«Все от них что-то требуют, а они не понимают, что делать, и страшно». Как помогают мамам не расставаться с детьми в Смоленской области
«Вы проходите, только аккуратно, — у нас света нет», — говорит Людмила (имя изменено), открывая дверь в общий коридор. Мы послушно шагаем в темноту — я, Григорий и еще одна сотрудница фонда «Дети наши». Гриша держит в руках санки-коляску — для годовалой дочки Людмилы.
Еще у нее двое сыновей-школьников. Она потеряла жилье и работу, и мальчиков забрали в интернат. С этим Людмила смириться не могла — ей посоветовали обратиться за помощью в «Дети наши».
Мы перебираемся из коридора на кухню — поговорить. Людмила с детьми живет в общежитии. Сначала снимала там комнату, а прошлым летом смогла ее купить. На девяти метрах помещаются только кровать и диван; на кровати сейчас спит дочка, а на диване средний сын, которому из-за карантина не надо идти в школу. Старшего дома нет — уехал к бабушке.
Пока я ищу, куда пристроить рюкзак, над нами вспыхивает лампочка, а рядом начинает работать стиральная машинка. Под ее гул Людмила отвечает на мои вопросы.
— В какой ситуации фонд пришел к вам на помощь?
— Детей забрать. Они меня не кинули. Помогли в трудной ситуации и сейчас поддерживают. Не могла я в себя прийти, а они мне помогли.
— Почему детей забрали?
— Негде было жить. Была дурой, как говорится. Гуляла…
— Вы сами откуда?
— Из Краснодара, но давно там не живу. А так в деревне у меня дом. А здесь купила комнату. Тут у меня сестра рядом живет, соседи хорошие. Школа, садик — все рядом.
— Как фонд помог вернуть детей?
— На мозги капали, чтобы вставала на ноги. Чтобы работу искала. Я нашла работу, нашла комнату. Я сейчас в декрете, а так работаю посудомойщицей в школьной столовой.
— Вы где-то учились после школы?
— Я училась на садовника, швею и кассира торгового зала. Но на швею не доучилась.
— Почему не стали швеей?
— Не знаю, може, не мое. Я так пошла, може, наобум учиться, — улыбается Людмила.
Ничего не делать за человека
Кейс Людмилы для фонда «Дети наши» — понятный, знакомый. Пришло обращение — помочь маме забрать детей из детдома. «Мы встретились, мама ресурсная, но не знала, за что хвататься. Она была еще не лишена прав, шли суды», — рассказывает Григорий.
Он был назначен работать с этой семьей как куратор случая. За год общения Людмила сильно изменилась, произошел заметный скачок в ее самоощущении.
«С чего все начинается? Мы приезжаем и рассказываем, кто мы и пытаемся построить доверительные отношения. Без них нас воспринимают как карательные органы. Потому что к тому моменту, когда мы приезжаем, родители уже напуганы визитами соцслужб, опеки и комиссией по делам несовершеннолетних, и все от них что-то требуют, а они не понимают, что делать и им страшно», — говорит Григорий.
Когда доверительные отношения налаживаются, начинается работа — по плану, который составляется вместе с семьей. Главный принцип — ничего не делать за человека и ничего не давать просто так, чтобы не закреплялась иждивенческая позиция. Нужно оформить пособие на ребенка — в фонде дадут инструкции, но идти в инстанции придется самому.
«Вот я привез ей коляску и по правилам обязан спросить: «Людмила, это вам действительно необходимо?». Если запрос оправданный, я уточняю: «Что нужно сделать, чтобы вы сами ее купили»? Но я понимаю, что со всеми пособиями она получает около 9 тысяч в месяц. Позволить себе теплую качественную коляску с таким доходом нереально — и фонд согласился на покупку, но в обмен на то, что Людмила разберется с алиментами.
Помощь не должна быть по щелчку. Когда мы уйдем, у нее не останется людей, которые помогут. Людмила должна дойти до уровня, где она свои потребности может реализовывать сама», — объясняет Григорий.
Внутри фонда ее кейс уже переместился в категорию «профилактика». Ее сопровождают, чтобы исключить повторное изъятие. Но риск изъятия, считает Григорий, минимальный. Людмила живет скромно, но у опеки к ней вопросов нет. Фонд планирует завершать работу с этой семьей — хотя ей этого и не хочется.
— Справитесь сами?
— Надеюсь, да. Но хочу с ними общаться. Я привыкла к ним. Очень хорошие люди.
Основан в 2006 году. Для работы выбрали Смоленскую область. Начинали с волонтерских поездок по детдомам, но быстро поняли, что помогать нужно системно. В Смоленской области фонд сотрудничает с опеками трех районов — Смоленского, Демидовского и Ярцевского. Кроме того, помогает четырем детдомам — двум в Смоленске и двум в области.
Сейчас фонд представлен в Москве, Смоленске и Ярославле.
Для детей, живущих в детдомах, фонд придумал программу «Каникулы со смыслом». Там занимаются их социализацией, учат ездить на общественном транспорте, готовить еду, обращаться с деньгами. Еще есть профориентационная программа. Кто-то хочет стать слесарем, кто-то медсестрой, кто-то учителем. Фонд собирает запросы и договаривается с учебными заведениями либо с местами, где работают такие специалисты. На встрече они рассказывают и о плюсах, и о минусах будущей профессии.
Фонд работает с детьми от 12 лет, после выпуска из детдома также есть постинтернатное сопровождение. У ребят есть возможность ходить на кружки, заниматься с репетиторами, работать с психологом. «Семейные» дети из деревень Смоленской области тоже имеют возможность заниматься с репетиторами.
«Воспитываю одна троих детей и на четвертого плачу алименты»
Демидов в 92 км от Смоленска имеет статус города (присвоенный ему еще указом Екатерины II), но выглядит как деревня — вдоль нешироких улиц стоят одноэтажные избы с треугольными крышами. Один из них снимает Елена (имя изменено) — многодетная мать, недавно переехавшая сюда из деревни.
Ее случай совсем другой — в Елене совсем нет инфантильности, она целеустремленная и многое может сделать сама, и для нее не нужно было придумывать стратегию выхода из кризиса. Но ей нужна была поддержка — и психологическая, и материальная.
— Почему вы решили обратиться фонд за помощью?
— Я воспитываю одна троих детей и на четвертого плачу алименты, с работой плохо, зарплаты маленькие, и стало тяжело и дрова покупать, и вещи, и в школе детей начали травить. Совсем невмоготу стало. Я их оттуда забрала, а в августе перевела в школу в Демидове. Первое время возила их за свой счет на такси, это мне стоило 14,5 тысяч в месяц. А потом сняла здесь дом. Школьный автобус их забирает. Дети ходят с удовольствием в школу, никто никого не гнобит. Стали общаться с одноклассниками, заводить друзей.
— А вы кем работаете?
— По образованию я экономист. По трудовой книжке кем я только не работала. У себя в деревне за три тысячи в месяц убиралась в ФАПе, фельдшерском акушерском пункте, а зимой еще должна была две печки топить. Сейчас, когда сезон начинается, собираю ягоды, грибы. Их можно продать и заработать. Плюс огород, хозяйство.
— Тяжело ягоды собирать?
— За час-два не насобираешь. Хорошо собирать такую ягоду, как голубика, когда ее много. И то ближе к осени каждый день короче становится, и времени каждый раз все меньше. Пока на болото уйдешь, пока вернешься — расстояния большие. Обычно днями там пропадаю, и старшая дочка помогает. В лес один не сходишь. Там же у нас национальный парк, можно наткнуться и на волка, и на медведя. У нас последнее время стали попадаться рыси. Рысь опасная. Особенно если она на дереве сидит.
Еще один источник заработка Елены – цветы из бисера, рождественские венки, картины из листьев и цветов. Это хобби возникло как профилактика нервного срыва. «Я жила с молодым человеком, а у нас начались стычки с его родителями. Его отец мог приходить пьяный, унижать, оскорблять меня, а он не заступался. Однажды все, что у меня на столе стояло, полетело в них. Это был первый нервный срыв, следом через неделю второй. И тетка мне посоветовала чем-то себя занять», – рассказывает Елена.
Она начала с пазлов, потом переключилась на бисер и сейчас легко придумывает и делает (одна или с помощью детей) изящные и стильные вещицы из самых разных материалов.
При очевидной нехватке денег оформлять алименты на детей Елена не хочет: объясняет это тем, что сама платит алименты на младшего сына и решила «ни ему жизнь портить, ни себе нервы». Алексея она родила сильно недоношенным.
— Я работала тогда на ферме телятницей. Чистили загоны, теленок толкнул, я упала, ударилась животом о бетон. На полусроке меня забрали, кесарево сделали. Он на ладошку помещался, и его выходили, только он не видит, не слышит, у него очень много патологий. Я сама не могла купить ему ни кроватки, ни матраса, это все дорого стоило. Реанимационная машина в деревню идет очень подолгу, могла не успеть, когда приступы начинались.
И мы с опекой решили в итоге писать отказ. Сейчас он в Подмосковье, но навещать я права не имею. Привыкшая уже, что он где-то есть, но я его не вижу. Алименты плачу — столько, сколько могу. Если буду платить полную сумму, мне не на что будет жить с детьми. Так что часть идет в задолженность, поэтому ипотеку мне не дадут.
Дом в Демидове Елена снимает до весны — потом, скорее всего, вернется хозяйка. И нужно будет снова что-то придумывать. А пока из прежних обитателей в доме только кот Барсик — лежит на полу, вылизывается. «Хозяйка его никогда домой не пускала, а когда я приехала, мне стало жалко его на улице держать, — рассказывает Елена. — Недавно она приезжала за деньгами и отметила, что он сильно потолстел».
Бедность в знаниях
Если детей все-таки изъяли и отправили в учреждение, Григорий Мешков ищет способ их вернуть.
«Иногда у нас получается, и мамы, которые были лишены родительских прав, находят в себе силы восстановиться в правах и забрать детей домой. Не всегда есть такая возможность: кризис бывает настолько глубоким, что начинать помогать семье надо было пять лет назад. Но тогда мы пробуем хотя бы наладить контакт между ребенком и родителем (если он не попал в приемную семью)», — говорит Григорий.
Он уверен, проблема неблагополучных семей не только в бедности финансовой: «Чаще всего у наших семей бедность в знаниях. Не разбираются в детском воспитании и возрастных особенностях детей, не знают законодательства, своих прав. Вот с этой бедностью мы работаем».
В отличие от традиционного контролирующего, критичного взгляда органов опеки, который фокусируется на том, что в семье не так, социальный координатор от фонда ищет здоровые, сильные части семейной системы, которые можно укрепить. Ради того, чтобы дети и родители на расставались и семья избавилась от ярлыка неблагополучия и получила шанс на нормальную жизнь.
Высветить здоровую, сильную часть семьи
Бывает, что в помогающую профессию идут люди, которые сами пережили какую-то боль, насилие в семье, потерю близких. Случай Григория Мешкова – другой, он рос в любящей семье в том же Демидове и не представлял, насколько сильно его жизнь может отличаться от жизни других людей.
«Я родился, учился в школе, потом уехал в Смоленск. Когда пришел в профессию, меня окружали люди примерно моего экономического статуса, уровня интеллекта. И я думал, что с этим миром все нормально. А начал работать, первый вопрос был – почему мне раньше не показывали, что в XXI веке настолько плохо можно жить? Разваливающееся дома, годами не убиравшиеся квартиры, тошнотворный запах. Можно всю жизнь прожить и не знать, что в соседнем доме есть такая беда!» – вспоминает Григорий.
К сожалению, в таких ситуациях многие бросаются обвинять: неужели нельзя самому, без помощи извне, убрать квартиру, найти работу? Григорий уверен: человек далеко не всегда «сам виноват», что оказался в такой ситуации. Достаточно, например, родиться в неблагополучной семье. Хороший опыт от родителей взять не получится, а если никто не поможет, не подскажет, как наработать свой, он так и будет жить, передавая это из поколения в поколение.
«Кризисы, которые передаются из поколения в поколение, на нас должны прерваться. Подход, ориентированный на потребности ребенка, позволяет это делать», — говорит Григорий.
Социальный педагог отличается от социального работника. Оба помогают людям, которые попали в беду, но у соцпедагога больше функционал, потому что он, помимо помощи, должен чему-то научить того, кому он помогает, чтобы в следующий раз человек сам справился.
Соцпедагог использует специальные знания, методы, приемы, техники. Например, метод поощрения. «Приведу пример: круглый двоечник попытался подготовиться к контрольной и написал ее на «три». Учитель обязан его похвалить перед классом, зафиксировать, что он молодец. Тогда он мотивируется и в следующий раз снова подготовится.
Зачастую и мы со взрослыми людьми такие методы применяем. Если человек сделал какие-то шаги для улучшения своей ситуации, надо его поощрить. А если не сделал, надо спросить, почему не получилось и что надо сделать в следующий раз, чтобы получилось», – объясняет Григорий.
Получить профессию социального педагога можно в государственных вузах, на курсах повышения квалификации, в том числе, организованных НКО.
Запись «Все от них что-то требуют, а они не понимают, что делать, и страшно». Как помогают мамам не расставаться с детьми в Смоленской области впервые появилась Милосердие.ru.