в семье после 1917 года
Монарх огромной страны умирает после большой опустошительной войны. Два члена императорской семьи — один наследник престола, другой опытный и популярный военный — не могут решить, как быть дальше, и между ними начинается конфликт. Это не завязка сериала в духе «Игры престолов», а реальная история императорского дома Романовых в эмиграции. Андрей Вдовенко — о том, кто, как, кого и зачем предавал и предавал ли вообще.
Дом орла
Когда в феврале-марте 1917 года трон под Николаем II рухнул, практически никто из многочисленной царской фамилии не вступился за императора. Близких родственников у монарха на тот момент действительно набралось немало. Это были все дети и внуки российских императоров, начиная еще от Николая I. По традиции их именовали великими князьями и великими княжнами: это значило, что они имеют право быть в очереди на престол (сначала мужчины и лишь потом женщины). Кроме того, было немало более дальних родственников российского императора, которых титуловали князьями императорской крови.
Ко второму десятилетию XX века императорский дом подошел с внутренними противоречиями, скандалами и обидами. Члены императорской семьи зачастую открыто недолюбливали друг друга. Особенно доставалось императрице Александре Федоровне, во многом из-за «друга» монаршей четы Распутина. Болезненным был вопрос соблюдения строгих царских приличий. Члены императорского дома должны были сочетаться браками с «ровней» — невестами и женихами царского достоинства, и даже морганатический (неравный) брак, лишающий наследников права на престол, должен был одобрить действующий монарх. Но всё чаще великие князья и княжны противились этому правилу. Так, младший брат царя Михаил Александрович (второй в очереди на престол после цесаревича Алексея) в 1912 году тайно женился на своей возлюбленной — дважды разведенной дочери адвоката Наталье Вульферт. Как станет ясно ниже, это был не исключительный случай.
В то же время в условиях начавшейся Первой мировой войны, тяжелого брожения в армии и просчетов правительства в стране зрела политическая оппозиция последнему российскому императору.
Планы свержения Николая II начали строить еще в 1916 году видные деятели Государственной думы Михаил Родзянко, Александр Гучков и Павел Милюков, которые рассматривали разные проекты переворота с отречением императора. Упразднять монархию полностью они, правда, тогда не собирались.
Когда Петроград захлестнула революция и Николай II отрекся за себя и за сына в пользу брата (он должен был стать Михаилом II), а тот в свою очередь отрекся от престола в принципе до постановлений Учредительного собрания, весь дом поддержал эти решения. Равно как и признал Временное правительство.
Закрутившиеся после этого события унесли жизнь 17 представителей императорского рода. Первой жертвой стал именно Михаил Александрович, которого большевики вместе с личным секретарем и другом Николаем Джонсоном похитили и убили в Перми в июне 1918-го. 16–17 июля в Екатеринбурге была расстреляна семья Николая II, включая жену, всех пятерых детей, а также четырех членов свиты. На следующий день в шахте возле Алапаевска (ныне город в Свердловской области) были убиты сестра императрицы Елизавета Федоровна, внук Николая I Сергей Михайлович с двумя слугами, князья императорской крови Иоанн Константинович, Константин Константинович (младший), Игорь Константинович и Владимир Павлович Палей (ребенок от морганатического брака, а потому не член дома). В сентябре 1918-го в Кронштадте был расстрелян еще один морганатический сын Алексей Заренкау. А в январе 1919-го в Петропавловской крепости казнили четырех великих князей, взятых в заложники в ответ на убийство Розы Люксембург и Карла Либкнехта: Георгия Михайловича, Николая Михайловича, Дмитрия Константиновича (все внуки Николая I) и Павла Александровича (сын Александра II).
Однако бо́льшая часть царских родственников смогла уехать из страны и спастись. Эмигрировали не только они, но и уцелевшие противники большевиков — участники Белого движения.
Российское общество и до революции было не монолитно, и былые политические противоречия эмигранты увезли с собой. В частности, не было единства между монархистами, которые составляли большинство уехавших из страны. Одни хотели вернуться к абсолютной неограниченной монархии, другие считали, что из случившегося надо извлечь уроки, а произошедшие в стране изменения невозможно просто провернуть назад. Одни видели самодержавие незаконно свергнутой формой власти, другие настаивали, что народ России должен сам выбрать судьбу страны.
Не было единства и в том, кто должен возглавить монархическое, а то и Белое движение в целом за рубежом. Наибольшей популярностью пользовались две кандидатуры: великие князья Кирилл Владимирович и Николай Николаевич Младший.
Кирилл Владимирович: «ошалелый» князь
После смерти царевича Алексея и Михаила Александровича Кирилл Владимирович был самым старшим среди Романовых в порядке престолонаследия.
Его отцом был один из самых влиятельных великих князей — Владимир Александрович, сын Александра II и брат Александра III. То есть Николай II приходился Кириллу Владимировичу двоюродным братом.
Как предписывала традиция царской семьи, Кирилл получил военное, а если точнее флотское образование, служил в ВМФ, был назначен начальником военно-морского отдела штаба командующего на Тихом океане. Во время Русско-японской войны он оказался на крейсере «Петропавловск», который подорвался на мине и утонул. Кириллу повезло уцелеть: в том кораблекрушении погибла бо́льшая часть команды, а также находившиеся на борту адмирал Степан Макаров и художник Василий Верещагин. Пребывание в холодной воде подорвало здоровье великого князя и в конце концов стало причиной его смерти.
После спасения Кирилл Владимирович в боевых действиях не участвовал и уехал на лечение в Европу. Здесь и произошел первый скандал с его участием. Князь многие годы был влюблен в Викторию Мелиту, принцессу Великобританскую, Ирландскую и Саксен-Кобург-Готскую, и просил у императора разрешение на брак с ней. И всё было бы ничего, вот только Виктория приходилась Кириллу двоюродной сестрой, да к тому же была в разводе и не с кем-нибудь, а с братом российской императрицы Эрнестом Людвигом Гессенским и Рейнским. По традициям монаршего двора такой брак был не только немыслим, но и позорен. В итоге пара обвенчалась в 1905 году в Германии без высочайшего соизволения императора. Причем Виктория не приняла православия, как того требовал церемониал: она сделала это только два года спустя, получив имя Виктории Федоровны.
Уставший от неповиновения великих князей, становившегося системным, Николай II уволил Кирилла со службы, лишил придворного звания флигель-адъютанта и запретил возвращаться в Россию. Однако вскоре император простил двоюродного брата и полностью восстановил его в правах. Не исключено, что сделал он это исключительно по династическим соображениям: наследник государя жил с гемофилией и мог умереть, а брат Михаил вступил в морганатический брак. На этом фоне женившийся пусть и без разрешения, но на принцессе Кирилл подходил на роль императора гораздо лучше.
В Первую мировую войну Кирилл Владимирович служил при Штабе главнокомандующего, командовал Гвардейским экипажем — элитным подразделением Российского флота. Николай II произвел его в контр-адмиралы.
Как и многие придворные, Кирилл Владимирович был противником Распутина, не жаловал он и последнее российское правительство, считая, что оно «потеряет всё и в тылу, и на фронте».
Во время Февральской революции великий князь снова стал участником неоднозначной истории. Он был одним из немногих членов царской семьи, находившихся тогда в столице, и за день до отречения Николая II привел Гвардейский экипаж к Таврическому дворцу, выразив готовность передать его под командование председателя Госдумы Михаила Родзянко. Причем, как говорили некоторые, явился чуть ли не с красным бантом на плече (скорее всего, это было не так).
Сам Кирилл впоследствии говорил, что так он пытался «всеми силами сохранить Ники на Престоле» и, встав на сторону Думы (в противовес образовавшимся Cоветам), восстановить контроль над ситуацией в Петрограде.
Также он пытался с князьями Павлом и Михаилом Александровичами передать Николаю манифест, согласно которому царь должен был пойти на уступки (конституция после войны) в обмен на прекращение волнений.
Вероятнее всего, так и оно и было и Кирилл не стремился разрушить династию, но со стороны его поступок выглядел как предательство. Так, Александра Федоровна написала Николаю II, что «Кирилл ошалел, я думаю: он ходил к Думе с Экип. и стоит за них» и «отвратительно себя ведет, хотя и притворяется, что старается для монарха и родины».
После ареста императора и его семьи Временным правительством Кирилл Владимирович подал в отставку. В июне 1917 года он уехал в Финляндию, где пытался что-то сделать для сохранения монархии, связываясь с Маннергеймом, немецким командованием и белыми генералами, и пережил финскую революцию 1918-го. В 1920-м он уехал в Германию, а с 1927-го жил во Франции.
Николай Николаевич Младший: лукавый князь
Несмотря на свое прозвище, Николай Николаевич был самым старшим по возрасту среди Романовых-мужчин, переживших революцию. Он был двоюродным дядей Николая II и внуком Николая I. А Младшим его называли, чтобы не путать с отцом — тоже Николаем Николаевичем, имевшим дурную репутацию из-за скандального внебрачного романа с балериной Екатериной Числовой. Тот, кстати, в итоге закончился уходом официальной жены Александры Петровны в монастырь, смертью Числовой и помешательством самого Николая Старшего.
Читайте также
Царица, капитан фрегата и эмигранты: российские императоры и императрицы и их внебрачные дети
Это, впрочем, не помешало Николаю Младшему сделать карьеру на государственной и военной службе. Он получил высшее военное образование в Николаевской академии генштаба, а первый (и единственный до Первой мировой) боевой опыт — в Русско-турецкой войне 1877–1878 годов. Там он был офицером для поручений при отце, участвовал в переправе через Дунай и штурме Шипкинского перевала. Затем Николай Николаевич командовал лейб-гвардии Гусарским полком, 2-й Гвардейской кавалерийской дивизией. После воцарения Николая II добился восстановления упраздненной должности генерал-инспектора кавалерии и сам занял этот пост. В 1900 году стал генералом от кавалерии.
Николай Николаевич руководил преобразованиями в российской армии по итогам неутешительной Русско-японской войны, ввел тренировки на пересеченной местности для кавалеристов вместо занятий в манежах, открыл школу для подготовки эскадронных командиров. Он возглавил Совет государственной обороны, но в 1908-м его убрали со всех высоких постов.
Личная жизнь Николая Николаевича тоже не была безупречной с точки зрения императорской морали. В начале 1900-х он сблизился с черногорской княжной герцогиней Анастасией Николаевной Лейхтенбергской, которая была замужем за его братом Георгием. Но Анастасии и Николаю, пользовавшимся покровительством императорской четы (в том числе благодаря Распутину), удалось добиться развода и венчания, несмотря на то, что церковь выступала против подобных браков.
В начале Первой мировой Николай Николаевич был назначен Верховным главнокомандующим, но с оговоркой, что временно и что ставку штаба он изменять не может. Кампанию 1914 года он провел и с успехами, и с поражениями, но к 1915-му положение стало гораздо хуже: российская армия вынуждена была оставить Галицию, Польшу и почти всю Прибалтику. После этого император сам возглавил армию, несмотря на непопулярность этого решения, а Николая Николаевича отправил наместником на Кавказ.
Франкофил, близкий к либералам, Николай Николаевич обладал большим влиянием и неоднозначной репутацией в высших кругах. Именно его жена Анастасия с сестрой Милицей познакомили императорскую чету с Распутиным. А увольнение великого князя с занимаемых должностей произошло, когда он разорвал контакты со «старцем» и «другом» царя и царицы.
Многие современники недолюбливали Николая Николаевича за его огромные амбиции, а генерал Владимир Сухомлинов и вовсе прозвал его Лукавым. Великий князь превышал должностные полномочия, необъективно передавал императору ситуацию на фронте, принимал общественные делегации, что некоторые воспринимали как диктаторские замашки. Во многом по его настоянию Николай II принял Манифест 17 октября, ограничивший самодержавие, во время революции 1905–1907 годов.
В январе 1917 года князь Львов предложил Николаю Николаевичу занять престол после свержения действующего императора, но великий князь после двух дней раздумий отказался.
Однако это не помешало ему, как и другим представителям генералитета, уже через месяц высказаться за отречение Николая II в пользу сына, а также полностью поддержать «новый строй», хотя никакого нового строя еще не было.
Император очень болезненно воспринял такой поступок дяди. Одним из последних своих указов он вновь назначил Николая Николаевича Верховным главнокомандующим. Однако Временное правительство не поддержало его кандидатуру. Князь ушел со всех должностей и уехал в имение в Крым, ни с кем не общаясь и никого не принимая. Здесь он пережил Октябрь, арест большевиков и немецкую оккупацию.
В апреле 1919 года, не дожидаясь наступления красных, Николай Николаевич покинул Россию вместе с Марией Федоровной и другими Романовыми, укрывшимися в Крыму. Он жил сначала в Италии, а потом до самой смерти во Франции, где получил маршальскую пенсию.
Легитимисты и непредрешенцы
Одним из главных вопросов для эмигрантов стал вопрос о том, на какой основе должно быть построено российское государство в будущем (в скором падении или свержении большевизма поначалу мало кто сомневался). Одни — легитимисты — считали, что нужно восстановить законную монархическую династию. Другие, так называемые непредрешенцы, выступали за то, что в ходе выборов россияне сами должны определить государственное устройство страны. Сторонники Кирилла относились к первым, а Николая — ко вторым.
Это деление, конечно же, очень условно: никто из эмигрантов не называл себя кирилловцем или николаевцем и даже не всегда считал сторонником какого-либо лагеря в принципе.
И Кирилл Владимирович, и Николай Николаевич были символами продолжения сопротивления большевикам и, если верить советским документам, пользовались популярностью у оппозиционных групп в СССР. Один был прямым наследником трона. Другой считался последним легитимным главнокомандующим, назначенным государем, был популярен в войсках и обществе еще с Первой мировой и даже рассматривался как возможный лидер Белого движения во время Гражданской войны.
Ситуацию осложняло то, что судьба царевича Алексея и несостоявшегося Михаила II долго была неизвестна: большевики сообщили только о расстреле Николая II. Многие, в том числе вдовствующая императрица Мария Федоровна, лелеяли надежду, что уцелел и он.
В этой обстановке в августе 1922 года Кирилл Владимирович провозгласил себя блюстителем российского престола. Он также выпустил обращение к «Русскому Воинству» по обе стороны границы, предлагая встать против общего врага (большевиков), и призвал Николая Николаевича быть во главе этого похода.
К тому моменту Кирилл развернул кипучую деятельность: писал обращения, собирал сторонников и пытался заручиться поддержкой Николая Николаевича и других военных. Сначала он тоже стоял на позиции, что судьбу монархии должен был решить народ. Но затем сделал ставку на восстановление монархии в результате народного восстания в СССР под лозунгом «За веру, царя и отечество!». В общем, устройство России он представлял как до революции, только с некоторыми реформами, и хотел сформировать структуру и иерархию империи за рубежом, чтобы потом перенести их на родину.
Когда сомнений в том, что Николай II, его сын Алексей и Михаил Александрович мертвы, не осталось, в сентябре 1924 года в немецком городе Кобург Кирилл Владимирович объявил себя императором всероссийским Кириллом I.
К тому моменту СССР признало почти два десятка государств и большая часть европейских стран. Объясняя это решение, Кирилл ссылался на то, что, согласно российским законам, трон пустовать не может, а следовательно, он не только имеет право, но и обязан объявить себя императором. В письме Марии Федоровне он так говорил об этом:
«Если осуществиться чудо, в которое Ты веришь, что возлюбленные Сыновья Твои и Внук остались живы, то я первый и немедленно объявлю себя верноподданным моего Законного Государя и повергну всё, мною содеянное, к его стопам.
Ты взошла на Престол во дни самой яркой русской славы, как Сподвижница одного из Великих наших Императоров, и Ты должна Мне дать Свое благословение ныне, когда Я принимаю на себя тяжелые обязанности Царского служения, прерванного великой русской смутой и при низверженном Престоле и попранной России.
При таких тяжелых условиях Я принимаю только обязанности Сына Твоего, и отныне Моя жизнь будет одним долгим мученичеством.
Я припадаю к Твоим стопам с сыновней любовью. Не оставь Меня в труднейшую минуту Моей жизни, в минуту, подобной которой не переживал ни один из наших Предков».
Обратился Кирилл Владимирович и к Николаю Николаевичу:
«Несмотря на то, что на Мои предыдущие письма, имевшие целью внести объединение между нами в работе по освобождению России, Ты Мне не отвечал, — Я делаю еще раз чистосердечную попытку и обращаюсь к Тебе с этим письмом. Я в данном случае имею одну цель — благо Родины.
Ни для кого не тайна, что хотя Ты не выступал сам, но все же даешь свое имя для организации лиц, выдвигающих Тебя в качестве Национального Вождя. Я не буду отрицать ни Твоих заслуг, ни Твоей популярности среди многочисленных Твоих сотрудников и бывших подчиненных, и Я первый радовался бы, если бы вокруг Тебя возникло мощное объединение русских национальных сил; но Я совершенно убежден, что пока Ты не провозгласишь принципа Законной Монархии, как единственного начала, могущего создать национальное объединение вне партий и сословий, до тех пор Тебе не удастся удалить раздоры.
Я готов идти с Тобою вместе к одной цели спасения нашей Родины и протягиваю Тебе руку с полным доброжелательством — дальнейшее Мое отношение к Тебе зависит от Тебя Самого».
Притязания Кирилла Владимировича поддержала Русская православная церковь за границей, как главу русского императорского дома его приглашали на торжественные мероприятия другие зарубежные дворы.
Однако императорство Кирилла Владимировича не нашло повсеместной поддержки не только среди эмигрантов, но и среди монархистов и даже Романовых. Великому князю припоминали и эпизод с передачей Гвардейского экипажа Думе, и женитьбу на Виктории Мелите. А белых офицеров отнюдь не прельстила его идея примирения с РККА.
Принятие императорского титула Кириллом Владимировичем осудил и Николай Николаевич. Он ответил (впервые) племяннику полностью воспроизведенным текстом письма, полученного от Марии Федоровны. Та считала, что определение престолонаследника преждевременно (напомню, она верила, что сын и его семья могли спастись) и должно быть совершено совместно с народом. Далее уже сам Николай Николаевич написал следующее:
«Я счастлив, что Ее Императорское Величество Государыня Императрица Мария Феодоровна не усомнилась в том, что Я одинаково с Нею мыслю об объявлении себя Великим Князем Кириллом Владимировичем Императором Всероссийским.
Я уже неоднократно высказывал неизменное Мое убеждение, что будущее устройство Государства Российского может быть решено только на Русской земле, в соответствии с чаяниями Русского народа.
Относясь отрицательно к выступлению Великого Князя Кирилла Владимировича, призываю всех, одинаково мыслящих с Ее Величеством и Мною, к исполнению нашего истинного долга перед Родиной — неустанно и непрерывно продолжать святое дело освобождения России.
Да поможет нам Господь!»
Николай Николаевич действительно выбрал другой, непредрешенский подход. Название это пошло от принципа «не предрешать будущего образа правления России». Форму правления, согласно этому принципу, должен был определить народ, и в случае выбора монархии он же должен был выбрать царя.
Николай Николаевич предполагал сохранить внутреннее устройство белых армий, вернуться в Россию с оружием в руках, сбросить большевиков и уже тогда строить государство.
Так он описывал свою позицию в интервью:
«Несомненно, иностранное вмешательство быстро низложило бы теперешнее правительство, но ему не удалось бы завоевать доверия населения — вот почему русские не могут просить или надеяться на иностранное вмешательство. Главные русские вопросы, я вас прошу особенно обратить внимание на мои слова, могут обсуждаться и разрешаться только на русской земле и в соответствии с желаниями русского народа. Сам русский народ должен разрешить свою судьбу и выбрать режим. Будущая организация России должна быть основана на законности, порядке и личной свободе. Я не претендент и не эмигрант в том смысле, который придали этим словам во время революции. Я гражданин и солдат, желающий только вернуться домой, чтобы помочь Родине и согражданам. Когда по воле Божией восторжествует наше дело, сам русский народ решит, какая форма правления ему нужна«.
За Николаем была внушительная сила: его поддерживал барон Петр Врангель, который основал Русский совет, на базе которого в конце 1924 года возник Русский общевоинский союз (РОВС). Это была самая сильная эмигрантская организация белых. Она объединяла бывших военных (до 100 тысяч человек), имела отделы в Европе и на Дальнем Востоке (главных центрах эмиграции), работала с молодежью и готовилась к будущей войне с коммунистами, в том числе с помощью иностранных держав. Также РОВС пытался засылать диверсантов и поддерживать антикоммунистическое подполье в СССР.
Изначально Врангель старался держаться вне политики, но в итоге склонился к монархистам.
Легитимисты открыто называли белых военачальников изменниками, трусами и подлецами «с позорными именами», а среди тех, в свою очередь, далеко не все горели желанием восстанавливать старый строй. Поэтому Врангель «кобургского императора» не признал и заявил, что «будет счастлив повести армию за Николаем Николаевичем». В 1923 году съезд монархистов, организованный Высшим монархическим советом, признал своим «верховным вождем» Николая Николаевича. Он же возглавил РОВС.
Николаевцы против кирилловцев
Кирилл на критику Николая ответил, что очень сожалеет о позиции вдовствующей императрицы и великого князя, но, следуя долгу и закону, которые выше семейных уз и частных взглядов, от начатого не отступит:
«Как не дано мне права считаться с тем, желаю Я, или нет взять на Себя наследственное бремя представлять Россию и отстаивать ее от козней лиходеев, так никто не вправе осуждать Мои деяния, стремлением к благу Родины вызванные.
Меня не может смутить указание, что будущее устройство власти должно быть решено только в соответствии с волей народа. Исполняя закон, Я не насилую подлинной воли народа. Я объявил, что Я по закону Император. Когда Бог поможет народу свободно проявить свое сознание, пусть он со стихийной силой духовного возрождения, зная, кто его Законный Царь, станет вокруг него на защиту блага Церкви и Отечества«.
Император в изгнании продолжил выпускать манифесты, рескрипты, обращения и законопроекты, пытался примирить различные зарубежные русские православные юрисдикции, помогал русским эмигрантам.
Он создал свою канцелярию и Совещание по вопросам устройства императорской России, а также Корпус офицеров Императорских армии и флота. Последний появился на несколько месяцев раньше РОВС и соперничал с ним. В корпус входило до 15 тысяч участников, причем некоторые с удивлением обнаруживали свои имена среди его членов. Например, так произошло с генералом Алексеем Баиовым. При этом корпус не получил поддержки европейских стран и настоящей боевой организацией, способной свергнуть большевизм, не стал.
В своих документах Кирилл Владимирович обещал дать земледельцам землю, а трудящимся восьмичасовой фабричный рабочий день, охрану труда и социальные гарантии. Он заявлял, что не собирается устраивать суд над участниками Гражданской войны (за исключением зачинщиков), хочет восстановить частную собственность, но сохранить природные ресурсы во власти государства, дать равный доступ к государственным должностям, развивать образование и просвещение. Еще император в изгнании обещал защищать православную веру и не мешать отправлять свои культы другим конфессиям, соблюдать свободу печати и общественной жизни и даже обеспечить работу системы Советов.
Но Кирилл Владимирович не упускал возможности и покритиковать лица и организации, которые, «называя себя монархическими, являются по существу крамольными, а потому врагами здорово развивающегося единения законопослушных сил» — читай: тех, кто не присоединился к нему. Он призывал объединиться вокруг «Стяга Законной Монархии» и заявлял, что только смерть может остановить его. Кирилл осуждал тех, кто засылал диверсантов на родину и опирался на помощь иностранных государств. Он призывал содействовать всем противникам большевизма, но запретил вступать в организации, которые не признают его императором, а также распускал организации, которые считал «враждебными Законопослушному движению», предупредив, что будет очищать ряды верноподданных.
В 1926 году, когда был созван Российский зарубежный съезд, на котором пытались объединить усилия по борьбе с коммунизмом в России, Кирилл Владимирович призвал не участвовать в нем. Дело в том, что съезд должен был легитимизировать Николая Николаевича как «национального вождя», объединив под его главенством как можно больше эмигрантов. Несмотря на то, что туда прибыли 500 делегатов из 24 стран, собрание своей цели не достигло: демократы и либералы проигнорировали его, и даже монархистам единой программы выработать не удалось.
С особым рвением кирилловцы и николаевцы боролись друг с другом со страниц периодических изданий, книг и листовок, заполненных взаимными упреками, компрометирующими данными, а то и вовсе оскорблениями. Такие склоки в том числе целенаправленно разжигала и советская разведка с помощью подконтрольных изданий и агентуры.
Уже в 1924 году кирилловцы попытались дискредитировать оппонентов подложными шпионскими письмами, а также с помощью связей в Рейхстаге. Из-за этого было закрыто представительство Врангеля в Венгрии, а годом позже в РОВС прошли обыски в Германии. Немецкое представительство не закрыли, но установили за ним пристальный контроль.
В 1929 году возник шанс на примирение, когда состоялись секретные переговоры председателя РОВС генерала Александра Кутепова и начальника канцелярии Кирилла Георгия Графа о взаимном уважении, но наладить отношения так и не получилось.
С конца 1920-х, чтобы переманивать ровсовцев, Кирилл Владимирович стал раздавать столь желанные для военных чины и награды — так некоторые николаевцы стали кирилловцами. Например, за один такой переход полковник мог стать генерал-майором. А начальник канцелярии императора в изгнании Георгий Граф, ни разу не выйдя в море, с 1929 по 1933 год вырос из капитана II ранга в контр-адмиралы.
Кирилл Владимирович также объявил, что все члены императорской фамилии, сочетавшиеся законным, но неравнородным браком, получают фамилию Романовских. Из всех Романовых признали это распоряжение только великий князь Андрей Владимирович, женатый на балерине Марии Кшесинской, Дмитрий Павлович (внук Александра II), вдова князя Михаила Александровича Наталья Брасова, князья императорской крови Всеволод Иоаннович, Гавриил Константинович и Дмитрий Александрович.
О том, как выглядел «двор» Кирилла в Сен-Бриаке (там император в изгнании поселился после Кобурга), красноречиво отозвался внук Николая I великий князь Александр Михайлович:
«Пафос вперемешку с комедией и слепота, подгоняемая надеждой, образуют костяк этого отстраненного мира условностей. Ничего реального, все бутафория. Повышения и понижения, меры и контрмеры, поощрения и выговоры, обещания и угрозы, жалованья и прибавки — все с неизменным использованием «когда», «если» и «как только»».
В РОВС же пытались усидеть на двух стульях. С одной стороны, союз грозился исключать тех, кто присоединяется к легитимистам. С другой, исключали только тех, кто активно участвовал в легитимистских организациях.
Сам союз всё больше и больше деградировал. Николай Николаевич от деятельного участия в его работе отстранился, приблизив к себе Кутепова. Оба они, несмотря на множество подозрительных признаков и предупреждения Врангеля, доверились агенту ОГПУ Александру Якушеву. В результате чекисты фактически получили контроль над РОВС и дважды похищали его председателей: самого Кутепова и сменившего его Евгения Миллера.
Может быть интересно
В РОВС считали, что легитимисты были причастны к пропаже Кутепова и сотрудничали с ОГПУ. Действительно, генерал Павел Дьяконов, один из руководителей корпуса, близкий к Графу, был советским агентом и свел Кутепова с похитителями.
Сам Николай Николаевич умер незадолго до похищения Кутепова — в 1929 году.
Вскоре РОВС перестал быть монолитной организацией и развалился изнутри. Союз не смог наладить подполье в СССР, из-за чего его покинули и перешли к легитимистам многие разочаровавшиеся офицеры, настаивавшие на активных действиях.
Конец имперских притязаний
Борьба кирилловцев и николаевцев становилась всё нелепее. К 1930-м годам надежды сбросить большевиков рассеялись, эмигрантские организации фактически развалились, а сами эмигранты кто умер, кто натурализовался, забыв про чаяния восстановить монархию — хоть с Советами, хоть без. В такой обстановке борьба николаевцев и кирилловцев походила на фарс.
«Выбирать при данных условиях царя в России — это то же самое, что вынимать голой рукой из кипящего котла с ухой намеченного ерша, когда их варится в котле 1000 штук«, — писал публицист Николай Снесарев.
Если в 1920-е николаевцев было примерно 70%, а кирилловцев — около 10–15% от всех эмигрантов, то в 1930-х число последователей течений приблизительно сравнялось.
Окончательный удар по эмигрантам нанесла Вторая мировая война. Многие легитимисты стали сотрудничать с нацистами. Есть сведения, что Кирилл Владимирович финансировал (но вряд ли мог вкладывать большие суммы) ультраправую немецко-русскую организацию «Ауфбау», из которой вышли некоторые видные члены НСДАП и соратники Гитлера, например Альфред Розенберг. Некоторые эмигранты заняли нейтральную позицию, третьи воевали против нацизма.
Читайте также
Николай Николаевич наследников не оставил.
Кирилл Владимирович стал первым и последним «блюстителем». Он умер в 1938 году, ровно в свой 62-й день рождения. Некрологи ему тогда написали даже антилегитимисты.
Сын Кирилла Владимир провозглашать себя императором не стал, назвавшись лишь Главой Российского Императорского Дома.
Он призвал объединяться вокруг него, но какой-либо политической роли уже не имел. Когда началась война, он агитировал русский народ бороться против большевиков (что, впрочем, не помешало ему потом помогать советским военнопленным), но нацисты не увидели в нем союзника. В конце войны Владимир Кириллович укрылся в Испании.
Именно потомков Кирилловичей многие монархисты считают легитимными претендентами на российский престол. Это единственная дочь Владимира Кирилловича Мария Владимировна и ее сын от брака с принцем Францем Вильгельмом Прусским (Гогенцоллерном) Георгий Михайлович.
Более того, сама Мария Владимировна называет себя иногда государыней или императрицей де-юре и считает себя и сына единственными настоящими представителями династии Романовых. Несмотря на то, что рождена она от брака Владимира Кирилловича с Леонидой Багратион-Мухранской (Кёрби в первом браке), род которой в царское достоинство определил сам Владимира Кириллович лишь в 1946 году. Мария Владимировна создала Канцелярию Главы Российского Императорского Дома и занимается благотворительностью.
Интересно, что канцелярия Марии Владимировны состоит в натянутых отношениях с другой династической организацией — Объединением членов рода Романовых, созданным, чтобы восстановить контакты между членами династии по линии потомков Николая I.
Она также занимается благотворительностью и участвует в событиях, связанных с домом Романовых, в России. Например, в 2015 году члены объединения приезжали на перезахоронение Николая Николаевича из Антиба в Москву. Мария Владимировна проигнорировала это мероприятие, зато присутствовала на перезахоронении Кирилла Владимировича с супругой в 1995 году в Петропавловской крепости. Ранее, в 1992-м, там был похоронен и их сын Владимир Кириллович стараниями жены Леониды Георгиевны.
В 2021 году Георгий, с 1992-го ставший гражданином РФ под именем Георгия Прусского, обвенчался с итальянкой Вирджинией Беттарини (Викторией Романовной в православии). Пафосное венчание (один только многометровый шлейф невесты с золотым российским гербом чего стоил) состоялось не где-нибудь, а в Исаакиевском соборе. Что характерно, в том же году с Фотини Марией Кристиной Георгантой обвенчался в кафедральном соборе Александра Невского Ростислав Ростиславович, глава Объединения членов рода Романовых.
По большому счету никто из современных Романовых даже формально не может считаться членом императорской семьи и носить хоть какой-нибудь титул. Ведь у всех в роду есть морганатические браки, браки с разведенными и браки, не одобренные церковью.
И пока многие потомки Романовых живут без имперских иллюзий, другие и спустя сто лет не могут объединиться.