Бьюкенен М. Крушение Великой Империи. 1933
Бьюкенен М. Крушение Великой Империи. Т. I. Париж, 1933.
{с. 81} (...)
[9/]22 июля [1914 г.] в Красном Селе [в честь визита французского президента Р. Пуанкаре] состоялся большой парад — так называемая «заря с церемонией». (...)
{с. 85} (...)
Когда мы вернулись в столицу, Петербург показался нам настоящей баней. (...)
Забастовка на заводах в столице принимала угрожающие размеры. Один из директоров большой фабрики был убит рабочими. Ходили слухи о столкновении между казаками и рабочими и о том, что на Выборгской стороне на некоторых трамвайных вагонах были разбиты стекла. Это неизбежно требовало вызова войск для охраны столицы. (...)
{с. 86} (...)
Немного позднее мы отправились на вечер, который давали американцы, крейсировавшие в водах Балтийского моря. Главной темой разговоров на этом ве- {с. 87} чере был внезапный отъезд Пуанкаре во Францию, речи, произнесенные им и Государем на банкете в Красном Селе, забастовки на заводах столицы и вызов гвардейской кавалерии в Петербург для их подавления. (...)
{с. 101}
Немцы были твердо уверены в том, что забастовки в столице, возникшие до объявления войны и, как циркулировали слухи, не без содействия германских агентов, перейдут неизбежно в народную революцию. Они никак не ожидали того единодушного энтузиазма, той волны патриотизма и лояльности по отношению к престолу, которая прокатилась по всей России. (...)
{с. 102} (...)
То были первые дни войны. Мы были полны энтузиазма и уверенности, что боремся за правое дело, во имя свободы, гуманности, за лучшую жизнь всего мира. Благодаря нашему преподнятому настроению, мы ждали триумфов и побед. (...)
{с. 109} (...)
Казалось, что в жизни России наступила новая эра, которая раз навсегда искореняла из жизни русского народа такие чувства, как недоверие к Царю, недовольство, подозрительность или же ненависть к Верховной Власти. (...)
Как известно, наступление ген. Самсонова закончилось разгромом его армии под Сольдау-Танненбергом, (...) и это первое русское поражение, казалось, унесло общий подъем и уверенность в победе.
{с. 112} (...)
[12/]25 ноября [1914 г.] было получено известие о большой победе под Лодзью, вызвавшее большую радость в Петербурге, хотя позднее выяснилось, что германские корпуса, которые были окружены под этим городом, все-же вырвались из русских клещей и, в свою очередь, начали контр-наступление, захватив обратно Лодзь и заставив русских отступить.
Между тем тягостные слухи о недостатке снабжения все увеличивались. Некоторые солдаты в госпиталях разсказывали, что им пришлось наступать в Карпатах без сапог, другие уверяли, что у них в роте было одно ружье на десять человек. Также чувство- {с. 113} вался недостаток патронов и артиллерийских снарядов — обстоятельство, которое, впрочем, наблюдалось во всех армиях, так как ни один военный специалист того времени не мог предугадать колоссального расхода снарядов в современных боях. В сентябре Англия запросила официально Россию о количестве имеющихся у нея боевых припасов, (...) уже в ноябре по Петрограду поползли слухи, что военный министр [Сухомлинов] обнаружил непростительную небрежность, обманув Государя и союзников относительно истинного положения в деле снабжения русской армии.
Катастрофа разразилась [5/]18 декабря, когда начальник генерального штаба ген. Беляев доложил моему отцу и Палеологу о том, что запасы русского боевого снаряжения пришли к концу и что до того момента, пока из заграницы не придет необходимое количество снарядов и патронов и производство русских снарядных заводов не увеличится, русская армия не сможет продолжать своего наступления, но должна оставаться на зиму на занятых рубежах. Одновременно Верховный Главнокомандующий Великий Князь Николай Николаевич донес, что из-за громадных потерь и отсутствия снаряжения, русская армия должна остановить наступление. (...)
{с. 114} (...)
Все более было заметно, что известная часть русского общества не питала каких-либо дружеских чувств по отношению к Англии. Известно, что во главе этих антианглийских и скорее дружественных Германии течений, стоял покойный граф Витте. «Что же делает британский флот?», говорили эти люди, «о котором все были такого высокого мнения? Разве Англия не владычица морей? Если это действительно так, то почему же Великобритания уклоняется от встречи с немецким флотом, который является постоянной угрозой на море и препятствует правильному снабжению России боевыми припасами из-за границы? Почему оборвалась английская операция в Дарданеллах? Что делает английская армия? В то время, как русские солдаты массами гибнут в Карпатах в самых тяжелых условиях, английская армия не выходит из окопов, а английский военный флот — из своих портов? Какой нам интерес продолжать такую войну? Зачем нам приносить такие жертвы во имя Англии?» (...)
Бьюкенен М. Крушение Великой Империи. Т. II. Париж, 1933.
{с. 19}
[23 мая/]5 июня 1916 года, в день ужасающей гибели «Хэмпшира», все союзные государства были потрясены. Путешествие Китченера в Россию сохранялось в глубочайшей тайне, и все же оно по неизвестной причине стало многим известно и о нем спорили и говорили во многих петербургских домах, несмотря на опровержения английского посольства. (...) Но странно, что Распутин почему-то боялся приезда лорда Китченера в Россию, его обаяния и силы его влияния. (...)
{с. 81} (...)
[9/]22 июля [1914 г.] в Красном Селе [в честь визита французского президента Р. Пуанкаре] состоялся большой парад — так называемая «заря с церемонией». (...)
{с. 85} (...)
Когда мы вернулись в столицу, Петербург показался нам настоящей баней. (...)
Забастовка на заводах в столице принимала угрожающие размеры. Один из директоров большой фабрики был убит рабочими. Ходили слухи о столкновении между казаками и рабочими и о том, что на Выборгской стороне на некоторых трамвайных вагонах были разбиты стекла. Это неизбежно требовало вызова войск для охраны столицы. (...)
{с. 86} (...)
Немного позднее мы отправились на вечер, который давали американцы, крейсировавшие в водах Балтийского моря. Главной темой разговоров на этом ве- {с. 87} чере был внезапный отъезд Пуанкаре во Францию, речи, произнесенные им и Государем на банкете в Красном Селе, забастовки на заводах столицы и вызов гвардейской кавалерии в Петербург для их подавления. (...)
{с. 101}
Немцы были твердо уверены в том, что забастовки в столице, возникшие до объявления войны и, как циркулировали слухи, не без содействия германских агентов, перейдут неизбежно в народную революцию. Они никак не ожидали того единодушного энтузиазма, той волны патриотизма и лояльности по отношению к престолу, которая прокатилась по всей России. (...)
{с. 102} (...)
То были первые дни войны. Мы были полны энтузиазма и уверенности, что боремся за правое дело, во имя свободы, гуманности, за лучшую жизнь всего мира. Благодаря нашему преподнятому настроению, мы ждали триумфов и побед. (...)
{с. 109} (...)
Казалось, что в жизни России наступила новая эра, которая раз навсегда искореняла из жизни русского народа такие чувства, как недоверие к Царю, недовольство, подозрительность или же ненависть к Верховной Власти. (...)
Как известно, наступление ген. Самсонова закончилось разгромом его армии под Сольдау-Танненбергом, (...) и это первое русское поражение, казалось, унесло общий подъем и уверенность в победе.
{с. 112} (...)
[12/]25 ноября [1914 г.] было получено известие о большой победе под Лодзью, вызвавшее большую радость в Петербурге, хотя позднее выяснилось, что германские корпуса, которые были окружены под этим городом, все-же вырвались из русских клещей и, в свою очередь, начали контр-наступление, захватив обратно Лодзь и заставив русских отступить.
Между тем тягостные слухи о недостатке снабжения все увеличивались. Некоторые солдаты в госпиталях разсказывали, что им пришлось наступать в Карпатах без сапог, другие уверяли, что у них в роте было одно ружье на десять человек. Также чувство- {с. 113} вался недостаток патронов и артиллерийских снарядов — обстоятельство, которое, впрочем, наблюдалось во всех армиях, так как ни один военный специалист того времени не мог предугадать колоссального расхода снарядов в современных боях. В сентябре Англия запросила официально Россию о количестве имеющихся у нея боевых припасов, (...) уже в ноябре по Петрограду поползли слухи, что военный министр [Сухомлинов] обнаружил непростительную небрежность, обманув Государя и союзников относительно истинного положения в деле снабжения русской армии.
Катастрофа разразилась [5/]18 декабря, когда начальник генерального штаба ген. Беляев доложил моему отцу и Палеологу о том, что запасы русского боевого снаряжения пришли к концу и что до того момента, пока из заграницы не придет необходимое количество снарядов и патронов и производство русских снарядных заводов не увеличится, русская армия не сможет продолжать своего наступления, но должна оставаться на зиму на занятых рубежах. Одновременно Верховный Главнокомандующий Великий Князь Николай Николаевич донес, что из-за громадных потерь и отсутствия снаряжения, русская армия должна остановить наступление. (...)
{с. 114} (...)
Все более было заметно, что известная часть русского общества не питала каких-либо дружеских чувств по отношению к Англии. Известно, что во главе этих антианглийских и скорее дружественных Германии течений, стоял покойный граф Витте. «Что же делает британский флот?», говорили эти люди, «о котором все были такого высокого мнения? Разве Англия не владычица морей? Если это действительно так, то почему же Великобритания уклоняется от встречи с немецким флотом, который является постоянной угрозой на море и препятствует правильному снабжению России боевыми припасами из-за границы? Почему оборвалась английская операция в Дарданеллах? Что делает английская армия? В то время, как русские солдаты массами гибнут в Карпатах в самых тяжелых условиях, английская армия не выходит из окопов, а английский военный флот — из своих портов? Какой нам интерес продолжать такую войну? Зачем нам приносить такие жертвы во имя Англии?» (...)
Бьюкенен М. Крушение Великой Империи. Т. II. Париж, 1933.
{с. 19}
[23 мая/]5 июня 1916 года, в день ужасающей гибели «Хэмпшира», все союзные государства были потрясены. Путешествие Китченера в Россию сохранялось в глубочайшей тайне, и все же оно по неизвестной причине стало многим известно и о нем спорили и говорили во многих петербургских домах, несмотря на опровержения английского посольства. (...) Но странно, что Распутин почему-то боялся приезда лорда Китченера в Россию, его обаяния и силы его влияния. (...)