Пером сражались, как штыком: осенью 1941 года в столице выпускали более 200 печатных изданий
Знаменитый французский журналист XVIII века Элизе Лусталло в свое время писал: «Газета живет один день. Но если ты хочешь понять времена, в которые тебе не довелось жить, разыщи и прочти изданные в те годы газеты». 30 сентября исполняется 80 лет с начала Битвы за Москву. Сегодня на страницах «Вечерней Москвы» мы перелистаем прессу военных лет, дневники журналистов и расскажем о тех, кто поддерживал боевой дух защитников столицы.
Для грамотных комсомолок есть особая работа
1941 год, ледяное военное предзимье. Тихо падает крупный влажный снег. Коснувшись земли, он сразу исчезает, и почва остается мокрой, скользкой, а жухлая трава блестит, точно отлакированная. В 5:00 комсомолка Мария Голубова выходит из своего дома на окраине Люберец, в поселке Панки. Теплый вязаный бабушкин платок плотно укутывает голову с заплетенными «корзиночкой» каштановыми косами, крест-накрест перехватывает куцее, по довоенной моде, светлое драповое пальтецо. На ногах — огромные отцовские валенки с красными резиновыми галошами. В этом нелепом одеянии Маша похожа на старушку-богомолку или на беженку, каких немало скитается по дорогам военного Подмосковья. Но ничего не поделаешь: холода в этом году наступили рано, надо не продрогнуть в пути.
Приболеть нельзя: заменить Машу на рабочем месте некем. Почти половина работников типографии № 2 уже на фронте, еще около 200 человек повезли часть производственных мощностей Полиграфкомбината имени В. М. Молотова в Краснокамск, в эвакуацию. В наборной, в печатном цеху, в конторе — одни молодые девчата.
В 9:00 Маша должна сесть за корректорский стол. А поезда в Москву не ходят: Ухтомская железная дорога отдала все локомотивы для военных эшелонов, для эвакуации промышленных предприятий. Поэтому изо дня в день Маша поднимается затемно и идет пешком почти тридцать километров до ближайшего метро.
— Именно так все и было, — говорит ветеран Великой Отечественной войны, труженица тыла Мария Борисовна Асташенко, в девичестве — Голубова. — Жили мы с мамой и маленькими братьями в Подмосковье, а работали в Москве. С транспортом было совсем туго, вот и приходилось каждый день отправляться на работу пешим порядком.
По словам Марии Борисовны, типография № 2 имени Молотова и располагавшаяся на той же производственной территории научная редакционная картографическая часть Главного управления геодезии и картографии были заняты в годы войны важной работой. Здесь печатались больше полутора десятков газет и журналов, все географические карты и атласы, в том числе — подробная крупномасштабная порайонная карта Москвы, а также огромное количество агитационных материалов — плакатов, листовок, «боевых листков».
— Я перед войной была студенткой педучилища, думала, что буду в школе работать, — рассказывает Мария Борисовна. — Как грянуло изо всех репродукторов: «Вставай, страна огромная!», конечно, вслед за отцом Борисом Петровичем, который уехал воевать уже 27 июля, пошла в военкомат.
Думала, меня с охотой на фронт заберут: девушка я была крепкая, еще в школе занималась в стрелковом кружке ОСОАВИАХИМа, умела обращаться с трехлинейкой... Но военком заявил, что для грамотных комсомолок есть особенная работа: надо сменить мужчин, ушедших на фронт, в московских типографиях. Выпускать «боевые листки» для поддержания духа наших сражающихся войск.
Так и сказал: «Работа чрезвычайной важности!» Я, правда, по юному максимализму так не считала. Четыре раза подавала заявление, чтобы меня, восемнадцатилетнюю, поставили под ружье! Но военком остался глух к моим просьбам. «Город ждет газет с известиями с фронта! Город хочет знать правду о том, как дела на передовой, точно ли до зимы продержимся, как будем столицу защищать»... И точка! Так и не отпустил.
Мама, устроившись санслужащей в госпитальный поезд, поехала за ранеными на передовую. А мне так и пришлось остаться.
Город не сдадим
По словам Марии Голубовой, очевидицы военных событий, самым страшным моментом войны для нее стал день 14 октября 1941 года, когда немцы уже были под стенами столицы и город готовился к самому худшему.
— Мы с коллегами в сопровождении сотрудника НКВД спустились в котельную типографского комплекса и долго жгли в печах карты Москвы, — вспоминает Мария Борисовна. — Полетел в огонь и третий том Большого советского атласа мира.
Под оранжевыми кисточками огня корчилась на углях на цветном печатном листе уже порабощенная фашистами Европа, словно и в самом деле исчезали с лица земли целые города, державы, народы... Думалось: неужели и с нами то же самое будет? Но уже 16 октября пришло известие: Сталин остается в Москве, город будет обороняться до последнего, столицу не сдадим, эвакуироваться за Урал не будем. Кстати, агитационные материалы, которые печатались центнерами, в огонь не пошли.
Все до последнего листка забрали отправляющиеся на фронт ополченцы, погрузили в какую-то видавшую виды заводскую «полуторку». Шутили: «Будет из чего бойцам папироски крутить!» А моя напарница Лида Моршенкова, девица, скажем прямо, ехидная и вредная, возьми да и скажи: «Пусть хоть до дыма из ушей накурятся, лишь бы перед этим прочли».
Таня, которую звали Зоей
Многих современных исследователей смущает строгая идеологизированность печати военных лет, непременная тенденциозность подачи любых фактов.
— По-иному и быть не могло, — считает историк Дмитрий Соколов-Голицын. — Надо понимать, что перед периодической печатью в военных условиях ставятся прежде всего задачи агитации и пропаганды, а уж во вторую очередь — собственно информационные цели. Конечно, грешат строго односторонним подходом к любому факту и многочисленными неточностями сводки Совинформбюро — особенно самые первые, вышедшие в эфир в период отступления и касающиеся Битвы за Москву.
Но это объяснимо: как сообщить жителям столицы, тратящим все усилия, чтобы отстоять город, что немцы уже под Можайском? Как избежать панических настроений, сохранив при этом информативность очерков и статей? Как, описывая зверства захватчиков, не подорвать дух тех, кому предстоит гнать оккупантов взашей? По мнению историка, образцовым газетным материалом времен Битвы за Москву нужно считать очерк Петра Лидова «Таня», опубликованный 27 января 1942 года в газете «Правда».
— Судьба участника обороны Москвы, военного журналиста Лидова в чем-то похожа на приключенческий роман, — считает Дмитрий. — Он был собственным корреспондентом «Правды» в Минске, врага встретил чуть ли не первым из наших военкоров — уже 22 июня к вечеру был опубликован его первый военный материал. Он на месте стрелка-радиста летал бомбить немецкие тылы с эскадрильей дальних бомбардировщиков. Прыгал с парашютом в партизанские леса. Шел в сабельную атаку с кавалеристами Доватора. Его статьи в «Правду» стали своего рода дневником Битвы за Москву.
Кстати, в течение всей обороны столицы напарником «пишущего» военкора Лидова был «снимающий» Сергей Струнников — один из талантливейших советских фотокоров.
Если верить данным правдинского архива, в январе 1942 года, ночуя в землянке ополченцев под Можайском, Петр Лидов услышал рассказ местного жителя о том, что неподалеку отсюда, в Петрищеве, немцы жестоко казнили молодую партизанку. «Ее вешать повели, а она не боялась, все речь говорила!» Вот он — несомненный факт человеческого подвига, основа для серьезного пропагандистского материала.
Наутро Лидов и Струнников, не имея редакционного задания и даже не успев поставить в известность своего редактора, выехали в недавно освобожденное от врага село Петрищево.
«В Петрищеве кто-то перерезал все провода германского полевого телефона, а вскоре была уничтожена конюшня немецкой воинской части и в ней семнадцать лошадей. На следующий вечер партизан был пойман... Тут только разглядели, что это девушка, совсем юная, высокая, стройная, с большими темными глазами и темными стрижеными, зачесанными наверх волосами. Она назвалась Татьяной...
Татьяну приподняли, поставили на ящик, накинули на шею петлю. Один из офицеров стал наводить на виселицу объектив своего «Кодака»: немцы — любители фотографировать казни и экзекуции. Комендант сделал солдатам, выполнявшим обязанность палачей, знак обождать. Татьяна воспользовалась этим и, обращаясь к колхозницам и колхозникам, крикнула громким и чистым голосом:
— Эй, товарищи! Чего смотрите невесело? Будьте смелее, боритесь, бейте немцев, жгите, травите! Мне не страшно умирать, товарищи.
Это — счастье умереть за свой народ... Нас двести миллионов, всех не перевешаете. Вам отомстят за меня. Солдаты! Пока не поздно, сдавайтесь в плен, все равно победа будет за нами! Вам отомстят за меня!» Это строки из того самого очерка Лидова «Таня». На взгляд современного журналиста, ему катастрофически не хватает фактуры. Не определено имя героини: Татьяной она назвалась сама. Вряд ли кто из стариков-колхозников, которых силой согнали на казнь, записывал слово в слово речь партизанки.
Грешит отсебятиной, как позже выяснили историки, и изложение хода событий. Но это — первое публичное повествование о подвиге, который сегодня известен каждому школьнику. Партизанку Татьяну на самом деле звали Зоей Космодемьянской.
Петр Лидов успел исправить все свои ошибки, прежде чем сложил с честью голову за Отечество в 1944 году. Уже в феврале 1942-го «Правда» публикует очерк «Кто была Таня?». Журналист разыскал мать главной героини, собрал подробные свидетельства о подвиге у местных жителей. Чисто пропагандистская работа обросла «плотью» подлинных фактов и стала частью живой истории великой войны.
...Была в Москве газета, которая и в страшные дни октября 1941 года выходила в свет, не пропустив ни одного номера. Эту газету вы сейчас держите в руках. «Вечерняя Москва» первой опубликовала очерк о том, как на кондитерской фабрике развернули ремонт зенитных орудий. Первой рассказала о подвиге летчика Виктора Талалихина, таранившего немецкий бомбардировщик. Для «Вечерки» в годы войны писали Илья Ильф, Евгений Петров, Эдуард Багрицкий, Лев Славин, Михаил Шолохов.
ФАКТЫ
— «Вечерняя Москва», в отличие от большинства других изданий, в годы войны ни на день не прекращала выпуск газеты.
— Уникальным проектом поднятия боевого духа в дни Битвы за Москву стали «Окна ТАСС», которые появились 27 июня 1941 года, на пятый день с начала Великой Отечественной войны.
— Плакаты наглядной агитации создавали известные карикатуристы: Михаил Черемных, Борис Ефимов, Николай Радлов, Кукрыниксы, а также поэты Демьян Бедный, Самуил Маршак, Ольга Берггольц и многие другие — всего 125 художников и 83 литератора.
— Обычно на выпуск срочного плаката или листовки уходили сутки, иногда и меньше, но ни один плакат не был в производстве более трех дней.
— Всего за пять лет войны московской редакцией ТАСС было создано около 1500 плакатов, листовок и агитационных бюллетеней общим тиражом свыше 2 миллионов экземпляров. ■ «Вечерняя Москва», в отличие от большинства других изданий, в годы войны ни на день не прекращала выпуск газеты.
— Уникальным проектом поднятия боевого духа в дни Битвы за Москву стали «Окна ТАСС», которые появились 27 июня 1941 года, на пятый день с начала Великой Отечественной войны.
— Плакаты наглядной агитации создавали известные карикатуристы: Михаил Черемных, Борис Ефимов, Николай Радлов, Кукрыниксы, а также поэты Демьян Бедный, Самуил Маршак, Ольга Берггольц и многие другие — всего 125 художников и 83 литератора.
— Обычно на выпуск срочного плаката или листовки уходили сутки, иногда и меньше, но ни один плакат не был в производстве более трех дней.
— Всего за пять лет войны московской редакцией ТАСС было создано около 1500 плакатов, листовок и агитационных бюллетеней общим тиражом свыше 2 миллионов экземпляров.
ЦИТАТА
Борис Полевой, корреспондент газеты «Правда» в годы войны, писатель (1908–1981):
— Надежная, неравнодушная, честная, всегда готовая прийти друг другу на выручку журналистская братия, сколько с вами вместе пройдено фронтовых дорог, сколько подвигов пережито!
РЕПЛИКА
Неправильный посыл влиял на ход противостояния
Ольга Минаева, кандидат исторических наука, заведующая кафедрой истории и правового регулирования отечественных СМИ факультета журналистики МГУ имени М. В, Ломоносова:
— Военная журналистика современному читателю кажется противоречивой, необъективной и предвзятой. Но в суровые годы Великой Отечественной войны на эту предвзятость были свои причины. Например, цензура, которая объясняется сложностью военной ситуации, когда неправильно выбранный пропагандистский посыл мог иметь большое влияние на сам процесс боевых действий. Зато советские СМИ хорошо управлялись и быстро меняли вектор своего контента.
На фронт журналисты шли добровольцами или призывались как специалисты по пропаганде и воевали наравне с солдатами.
В основном на передовую отправлялись опытные журналисты, такие как Константин Симонов и Василий Гроссман. В командировках на фронт погибли 225 журналистов. Среди них Аркадий Гайдар, Евгений Петров и Лилия Карастоянова.
Перед журналистами, отправившимися освещать события на фронтах Великой Отечественной, стояло несколько задач: объяснить цель и характер войны, ответить на вопрос, что и от кого мы защищаем; поднять моральный дух бойцов, помочь им победить страх перед врагом, воспитать ненависть, необходимую для его уничтожения; ярко и доступно описать примеры героизма солдат и офицеров; осмыслить и отобразить в художественной форме чувства и мысли воюющего народа; отразить свои впечатления как очевидцев событий.
Радиовещание во многом заменяло бумажную прессу, информационные передачи стали занимать гораздо больше эфирного времени. В печатных СМИ превалировала беллетристика, поскольку журналистам сложно было раскрыть все темы в информационном ключе.