''Охранять больше нечего''. Как разрушается уникальное наследие Серебряного века

В Петербурге продолжает гибнуть историческая застройка. И если такие громкие события, как снос дома Басевича на Петроградской стороне, привлекают всеобщее внимание, то разрушение памятников зодчества в Ленинградской области часто происходит в тишине. До начала двухтысячных годов около 300 старинных дач тут были объявлены историческими памятниками. Сегодня в том или ином виде из них сохранилось не более ста. Остальные были разрушены временем или руками человека. В 2005 году Валентина Матвиенко, тогдашний губернатор Петербурга, предложила перевезти Конституционный Суд из Москвы в Петербург. Для этого был разработан закон, который приняла Дума и утвердил президент Владимир Путин. Переезд начался 1 апреля 2008 года. Для судей был возведён коттеджный посёлок на Крестовском острове. Под снос там, несмотря на протесты жильцов, пошли крепкие дореволюционные дома. После Крестовского острова под раздачу попало Комарово, где также начали строительство коттеджей для судей. Там пустили под снос старинные дачи, в том числе дома потомственных почётных граждан Фёдора Нидермайера и Николая Прохорова на Большом проспекте Комарова. Крупному петербургскому банкиру Фердинанду Нидермайеру в Келломяках принадлежало два участка – один на Большом проспекте назывался, по имени жены владельца, "Берта", рядом с ним находился другой участок, поменьше, "Тойвола". В советские годы здесь расположился детский оздоровительный лагерь "Чайка". А теперь тут живут в своих коттеджах судьи Конституционного суда. Часть нашей истории В этом году в поселке Вырица сгорел красивейший особняк 1912 года постройки, связанный с именем Генриха Витгенштейна, потомка прославленного генерала 1812 года. Год назад Ораниенбаум лишился памятника федерального значения – дачи Максимова (1892). Похожая на замок дача Мюзера в Курортном районе находится в заброшенном состоянии, за колючей проволокой, натянутой владельцем, и за ее судьбу трудно поручиться. Так Россия лишается памяти об уникальном явлении – дачной культуре Серебряного века. В печальном списке погибших памятников и знаменитая Вилла Рено, сгоревшая в 2017 году. Ее восстановили в 2019-м – но это уже новодел, подлинными остались только часть обшивки, которую удалось спасти, и две печи. Француз из Бельгии, дальний родственник автомобилистов Рено, владелец гостиницы "Франция" на Большой Морской улице в Петербурге Эмиль Рено за несколько месяцев до Октябрьской революции купил дачу в Келломяках у купца-оружейника Ивана Чижова. С этого момента за участком закрепилось название "Вилла Рено". Однако новому владельцу пожить там не удалось – он и его семья были вынуждены покинуть Россию, когда к власти пришли большевики. Здание передали в руки советской власти. Стеклянный пол – одну из фишек гостиницы – разбили, а во дворе появился запах нечистот. Спустя несколько лет номера "Франции" превратили в коммунальные квартиры. Доверенность на управление своим имением в Келломяках (1948 г. – поселок Комарово. – СР) Рено с успел передать сестре своей жены – Ванде Фёдоровне Орешниковой. Свояченица открыла на даче пансионат. На виллу Рено приезжали отдыхать жители Выборга и Хельсинки. Дело процветало. Финско-шведский писатель и переводчик Оскар Парланд, который провёл детство в Келломяках, вспоминал о пансионате в книге о золотом времени Виллы Рено: "Роскошная Вилла Рено превращена была в пансионат. При Ванде Фёдоровне был огромный сад и парк, тянущийся по склону далеко вниз к берегу. На склоне было множество источников, заполнявших три больших овала, три пруда в окружении ирисов. Вода каскадами по белым каменным ступеням перетекала из одного пруда в другой". На Вилле Рено много лет отдыхала семья лауреата нобелевской премии, физиолога Ивана Петровича Павлова. Татьяна Орешникова, дочь Ванды, вышла замуж за Владимира, сына Павлова. В 1927 году Ванда Фёдоровна продала участок с пансионатом и переехала со своей второй дочерью Марией в дом на соседней улице, который незадолго до этого купил Владимир. Татьяна и её дочь каждый год приезжали туда на лето до середины 1930-х годов. Затем владельцами участка Рено были супруги Лаури-Александр и Лемпи Хелена Аарва. Новые владельцы его переименовали виллу в "jyrkänne" (юрканне), что переводится с финского как "обрыв", потому что дом находился на самом гребне обрыва с красивым видом на Финский залив и Кронштадт, на закатное солнце. Пансионат существовал до середины 1939 года и был закрыт после начала Зимней войны. – До 1917 года Келломяки были территорией великого княжества Финляндского, а до 1939 года эта земля принадлежала независимой Финляндии. Когда в 1945 году это место отошло Советскому Союзу, оно было абсолютно безлюдным. – рассказывает Елена Травина, кандидат философских наук, координатор исследовательской группы "Старые дачи". – Финляндское правительство вывезло всё население Карельского перешейка в Финляндию, все кто хотели – уехали. Советское правительство переименовало Териоки и Келломяки в Зеленогорск и Комарово. На эти территории начали заселять людей, но отношение к старым дачам, которые сохранились в результате Второй мировой войны, было абсолютно потребительское. Как к неким буржуйским или вражеским дачам, которыми можно попользоваться, а затем построить своё светлое будущее в каких-то новых зданиях. Ничего ценного в них не видели вообще, а ни о каком северном модерне тогда не слышали и знать не хотели. Для населения это были какие-то ненужные деревяшки, поэтому их не берегли. В советское время в Комарово располагалась зона детского отдыха, а в середине 1990-х годов предприятия разорялись, дачи запустели. – Пришли бомжи, начались пожары. Потом пришли чёрные копатели, которые начали выносить всё, начиная от каминов и заканчивая наличниками, – говорит Елена Травина. – Какие-то дачи пытались ввести в охрану комитетом по государственному использованию и охране памятников. Некоторое количество дач было введено в статус выявленных объектов культуры. Как говорят защитники, этот статус – это "недопамятник". Основные экспертизы начали проводить в 2013–2014 годах. Но тогда значительное число дач было уже уничтожено, потому что собственники, которые покупали такие дачи ради земли, заказывали экспертизы на свои деньги, а эксперты доказывали, что дача не является памятником. После этого её потихонечку сносили. Снести проще В дореволюционное время в Комарове располагались дачи таких известных людей как Агафон Фаберже, Гавриил Барановский и Николай Никонов. Жили здесь и богатые купцы: Сандины, Добрынины, Духновские, Канарейкины. Сейчас остатки исторической застройки XIX-XX веков соседствуют с богатыми хай-тек-коттеджами. Корреспонденту Север.Реалии понадобилось приложить усилия, чтобы сфотографировать некоторые из современных домов. Повсюду ходит охрана, на каждом заборе – трехметровом, а то и выше – по нескольку камер. – Все деревянные памятники зодчества Петербурга и Ленобласти сейчас либо в удручающем состоянии, либо на пути к этому, потому что они никем не охраняются. Исторические центры Пушкина, Павловска, Ораниенбаума за последние лет двадцать практически полностью лишились деревянной застройки, – говорит координатор градозащитного проекта ''Живой город'' Дмитрий Литвинов. – В Комарове многие дачи тоже погибли – с ними вопрос уже решился. Самая активная борьба развернулась в конце нулевых – начале десятых годов. Была группа ''Старые дачи'', которая пыталась предпринимать разные действия для того, чтобы переломить ситуацию, но получилось, к сожалению, мало. По словам Литвинова, если дача находится в государственной собственности, то её продают на торгах, суммы могут быть разные, иногда это десятки миллионов рублей. – Множество предпринимателей выкупили эти дачи из государственной собственности, после чего снесли и построили на их месте современные коттеджи. Пример Комарово самый наглядный. Большинство хозяев так или иначе стараются старые дачи уничтожить. Лишь некоторые по своей инициативе их восстанавливают, – говорит Дмитрий. – После покупки владелец может по доброй воле взять и начать ремонтировать старинный дом. Есть такие единичные примеры в Пушкине и Павловске. Но им обычно ещё и палки в колёса ставят, требуют согласования всякие. Если человек решил восстановить дом, то он получит по полной от чиновников. Согласования, экспертизы… Снести дом проще, чем отреставрировать. Препятствий к сносу дома, представляющего культурную ценность, нет даже тогда, когда дом обладает статусом объекта культурного наследия. – Если у дома статус выявленного объекта культурного наследия (объект, находящийся в перечне выявленных объектов культурного наследия. – СР), а не регионального памятника, то его можно просто сжечь, уничтожить, потому что в случае уничтожения объекта он автоматически снимается с охраны. Таких случаев было очень много, – констатирует Дмитрий. Дачи купца Духновского и чиновника Андреева, которые находились по соседству с комаровским Домом творчества писателей, были выявленными объектами культурного наследия, но в 2012 году они были снесены после продажи частному владельцу. – Многие объекты до сих пор имеют статус "выявленных", а лет десять назад таких было большинство. Региональных, за которыми действительно следят и которые действительно охраняют, было гораздо меньше – на порядок, – объясняет Дмитрий. – Поэтому сначала они исчезали физически, например, их могли сжечь, а потом проводилась культурная экспертиза, которая говорила: "Всё. Объекта больше нет. Охранять ничего не надо", и их снимали с охраны. Сейчас работает такой же механизм. Часть объектов, наоборот, сначала снимается с охраны. У экспертов есть некие обкатанные фразы, например: "Недостаточно материалов для восстановления". "На недельку до второго…" Эти слова из песни Игоря Скляра о том, как хорошо поехать на недельку в Комарово, известны многим. Комаровские дачи помнят десятки известных имён: Анна Ахматова, Иосиф Бродский , Белла Ахмадуллина, Василий Аксёнов, Глеб Горбовский, Борис Стругацкий. – Я занимаюсь комаровскими дачами и пытаюсь их сохранять, – рассказывает член совета Союза писателей Петербурга Галина И­­люхина. – Они были построены в 1955 году. Сначала появилось всего четыре домика. Потом построили ещё два – где-то через десять лет: по документам в 1965 году, а по воспоминаниям люди путаются. Я думаю, что это советский долгострой, так как только в 1970 году их заселили. В одном из них жила Анна Андреевна Ахматова. Она ласково называла свой домик ''будкой''. Первым, по словам Илюхиной, сюда въехал Юрий Рытхэу (советский, российский и чукотский писатель. – СР). Потом здесь в разные годы жили поэт Елена Шварц, писатели Михаил Глинка и Борис Стругацкий. – Борис Стругацкий сам не жил на этой даче, работал в городе. Он её снимал, чтобы сюда могли ездить его внуки на отдых. В одном из домиков жил Александр Гитович (поэт, переводчик китайской и корейской литературы . – СР), с которым дружила Ахматова. Ещё здесь жил знаменитый Виталий Бианки, который так много и так замечательно писал о животных. Правда, он пробыл только один сезон и со словами ''я очень люблю природу, но не до такой степени'' съехал отсюда. Комаровские домики не представляют никакой ценности с точки зрения архитектуры, но они хранят память о тех писателях и поэтах, которые здесь жили, об их укладе, о времени и быте. Очень важно, что домики остались практически в нетронутом состоянии с момента застройки. В советское время получить такую дачу было престижно. Государство давало её писателю во временное пользование. Потом владелец менялся. – Ахматова очень беспокоилась, что её могут выселить, но её, конечно, никто не трогал. Она жила здесь летом. Всё-таки домики летние: удобств нет, всё по старинке, туалеты – классические выгребные ямы, один колодец, из всех технических достижений – там есть насос, – говорит Галина Илюхина. – А их специально стараются сохранить в таком архаичном первозданном виде? – На самом деле мы, конечно, хотим, чтобы эти домики оставались такими же небольшими, но, если бы здесь появились какие-то удобства, было бы лучше. Вот сейчас сделали в ''Ахматовском'' домике канализацию и воду. В остальных домиках такого нет. Всё это создаёт определённые проблемы, потому что нам даже нормально не подключить пожарную сигнализацию, а дома деревянные, значит, пожароопасные. Нужны определённые технические условия, которых у нас нет. Обходимся классическими пожарными щитами. Несмотря на удручающее состояние писательских дач, энтузиасты не дают им окончательно развалиться, проводят минимальный ремонт. Дома покрасили, теперь они выглядят чуть лучше. – Шесть лет назад, когда я сюда переехала, здесь был кошмар. Сейчас у нас новый забор – чтобы его сделать, мы нашли спонсора. Когда-то здесь был деревянный штакетничек, с палочками, который абсолютно зарос мхом и местами валялся на земле. Все дома были ещё больше ободраны, сейчас ободраны только крыши, – говорит Галина Илюхина. В 2019 году она и другие члены Союза писателей оказались на грани выселения. – Первый ответ из Росимущества был такой: ''мы не можем вам ничего передать в льготную аренду, потому что всё должно использоваться рационально''. По этой логике ахматовскую будку можно продать с аукциона вместе со всем этим участком, – замечает Галина Илюхина. – Чтобы спасти бесценные дома, нам пришлось начать кампанию вместе с председателем Союза писателей Петербурга Валерием Поповым. Удалось поднять шум в прессе, благодаря чему губернатор Беглов накануне участия в очередных выборах подписал бумагу о содействии, после чего дома передали писателям в безвозмездное пользование. О помощи государства Галина Илюхина говорит так: – Государство, может быть, что-то и сделает, если мы будем писать, трясти за штанину и просить. Но нам это передали, и на том спасибо, что называется. Хотя бы мы уже понимаем, что нас отсюда не выселят. В особенно плохом состоянии сейчас дачи, которые находятся в распоряжении государственных учреждений. – Я считаю, что руководство Санкт-Петербургского государственного университета надо привлечь к уголовной ответственности за гибель целого ряда памятников. Всё, что попало в ведение университета, они сгноили. В Петергофе дача Л.И. Крона, дача Бенуа, которые стоят на берегу Финского залива. Дача Крона уже полностью накрылась, дача Бенуа ещё не до конца. Особняк Нобеля на Пироговской набережной. Есть и еще целый ряд исторических домов, которые университет выпросил себе у города и ничего не делает с ними, просто гноит. Даже если бы город просто продал на торгах эти дома, было бы лучше: их бы уже давно отремонтировали. А в ведении университета они спокойно гниют – это обычная ситуация: что попало в руки университета, то, скорее всего, погибнет, – считает Дмитрий Литвинов. Север.Реалиям удалось найти информацию как минимум о 63 домах, которые были уничтожены только на территории Комарово. Например, дачи потомственных почётных граждан Фёдора Нидермайера и Николая Прохорова на Большом проспекте Комарово были снесены при строительстве коттеджного посёлка для судей Конституционного суда около десяти лет назад. Дача священника Вячеслава Роггенхагена, на территории санатория Жемчужина в Ушково и вилла некого Заеца на границе Зеленогорска и Ушково находятся в полуразрушенном состоянии.. – В середине 20-х годов прошлого века на этой вилле жил Эрнст-Отто Окессон, бывший заключённый "Крестов" и по совместительству – экс-министр юстиции Финляндии. Сейчас виллу отдали под госпроект спортивной школы-интерната. Вроде бы в рамках этого проекта её должны отремонтировать, но уже много лет она стоит брошенная, – говорит Дмитрий Литвинов. Тем временем в Комарове продолжают ставить новострои на месте старых дач. Напротив ансамбля писательских домиков развернулась масштабная стройка. – Без поддержки государства сейчас не выжить, но все государственные гранты пилятся где-то наверху, не доходя до низов. Пока эта система не будет сломана, ничего не поменяется, – говорит Галина Илюхина.