Петербург построен на костях: правда ли это?
«Едва ли найдётся в военной истории побоище, – утверждал в начале ХХ века авторитетный русский историк В.О. Ключевский, – которое вывело бы из строя больше бойцов, чем сколько легло рабочих в Петербурге и Кронштадте. Пётр называл новую столицу своим “парадизом”, но она стала великим кладбищем для народа».
Откуда взялся миф
Ключевский написал эти строки в то время, когда за отказ изобличать все действительные и мнимые «преступления царского режима» можно было подвергнуться тотальной обструкции в среде либеральной интеллигенции. С лёгкой руки Ключевского и в особенности после революции 1917 года стереотип о «сотнях тысяч умерших» из числа насильственно согнанных на строительство Петербурга со всех концов России крепостных крестьян широко распространился даже в научной литературе без попытки как-то проверить это утверждение фактами.
Картина "Петр I на строительстве Санкт-Петербурга". Художник Георгий Александрович Песис (1928–1980)
Миф о «костях народа», на которых якобы возведены фундаменты петербургских строений начал возникать ещё в начале XVIII века. И шёл он из враждебной среды. Гетман Украины Иван Мазепа, позднее изменивший Петру, писал Царю жалобы на то, что украинских казаков приневоливают работать на стройке Петербурга, вместо военной службы, из-за чего они там мрут тысячами. Казаки всегда стояли на страже своих привилегий, поэтому жёсткое неприятие ими строительной повинности объяснимо. А тезис о многочисленных страданиях и жертвах всегда был и остаётся излюбленным приёмом, когда хочешь чего-то добиться.
Ещё одним источником пропаганды о множестве погибших при строительстве Петербурга стали записки шведских агентов и дипломатов, воспоминания вернувшихся шведских военнопленных. Швеция, напомним, тогда воевала с Россией.
Как было на самом деле?
В 1704-1717 гг. строительство Петербурга и его пригородов велось в основном силами подневольных крестьян и солдат. Общее количество направленных на стройки не превысило 300 тысяч. Работали в три, позднее в две смены в тёплое полугодие, так как в холодное время года работы на болотистой, заливаемой наводнениями почве исключались. Отработавшие одну смену отправлялись назад, хотя при желании могли и остаться. Несмотря на подневольный характер труда, рабочим выдавалось, кроме натурального, ещё и денежное содержание – один рубль в месяц. Это не много, но и не так мало, учитывая, что обычный городской ремесленник зарабатывал в то время одну-две копейки в день.
Не следует думать, будто работники держались на стройке до тех пор, пока не помрут, а на их место пригонялись новые толпы несчастных. Если бы дело обстояло так, то где же тогда массовые захоронения погибших? Советские археологи, вдохновляемые легендой о петровском «кладбище», неоднократно пытались обнаружить гекатомбы жертв строительства Петербурга. Но все такие поиски до сих пор оказывались тщетными.
С 1717 года великие стройки новой столицы стали осуществляться силами вольнонаёмных рабочих, так как крепостной труд оказался недостаточно эффективен. Сам этот факт свидетельствует о том, что нашлось немало желающих работать на этих стройках.
Разумеется, любое массовое мероприятие того времени не обходилось без эпидемий, с которыми тогда плохо умели бороться. В отдельные годы, по признанию князя А.Д. Меншикова, «моровая язва» выкашивала за месяц несколько сот человек. В этом смысле строительство Петербурга мало чем отличалось от всякой европейской армии того периода.
По подсчётам современных историков, смертность на стройках Петербурга, Кронштадта и т.п. объектов составляла 6-8% в год. То есть из общего количества не более полумиллиона рабочих, перебывавших там, за 20 лет умерло примерно 30-40 тысяч. Это в целом соответствовало естественной смертности в то время.
Фотоматериал использован из свободного доступа Яндекс.
