Сказал о лагере для детдомовцев: «Детей собрали, а воспитать не могут», — из показаний против священника Сергия Рохлецова
Вблизи Пятницкого погоста власти организовали летний лагерь для воспитанников детского дома — бывших беспризорников, которые, подстрекаемые агрессивной атеистической пропагандой, устроили жестокую охоту на отца Сергия. С дикими криками «убьем попа» они кидали в окна храма камни, кое-где выбили рамы, и лишь вмешательство вожатых, прибежавших на крик женщины, церковного сторожа, остановило погром храма. В другой раз, украв керосин, детдомовцы расставили подожженные плошки на кирпичных столбах кладбищенской ограды, что могло вызвать пожар.
Время ареста отца Сергия стремительно приближалось.
* * *
Священномученик Сергий родился 23 сентября 1876 года в городе Великом Устюге Вологодской губернии в семье священника Димитрия Ивановича Рохлецова и его супруги Марии Александровны. Отец Димитрий служил в то время в Прокопьевском соборе; в 1882 году он был назначен настоятелем Успенского кафедрального собора в Великом Устюге.
В 1890 году Сергей окончил Устюжское духовное училище, в 1896 году — Вологодскую духовную семинарию и 18 января 1897 года был назначен псаломщиком в Покровскую церковь на погосте Близ-Лальском Великоустюжского уезда. Здесь он заведовал Турковской школой грамоты и преподавал пение в церковноприходской школе. Вскоре он обвенчался с девицей Ольгой, дочерью настоятеля храма великомученицы Параскевы Пятницы в селе Погорелово в Великоустюжском уезде священника Иоанна Попова, имевшего намерение по преклонному возрасту выйти за штат, с тем чтобы на его место поступил его зять.
3 февраля 1901 года Сергей Дмитриевич был рукоположен к Покровской церкви во диакона, а 27 января 1904 года — во священника ко храму великомученицы Параскевы Пятницы, где прослужил всю свою жизнь до дня ареста. 23 августа 1917 года отец Сергий был назначен благочинным 5-го округа Устюжского викариатства. За многолетнюю беспорочную службу он был возведен в сан протоиерея и награжден митрой.
Пятницкий храм находился в тридцати километрах от Великого Устюга и в пятнадцати километрах от пустыннической кельи известного в этих местах подвижника Максима Югова, о котором жизнеописатель его, игумен Неофит, написал: «Когда мир окутывается тьмой неверия и распущенности, как свечи теплятся тогда подвизающиеся в тиши лесов и дебрей добрые христиане, неведомые миру, но молящиеся о его просвещении и обновлении. Живут они то среди мира и людей, унижаемые и оскорбляемые ими, то в тихих обителях, то в пещерах и дремучих лесах. Как свежего воздуха ищут подвижники уединения, чтобы остаться с Богом одним и устроить спасение своей души, не стесняемое привязанностями и условиями мирского существования. В уединении возносят к небу теплые свои мольбы, которым вторят только пение птиц и шум листвы. И разве случайно набредет мужичок в лесу на пещерку или убогую хижину подвижника. Так это было еще недавно».
Отец Сергий стал духовником подвижника, у него тот исповедовался, ему поручил совершить отпевание после своей смерти. И для самого отца Сергия было духовно полезно общение с подвижником. Почитая старца, он благословил и прихожан обращаться к нему за советами.
Храм великомученицы Параскевы стоял в отдалении от жилья, посреди поля, и сам был похож скорее на скит. Приход состоял из нескольких малонаселенных деревень, в одной из которых, в деревне Чижково, отец Сергий преподавал Закон Божий в церковноприходской школе. Иной раз на службе собиралось прихожан много, а иной раз и никого не было. Но сколько бы ни приходило людей, отец Сергий служил почти ежедневно. На службе ему помогали псаломщица и алтарница.
Мирная картина тех лет: сено скошено, часть урожая убрана, но лето стоит жаркое, благоухающее, в зелени и цветах. Здесь не бывает попаляющего южного зноя, и зелень и цветы остаются свежими до глубокой осени. В воздухе разлита звенящая тишина, и всякий голос и звук живой твари слышится отчетливо, не сливаясь со звучащим хором всего живого. По лесной дороге поодиночке и группами медленно идут богомольцы. Многие знали лично старца Максима и теперь отправляются в часовенку над его могилой у Пятницкой церкви: помолиться и попросить заступничества. Приходят сюда и не видевшие старца, но имеющие к нему большую веру как к угоднику Божию. Сначала заходят помолиться в часовенку, потом в храм, а затем идут на расположенный неподалеку источник, благоустроенный прихожанами Пятницкой церкви и почитателями старца. И кажется тогда, что душа паломника, получив просимое, поднимается, как на крыльях, молитвами старца Максима — всё темное и теснящее душу уходит, в ней словно открывается самостоятельный духовный источник жизни. Молитва — это высшее вдохновение, доступное человеку, обращающемуся с верою к Богу. Как к животворящим духовным источникам идут паломники на могилы праведников.
Но настало суровое время исповедничества — и отцу Сергию тогда пришлось многое пережить. На праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы, 4 декабря 1937 года, протоиерей был арестован и заключен в расположившуюся в зданиях бывшего монастыря тюрьму Великого Устюга. На следующий день были допрошены два свидетеля по должности: учитель Пятницкой школы Александр Вольхин и бригадир колхоза «Бушкова» Григорий Глазычев.
На вопрос следователя, что ему известно о контрреволюционной деятельности священника, учитель сказал, что отца Сергия он знает два года, и тот относится к советской власти враждебно. Когда летом был организован лагерь для детей-детдомовцев, священник сказал: «Детей собрали, а воспитать не могут». Ясно, что эти слова относятся к неспособности советских детских учреждений воспитывать детей. Когда в районе сложилась напряженная обстановка с лесозаготовками и колхозу «Агитатор» потребовалось для дополнительных работ послать людей в лес, священник обвинил в возникновении проблемы правление колхоза.
Колхозный бригадир показал, что отец Сергий издавна служит в Пятницкой церкви и со времени установления советской власти является ярым ее противником, священник «проводил среди населения окружающих деревень антисоветскую агитацию, направленную против всех проводимых советской властью мероприятий, распуская клеветнические измышления о войне, о тяжелом положении народа, в которое якобы его поставили коммунисты».
После этих допросов следователь 6 декабря допросил отца Сергия.
— Вы обвиняетесь в проведении активной контрреволюционной деятельности. Признаете ли себя виновным в этом? — спросил его следователь.
— В проведении контрреволюционной деятельности я виновным себя не признаю, — ответил священник.
Великий Устюг стал пересылочным пунктом для свозимого по этапу на север православного духовенства, которое отправляли отсюда дальше — в Котлас, Архангельск, на Соловки. В Успенском соборе на набережной Сухоны, усыпальнице Вологодских святителей, были сооружены нары в шесть ярусов. В ожидании пересылки по этапу люди не получали еды, мерзли, многие умирали. Трупы сбрасывали на телеги, свозили на городское кладбище и сбрасывали в ров. Так закончил закончил свой путь и священномученик Сергий. В настоящее время на месте массовых захоронений поставлен поклонный крест.
Следствие продолжалось шесть дней. 10 декабря 1937 года тройка УНКВД по Вологодской области приговорила отца Сергия к десяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере. Протоиерей Сергий скончался в тюрьме в Великом Устюге 8 мая 1938 года.
Хоронили тех, кто умер в тюрьме и кто был здесь расстрелян, по ночам на городском кладбище при храме святителя Стефана Великопермского в общей могиле. О времени погребения отца Сергия и других стало известно заранее, и супруга одного из скончавшихся в тюрьме священников пришла к этому часу на кладбище. Могильный ров обступили охранники, но она всё же сумела положить в общую могилу Евангелие, которое обычно вкладывают в руку почившего пастыря.