Сладкая горечь калины
Виталий Молчанов, Оренбург
Сын
Летает пыль по закуточкам,
Свисает паутины клок.
Довольна мать – она с сыночком
Побелит завтра потолок
И наведёт порядок в доме.
Приехал сын… Он рядом, тут.
Кукушка скрипнет в полудрёме:
«Часы не скоро заведут».
– Как долго я ждала, Олежка,
К стеклу прильнув горячим лбом.
Вокзал-то рядом, что за спешка,
Билеты выкупишь потом.
Ещё успеешь в путь обратный,
Сынок, подольше погости.
Рукавчик кацавейки ватной
Зачем-то скомкала в горсти.
И слёзы кончились в морозы,
Остатки выплеснув тепла.
В разводах скатерть из вискозы –
Поесть соседка принесла.
– Не болен ли, сынок любимый,
Как внук, невестушка моя?
Вернул бы Бог частичку силы,
К тебе б слетала за моря.
Но ничего, теперь мы вместе,
Жаль только, папы с нами нет…
…Кукушка дёрнулась на месте,
Когда сорвали шпингалет,
Вошли в квартиру тёти Лены –
Она лежала на полу
Совсем одна… Синели вены…
Лишь пыль комочками в углу,
И паутины клок небрежный
Свисал уныло с потолка.
– Каким ты маленький был нежным.
Как рвался к нам издалека…
Арсений Ли, Москва
* * *
Алле Поспеловой
Тихо колокол бьёт, тихо плещет ночная вода.
Посмотри в черноту отражения старого пирса –
это мелочь блестит или первая всходит звезда?
Посиди со мной рядом, пускай ничего не случится.
Вообще ничего, только колокол, только вода,
очертания, тени, а с чёрного дна, невесома,
одинокая всходит, и всходит, и всходит звезда,
и шуршит виноград на обширной террасе у дома.
Сергей Тенятников, Берлин
Прадед
мой прадед, отец двенадцати детей,
сибирский крестьянин Александр Баюшкин,
лишившийся ноги в 42-м на одном
из бесчисленных русских полей,
вёл своеобразный дневник:
он ежедневно записывал
в амбарную книгу погоду.
Александр Баюшкин умер, так
и не окончив книгу.
к чему я это?
мне думается, что та книга с погодой
(которую я никогда не буду листать)
и есть единственное достоверное
доказательство жизни моего прадеда на Земле.
Виктор Есипов, Москва
* * *
Смеркалось, дождь хлестал в придачу,
по стёклам бил. Стоял июль.
Я мчал по Минскому на дачу,
как женский стан, сжимая руль.
Когда идёт машина юзом,
не успеваешь вскрикнуть «ах» –
а тут кабина большегруза
вдруг отразилась в зеркалах.
Махина обла, большеглава,
неслась, как литерный состав,
но я успел сработать вправо –
и оказался в этом прав…
Вы кофе пили на террасе,
а в тот же час, на склоне дня,
слепя огнём, по автотрассе
промчалась мимо смерть моя.
Нина Великова, Краснодар
Осенний карнавал
Первый, робкий листопад
Землю укрывает…
Новый, солнечный наряд
Осень примеряет.
Быстро выцвел сарафан
Летнего подарка,
Обнимает нежный стан
Красный свитер жарко.
Пёстрых красок карнавал
Осень затевает,
На весёлый, яркий бал
Листья приглашает.
Лист кружился и упал
С вышины небесной…
Осень затевает бал –
Запевает песню.
Закружился хоровод
Листьев жёлто-рыжих,
Осень делает обход
По полям и крышам.
Кружит вальс осенних дней
В тёплых красках лета,
В звонком крике журавлей,
Уносящих лето.
Сергей Водолазкий, Нижневартовск
Наваждение
С тобой мы встретились в апреле...
Наш южный город был в цвету,
А соловьи надрывно пели,
Твою завидев красоту.
Теперь не знаю я покоя:
Передо мной твои глаза,
Мечтаю встретиться с тобою,
Забыть тебя никак нельзя!
Ты вдруг меня околдовала...
На части душу свою рву.
Хочу, чтоб рядом ты дышала,
Одной тобою я живу.
Прошла весна. Промчалась осень.
Зима вошла в свои права...
Лишь иногда на небе просинь...
Моя любовь к тебе жива.
Как прежде, нету мне покоя:
Всё те же мысли о тебе...
Мечтаю встретиться с тобою,
Лишь ты одна в моей судьбе.
Ярослав Пичугин, Москва
Индейское лето
Явились последние сроки
под самый конец сентября,
и канут немногие строки
в пространство, как листья, паря.
Пора благодатного царства,
индейского лета дымок,
признаний пора и бунтарства,
тому, кто открыться не мог.
Тому, кто и чувств бескорыстье
поймал, как мечту, на лету.
И сами срываются листья,
а все перелески в цвету.
Кто понял и свет откровенья,
как женского сердца урок…
Уходят души огорченья
в назначенный временем срок.
И сладкая горечь калины
в пресветлый осенний денёк –
как фон для неброской картины,
где дышит костра огонёк.
А всё, что сказалось и спелось,
и всё, что ушло, словно пря,
как ягоды поздняя спелость
лишь в самом конце сентября.
Игорь Тюленев, Пермь
Советское кино
Смотрел с утра советское кино.
Уже не помню имена артистов…
А взял вдруг и расплакался (смешно)
Над судьбами колхозных трактористов.
Они, как дети, чистые внутри.
Такими быть их научил Спаситель,
Когда ходил по небу, златогрив,
Швыряя свет в советскую обитель.
Душе подай целительный настой,
И я смотрел без тени превосходства,
Что со страною стало и со мной,
И тихо плакал, чувствуя сиротство.
Я не скажу, что повлиял запой, –
Не пью, беру уроки атлетизма.
Я плакал над разрушенной страной,
Упавшей в пропасть с пика Коммунизма!
Я взрослым стал, а взрослым тяжелей
Всё начинать с нуля и не разбиться.
Легко взлетать лишь детям с букварей…
Смотрите, как мы жили, – пригодится!
Полосу подготовил Владимир Смирнов, член Союза писателей России