Демоны «заброшек»: неизведанный Ямал. Часть 3
В предыдущих публикациях я рассказала о том, как нам удалось попасть на заброшенный, но охраняемый объект СГ-6, прогулялась по территории сверхглубокой и показала, где и что находилось.
Открытием стало то, что наш провожатый нашёл архив, в котором были и фото. По фото удалось найти одного из некогда трудившихся на скважине.
Эти далёкие слова «алло» на том конце провода казались нереальными. Хотя бы потому, что номер телефона, указанный на одном из фото, мог уже не существовать или иметь другого владельца. Ведь менять номера, один за другим, у многих принято. Но собеседник оказался не из тех.
Поначалу я растерялась, а потом быстро, чтобы не подумали, что звонят мошенники, затараторила: «Здравствуйте! Меня зовут Мария, я журналист. Этот номер я нашла на архивных снимках на заброшенной тюменской СГ-6». Несколько секунд тишины и, наконец, ответ: «Здравствуйте! Да, это я его написал на фотографии в 2016 году».
Советско-финские домики
Моим собеседником оказался Сергей Стоякин. Сейчас мужчине 60, и старым его не назовёшь (а ведь уверяли, что никого не найти!). На СГ-6 он работал всего три с половиной года - с 1987 по 1990 годы, но застал самое интересное: строительство и запуск. Правда, как раз о самой сверхглубокой ничего сказать не смог.
«Когда бурили, - рассказывает Сергей Алексеевич, - мы строили щитосборный посёлок, собирали домики. У нас была стройбригада при буровой. Я работал сварщиком, а когда нужно, управлялся с бензопилой.
Помню, это были домики советско-финского производства. Изначально, по замыслу их производителей, помещения в них должны были быть двух- и трёхкомнатными. Но поступила команда: нужно больше квартир! Так мы пытались на ходу делать перепланировку, чтобы было больше «однушек», в редких случаях двухкомнатных».
По воспоминаниям сварщика, работали вахтой месяц на месяц. Но в 1991 году началось сокращение: стройбригаду распустили. «Мне как многодетному, - говорит Стоякин, - предложили остаться. Но я отказался. Сейчас живу в Адыгее, можно сказать, пригороде Краснодара. О Севере больше не думал, контактов не осталось». Я глубоко вздохнула: теперь история зашла в тупик.
Машина и ярко-красные мухоморы
Как выяснилось, расстроилась рано. Чуть позже, вечером, с незнакомого номера пришло сообщение с архивной фотографией. На старом снимке запечатлены двое мужчин со щенком. Есть имена - Алексей Андреев и Игорь Дмитриенко, адрес и номер телефона! А двумя днями позже ещё одно: «На бульдозере (гусеничный трактор) работал, по-моему, армянин. Жил он там на постоянке. Фотоаппарат у него был. Всего доброго».
«Эх, разворошила ты у человека старые воспоминания, - улыбается муж. - Вот ведь событие - спустя столько лет звонок с Севера! Теперь и разговоров будет только о прошлом, человек даже в архив полез».
«Полезно иногда, - отвечаю,- вспомнить, кем люди были и как жили».
Тем же вечером звоню, и снова: «Здравствуйте!» На проводе бывший работник стройбригады Игорь Дмитриенко. Живёт в Краснодаре, о Севере вспоминает так: «Были тяжёлые времена, и работа была тяжёлая. Но если на Большой земле платили 100-120 рублей, а со всеми вычетами выходило 90, то на Севере - 1000. Помню, с первой вахты вернулся, сразу купил себе машину».
Со своим другом Сергеем Стоякиным, что прислал мне фото, видится, но редко: «Он где-то полгода назад у меня был, общаемся до сих пор. Но многие, кого знал, уже поумирали. Я был самым молодым в бригаде, сейчас мне 56, ещё не пенсионер. Вахтовым методом отработал всего два года, а потом женился. Супруга сразу запретила мне такие командировки, так и остался в родном Краснодаре. А ещё самые яркие воспоминания: грибы-мухоморы, большие, красные. Как с картинки. Хорошо, вы позвонили, очень неожиданно, но приятно было вспомнить».
Человек былой эпохи
Попал случайным образом ко мне и телефон бывшего директора сверхглубокой Валерия Сутягина. По воспоминаниям очевидцев, Валерий Александрович был человеком иной формации, со стальным стержнем, радеющий за коллектив, трудяг. Когда поменялись времена, он не смог оставаться у руля - слишком чувствовал несправедливость по отношению к рабочим, тяжело воспринимал сокращения.
Но здесь меня ждало разочарование: абонент несколько недель недоступен. Каждый звонок сопровождается предложением оставить сообщение на голосовой почте. Только услышат ли его?
Если история получит продолжение, я обязательно поделюсь с вами. Слишком уж легко она меня нашла, значит, для чего-то это было нужно. По крайней мере, мне хочется так думать. Обычно, чтобы дойти до самой сути, нам, журналистам, приходится зазывать ту самую удачу, как шаману тёплую погоду. Так что, возможно, мы еще услышим об этом человеке. Хочется верить.
Вместо послесловия
Огромной махиной возвышается старая СГ-6 над Коротчаево. Груда железа, настолько неподъёмного, что разобрать и увезти не так-то просто. Дожди уже смыли краску с букв, и лишь приглядевшись можно прочесть теперь надпись: «Уралмаш 15000». Место, где творилась история, может, станет музеем, если лягут карты. По крайней мере, читала об этом в новоуренгойских новостях. А снимки, что остались у энергетика, вернее всего, отправятся в печь или шредер в случае полного демонтажа городка, контор, цехов.
Поэтому, если случится так, что они кому-то понадобятся, я с радостью отдам их для той же экспозиции - у меня в сканах осталось всё, что было. Черно-белые свидетельства того, как вставал на ноги Север и вместе с ним люди и нефтегазоразведка, что создала наше с вами настоящее.