Почему в России до сих пор нет памятника Николаю Гумилеву?
Образ поэта еще не увековечен в нашей стране, потому что у нас до сих пор нет единого видения этой фигуры. Через него проходит линия разлома, до сих пор разделяющая российское общество.
На прошлой неделе в Петербурге подвели итоги конкурса эскизных проектов памятника Николаю Степановичу Гумилеву. Памятник собираются установить в Кронштадте, где родился поэт, и именно он станет первым полноценным памятником Гумилеву в городской среде на территории РФ.История движения за памятник насчитывает не один год. Гумилевское общество под председательством Ольги Медведко уже десять лет добивается разрешения на его установку. В свое время с инициативой увековечить память Гумилева именно в Кронштадте выступала редакция журнала «Время культуры» с Татьяны Москвиной и Павлом Крусановым. Затем писатель Андрей Лазарчук, написавший в соавторстве с Михаилом Успенским трилогию о приключениях счастливо избежавшего расстрела Гумилева, с московским издательством «Пятый Рим» распространили письмо в поддержку памятника, собравшее в итоге около двухсот подписей деятелей культуры.
И вот наконец-то был назначен конкурс. Победил в нем неожиданным образом проект скульптора Екатерины Пильниковой из Челябинска, который представляет собой вовсе не памятник, а бюст — хотя деньги выделены именно на размерный памятник. Разочарование у поклонников Гумилева вызвало и само художественное решение. Как пишет на странице Гумилевского общества в фейсбуке Ольга Медведко, бюст уже получил народную кличку «Даун», а писатель Лазарчук предположил, что работа является банальной переделкой скульптурного портрета композитора Сергея Прокофьева, с которым у Гумилева есть некоторое сходство.
Разногласия, вроде бы обычные при проектах такого типа, в случае с памятником Гумилеву, однако, симптоматичны. Творчество поэта было возвращено в широкое культурное поле лишь немногим более трех десятилетий назад, но это не удивительно, ведь многие литературные деятели того времени испытывали трудности в признании советскими властями. В России много памятников жене Гумилева Анне Ахматовой, его сопернику на поэтическом Олимпе Серебряного века Александру Блоку, Сергею Есенину, Марине Цветаевой. Конечно, можно спорить о величине дарования и вклада в русскую литературу, однако думается, дело не только в этом.
Николай Степанович со своей яркой и трагической биографией богемной звезды, путешественника по Африке, боевого офицера Первой Мировой, а также мужа Ахматовой и отца «гумильвенка» (историка Льва Гумилева с его теорией пассионарности) стал, наверное, одним из самых архетипичных героев русского двадцатого века. Через его образ проходит с разу несколько линий разлома, до сих пор разделяющих российское общество. Основная из них — это проклятый вопрос о роли красных и белых в истории России. Гумилев был однозначно белым. Его расстреляли в августе 1921 года по обвинению в участии в Петроградской боевой организации (П.Б.О.), фактически — в контрреволюционном заговоре. Причем если в годы перестройки возобладала версия о том, что Николай Степанович попал под раздачу случайно, попросту не донес на товарищей, или же был «органически неприятен» Советской власти, то у современников, знавших Гумилева, как у друга Н.С., поэта Георгия Иванова или ученицы мэтра акмеистов Ирины Одоевцевой, участие Гумилева в заговоре сомнений не вызывало. Особенно характерно упоминание крупной суммы денег, полученной Гумилевым на нужды П.Б.О. - об этом есть в нескольких источниках, в том числе в обвинении ЧК и у Одоевцевой; вряд ли в революционном Петрограде можно было кого-то удивить прокламациями, а вот деньги — другое дело, это серьезно. К слову, ближайший памятник Гумилеву находится, как ни странно, в Харькове. Там он в военной форме, с двумя Георгиевскими крестами, которыми так гордился, что упомянул в стихах - «и святой Георгий тронул дважды, пулею не тронутую грудь».
Попытка сделать из Гумилева невинную жертву большевиков имеет давнюю либеральную традицию и прослеживается даже в трактовке его образа скульптором Пильниковой: бюст ее исполнения я бы назвала, все же, не «дауном», а «колдовским ребенком в ГУЛАГе». Но историческая правда в том, что до ГУЛАГа Гумилев не дожил, а предполагать его участие в контрреволюции есть все основания. Вопрос в другом — делает ли это его хуже как поэта и компрометирует ли его как офицера и гражданина? На мой взгляд — ничуть.
Не являясь антикоммунистом и «хрустобулочником», даже испытывая определенные социалистические симпатии, по прошествии столетия я вижу в Гумилеве не «врага», а русского человека, замечательного поэта и офицера, последовательно верного своим убеждениям. Полагать иначе — значит, на мой взгляд, бесконечно длить Гражданскую войну, чтобы никогда с нее не вернуться. России пора принять свою историю и тех, кто ее делал, а один из знаков этого принятия и состоит в памятниках, которые должны быть поставлены всем ее славным сыновьям и дочерям, не запятнавшим себя бесчеловечностью — на какой бы стороне сто лет назад они ни стояли. Николай Степанович Гумилев достоин стоять в своем родном Кронштадте — памятником в полный рост, без стыдливой ретуши, изображающей из него случайную жертву, хорошо бы — в военной форме Российской Империи, с двумя Георгиевскими крестами.
Он это заслужил. Заслужили ли мы такого Гумилева — покажут ближайшие события.