За двадцать лет до братьев Райт: последняя тайна капитана Мациевича
Штабс-капитан Л.M.Maциевич
За двадцать лет до знаменитых братьев Райт русский военный моряк - капитан 1 ранга Александр Федорович Можайский сконструировал и построил, а 7 июля 1883 года провел первые летные испытания аэроплана "Летунья".
Несмотря на фантастические размеры: два паровых двигателя мощностью 10 и 20 лошадиных сил, 300 квадратных метров площади крыльев, тонна взлетной массы, первый воздушный корабль совершил длинную пробежку и отделился от земли.
Очевидцы утверждают: "При пробе (испытании) аэроплан приподнялся, но сейчас же упал крылом набок, потеряв равновесие". Полета не получилось. Причиной неудачи стали роковые обстоятельства: недостаточная мощность двигателей, неблагоприятная погода - сильные боковые порывы ветра, неопытность пилота.
Но прорыв совершен. Перспективы авиации очевидны. И XX век начинается триумфальным шествием летательных аппаратов тяжелее воздуха. Интерес к авиации огромен и разнопланов.
Проявляют внимание и сильные мира сего, и лица, обеспечивающие их безопасность, и, естественно, террористы всех рангов и мастей. Для одних это уникальное транспортное средство, возможность скоростных, дальних и достаточно комфортабельных перелетов. Для других - новое эффективное оружие.
Несмотря на то, что российское авиастроение все больше и больше завоевывает международное признание, особенно по части мощных пассажирских самолетов, высшее руководство российской империи относится к новому делу достаточно сдержанно.
Это настороженное отношение, сформировавшееся, видимо, еще во времена Екатерины II, которая препятствовала развитию воздухоплавания в связи с тем, что во Франции воздушными шарами пользовалась революционная армия Конвента, сохранялось и в дальнейшем. Имел негативный опыт и император Александр I, потративший большие деньги на постройку австрийским изобретателем Францем Леппихом управляемого аэростата. Отрицательно относился к воздухоплаванию и Николай I.
Характерно, что финансирование "Летуньи" осуществлялось лично Можайским с помощью друзей - офицеров частей, расположенных в Красном Селе. Император Александр III категорически отклонил просьбу конструктора о выдаче ему пособия в 5000 рублей, необходимого для окончательной сборки построенного им аэроплана.
Первым из высших должностных лиц России, кто не только проявил серьезный интерес к возможностям авиации, но и совершил полет на аэроплане, был Петр Аркадьевич Столыпин.
Осенью 1909 года на кораблестроительном отделении политехнического института начали работать организованные по его (Столыпина) указанию воздухоплавательные курсы. В декабре 1909 года Совет Министров принимает резолюцию "О мерах по развитию воздухоплавания в России", на которой Николай II оставил резолюцию - "Согласен".
В сентябре 1910 года П.А.Столыпин совершает полет на аэроплане.
Во второй половине дня 22 сентября 1910 года он неожиданно появился на Комендантском аэродроме близ Петербурга. В это время там проходила первая российская неделя воздухоплавания. В полетах участвовали 11 русских авиаторов, в их числе - четыре военных и два летчика морского ведомства.
Наблюдая из палатки великого князя Александра Михайловича за полетами, Столыпин через некоторое время вышел в поле, чтобы лично осмотреть аэропланы. Обойдя вокруг "Фармана" пилота штабс-капитана JI.M.Maциевича, премьер заявляет о своем желании совершить полет на аэроплане. Начальник личной охраны пытается отговорить его от задуманного. Тщетно. Отодвинув охранника своим могучим плечом, Столыпин направляется к аэроплану. Надевает принесенные ему шлем и краги, залезает в кабину, пристегивает ремни и готовится к полету. "Уверенно и твердо взобрался П.А. Столыпин на аэроплан, - писал журнал "Огонек" в сентябре 1910 года.
Сентябрь 1910 г. Санкт-Петербург. Авиатор с экипажем на биплане перед полетом. Фото К. Буллы
Бледный Мациевич сел вторым. Нервничал всегда холодный и спокойный капитан".
Пробежка, взлет. Сделав над аэродромом почти два круга, авиатор с пассажиром, благополучно спланировав, совершают посадку у старого старта. Возбужденный удачным полетом Столыпин заявил окружившей его публике: "Теоретически я давно верил в то, что за воздухоплаванием громадное будущее. Сейчас же я практически убедился в этом". И хотя полет продолжался чуть более пяти минут, риск был огромен. Уж больно несовершенна была еще авиационная техника.
"Фарман-4", - вспоминал писатель Л.Успенский, - удивительное сооружение, состоящее из двух скрепленных между собой тончайшими вертикальными стойками желтых перкалевых плоскостей: в полете они просвечивали, были видны их щупленькие "нервюры" - ребрышки, как у бочков хорошо провяленной воблы... Снизу было страшно смотреть на маленькую фигурку, сидящую на краю холщовой, прозрачной поверхности с ногами, спущенными в пространство...".
Буквально через несколько дней 24 сентября (7 октября) аэроплан, тот самый, на котором летал Столыпин, разрушился в воздухе, и пилот на глазах у многих падал отдельно от обломков с высоты 400 метров.
По статистическим данным на 1920 г., ежегодно в мире погибал (без учета военных потерь) каждый четвертый авиатор. И еще одна интересная подробность. Опасность была велика не только из-за низкой технической надежности летательного аппарата. Из-за чего нервничал капитан Мациевич? Наверное, чувствовал огромную ответственность за благополучный исход этого рискованного мероприятия. Как опытный авиатор он видел несовершенство летательного аппарата. А может быть что-то другое мучило знаменитого капитана.
Уже после революции стало известно, что департамент полиции и личная охрана премьера располагали информацией о том, что штабс-капитан Мациевич состоял в партии социалистов-революционеров, которые уже в течение ряда лет неоднократно предпринимали попытки физического уничтожения ПА.Столыпина.
12 августа 1906 года эсерами-боевиками был произведен взрыв дачи Столыпина на Аптекарском острове. В результате этого теракта погибло около тридцати человек, тяжелые ранения получили двое детей Петра Аркадьевича.
По другой версии он якобы входил в организацию не эсеров, а украинских националистов «Громада», к террору не прибегавшую. Он являлся одним из старшин организации (еще одним старшиной был получивший впоследствии известность Симон Петлюра).
Столыпин был знаком со всеми имеющимися в департаменте полиции данными, компрометирующими Мациевича, но, видимо, сказался волевой характер великого реформатора России. По-рыцарски честный и прямой, он был чужд подвохов, не мог оставить без ответа дерзкого вызова, даже если от этого зависела его собственная жизнь.
На следующий день, выслушав упреки товарища министра внутренних дел генерала Курлова, премьер объяснил, что иначе поступить он просто не мог. Выяснилось, что при демонстрации своего аэроплана Мациевич, смотря ему прямо в глаза, с многозначительной улыбкой спросил, не решится ли он совершить полет вместе с ним? Не обдумывая возможных последствий, Столыпин согласился на это более чем рискованное предложение. Когда они сделали один круг, Мациевич, обернувшись к Столыпину, поинтересовался, не желает ли тот продолжить полет?
"Мне, - рассказывал Петр Аркадьевич, - стоило большого труда сохранить спокойствие, ответив, что для более продолжительного полета мне мешает больная рука"'. После этого ответа Мациевич благополучно спустился на аэродром.
По версии генерала Курлова, гибель Мациевича - результат мести товарищей по партии за упущенную возможность свести счеты со Столыпиным. Самопожертвование в ходе совершения терактов, как известно, - характерный признак деятельности эсеров-боевиков.
Но комиссия, расследовавшая катастрофу, ее причиной назвала техническую неисправность.
И все же. Собирался ли штабс-капитан Мациевич пожертвовать собой ради "избавления" России от Столыпина, или генерал Курлов, выдвигая версию несостоявшегося покушения, намеренно сгустил краски? Трудно сказать. Мациевич - единственный, пожалуй, человек, кто мог бы в своих мемуарах внести ясность в эту историю. Но он, к сожалению, унес свою тайну в могилу. Мы же, в свою очередь, можем только отдать должное железной воле П.А. Столыпина и склонить головы перед первыми отечественными пилотами, создавшими русскую авиационную школу.
Мациевича похоронили в Александро-Невской лавре, а на месте его падения был установлен небольшой памятник, сохранившийся до наших дней (он находится в сквере между домами 11 и 13 на Аэродромной улице)