Сага о 17-й дивизии и её командире

В Северном Чертанове, в школе №851, есть музей, благородный и очень нужный всем, не только ученикам и учителям. Он посвящён боевому пути 17-й дивизии народного ополчения.

Мобилизация

4 июля 1941 года Государственный Комитет Обороны принимает постановление «О добровольной мобилизации трудящихся Москвы и Московской области в дивизии народного ополчения». Записанными в ополчение могли быть граждане с 17 до 55 лет, если они не подлежали призыву или не работали на оборонных предприятиях. Предполагалось набрать 200 тысяч в городе и 70 тысяч в области. Всего предполагалось сформировать 25 дивизий, а уже к 7 июля — двенадцать. Каждая дивизия получала номер и название района. Семнадцатую собирали Москворецкий район и часть Свердловского. Штаб дивизии расположился в Плехановском институте, полки и другие подразделения — по разным адресам. Всего в дивизию было набрано более 7000 добровольцев-москвичей. Согласно постановлению, половина командиров взводов, 60% командиров рот и весь более высокий начсостав назначался из кадров РККА. Первым командиром дивизии становится опытный и, как потом выяснится, очень талантливый офицер, участник финской войны полковник Пётр Сергеевич Козлов. Два дня бойцы занимаются строевой подготовкой в Москве. 9 июля 17-я ДНО отправляется в юго-западном направлении и, пройдя за день более 30 километров, ставит полевой лагерь в деревнях Летово и Сосенки. Именно здесь она пополняется ополченцами Московской области, в том числе и Люблинским батальоном. Он насчитывает 600 человек и вливается во второй (1314-й) полк. 18 июля соединение переводится в Калужскую область и строит Можайскую линию обороны. Через три дня можно наконец переодеться в военную форму и получить оружие. 31 июля дивизия входит в состав 33-й армии недавно созданного Резервного фронта и занимает позиции недалеко от Спас-Деменска, а точнее — к юго-западу от старого Варшавского шоссе. 8 августа в деревне Пальково под полученными знамёнами бойцы принимают присягу.

Фронт ещё не так близко, боёв ещё нет, но каждый ополченец может с полным правом написать в своём письме: «Привет от бойца Красной армии!» Тем более что 19 сентября дивизия перестаёт быть Москворецкой народного ополчения, становится 17-й стрелковой, а полки и подразделения получают свои регулярные номера. Она пополняется призывниками и насчитывает теперь 11 457 бойцов и командиров, то есть почти дотягивает до штата. Это важно и вовремя, потому что именно того же 19 сентября немецкая наступательная операция, целью которой был захват Москвы, получает кодовое название «Тайфун» и ждёт только конкретного приказа для начала.

«Тайфун»

Приказ по группе армий «Центр» отдан 26 сентября. Немцы стремятся тяжёлыми проникающими ударами расчленить советские войска, окружить и уничтожить отдельные группировки и потом стремительно, при поддержке «Юга» и «Севера», взять Москву в клещи и захватить. 3 октября 17-ю дивизию «прощупывают»: на 1316-й полк выходит группа танков и мотоциклистов. Встретив сопротивление, противник уходит, так как его задача была найти проход и пустить туда мощную колонну 10-й танковой дивизии. Та надеялась без серьёзных боёв встретиться с 7-й танковой и замкнуть кольцо. А 2-я танковая должна была ударить нашей дивизии во фланг, соединиться с 5-й танковой и устремиться на Вязьму. Это мы только про танки. Немецкой пехоты тоже было предостаточно. И началось! Но всё получилось совсем не просто. В эти два дня — 3 и 4 октября — 17-я дивизия сопротивлялась отчаянно и умело. Не только она, конечно, но ей ещё зачастую приходилось пропускать через себя отступающие части других соединений, чья оборона была сломлена перед её фронтом. Полковник Козлов напишет в донесении: «Состав 17-й сд пропустил через свой участок три передовые отходящие дивизии. Панике, при отходе последних, не поддался». Мы часто представляем себе ополчение героической, но неумелой, плохо обмундированной и почти безоружной массой. Да, оружия и боеприпасов не хватало, особенно к концу октября. Да, невозможно за два месяца обучиться навыкам современной войны даже тем, кто когда-то служил, а может быть, и воевал. Но в подавляющем своём большинстве добровольцами становились сознательные и вполне зрелые люди, часто физически очень крепкие, а уровнем образования превосходившие не только рядовых, но и иных командиров. В отличие от множества пришедших в армию по призыву, они ясно понимали приказы. А если ими ещё и командовали толковые, инициативные люди, то противник сталкивался с очень даже боеспособными и стойкими частями. Днём 4 октября немцы сообщают о «крупных силах» русских в районе Спас-Деменска. А это всего девять стрелковых батальонов и расчёты артполка против трёх танковых и трёх пехотных дивизий. Противник теряет танки и солдат, но давит и пытается полностью окружить 17-ю дивизию и её соседей. К вечеру становится совершенно очевидно, что сделано всё что можно и что нельзя. Нужно вырываться из ловушки. И как же здесь важно умно взаимодействовать! Потеряв связь со штабом армии, командир нашей дивизии полковник Козлов и командир 60-й сд (тоже, кстати, ополченцы, бывшая 1-я ДНО Свердловского района), генерал-майор Котельников, решают выбираться вместе. Пытаются. Их разделяют прорвавшиеся немецкие колонны. 17-я движется на северо-восток. Ночью в Палькове она чуть не лишается штаба: в деревню входят танки противника. Штаб отбивается: пулемётным огнём, гранатами и тем, что финны называли «коктейлем Молотова». Танки уходят. 

5 октября дивизию всё-таки окружили. Выйти можно было только болотистой поймой реки Малая Ворона. Вначале выводится автоколонна под охранением. Немцы её обнаруживают, но ей удаётся выйти к своим. Чтобы спасти оставшуюся в лесу часть дивизии, Козлов на рассвете 6 октября отдаёт приказ идти сводными группами по 100–250 человек под началом поставленных им командиров, в затяжные столкновения с противником не вступать, беречь людей и оружие. Комдив возглавляет самую большую группу. 7-го вышли. Не все, но вышли. За первые дни борьбы с «Тайфуном» потери были страшные — около 3/4 первоначального состава. Люблинский батальон полёг практически весь у Варшавского шоссе. Дивизия спешно переформируется в Угодском Заводе и снова идёт в бой. Оборону теперь нужно держать в составе 43-й армии у Нары и Протвы. Здесь намеченный командованием Западного фронта последний рубеж. А с запада через него отступают почти полностью разбитые 53-я и 312-я дивизии. 20 октября командир, потеряв уже 80% дивизии, принимает решение отойти на северный, высокий берег Нары и там занять позицию, пригодную для обороны. И попадает за это под приказ Жукова о расстреле. Тут начинается самая загадочная часть истории полковника Козлова, и мы о ней расскажем далее, а пока кратко проследим дальнейший путь его дивизии. 17-я закрепилась на знаменитом Стремиловском рубеже. До 18 декабря она вела суровые оборонительные бои. Затем участвовала в общем контрнаступлении, прошла по своему пути, освободив все места, которые когда-то оставила, и двинулась дальше на запад, стала Бобруйской Краснознамённой и окончила войну в Восточной Пруссии.

Тайна полковника Козлова

До недавнего времени считалось, что первый командир 17-й дивизии был расстрелян. Выяснилось, что это не так: он остался жив и попал в плен. Когда стали появляться документы, подтверждающие этот факт, началось невообразимое. Посыпались публикации, зачастую основанные на произвольном толковании событий, фактов и имён, на недопонимании немецких источников, на некритическом прочтении официальных отчётов и донесений. В разнообразных статьях и блогах полковник Козлов то переходил добровольно на сторону врага, то засылался к немцам советской разведкой, раскрывал фашистам подробные сведения о своей дивизии, и те тут же страшно продвигались вперёд именно на её участке. Какое-то время публикаторы отождествляли Петра Сергеевича Козлова с человеком, который, обладая теми же ФИО, преподавал в школах абвера под псевдонимом «Быков». Усугублялось всё это и тем, что полковник был реабилитирован в 2005 году, когда считалось, что его расстреляли, и лишён реабилитации в 2009-м, когда выяснилось, что он не был казнён. Гамма мнений о «комдиве-17» простёрлась от «присвоить посмертно звание Героя» до «вычеркнуть из памяти всех списков». Тут-то, слава богу, заработали исследовательская мысль и энергия. Работа ещё не окончена, но, после тщательного сбора и анализа множества документов, картина вырисовывается следующая. 20 октября 1941 года на основании недостоверных донесений из 43-й армии о «бегстве» 17-й дивизии командующий Западным фронтом Жуков приказывает расстрелять комдива. 22-го появляется ещё один приказ комфронта того же содержания, но за оставление Тарутина. Подаётся рапорт об исполнении приказа. Но через несколько дней, задним числом, 43-я армия доносит фронту о бегстве Козлова при конвоировании. В документах путаница и несоответствия, в розыск полковника не объявляют.

24-го немцы опознают в пленном командира 17-дивизии. В начале ноября снят подробный допрос. Козлов обстоятельно отвечает на вопросы. Сопоставляя данную им информацию с реальностью тех дней, исследователи делают вывод, что полковник многократно завысил уровень вооружения и снабжения своей дивизии и всей армии. Далее, по немецким лагерным документам, чётко прослеживается его путь от регистрации в Ченстохове через принудработы на заводе в Нюрнберге до офицерского лагеря Хаммельбург, куда он прибывает 4 декабря 1942 года. Оттуда через две недели передают гестапо. Козлова помещают в нюрнбергскую тюрьму, потом — в концентрационный лагерь Флоссенбюрг, где казнят 5 января 1943 года. С ним вместе погибают ещё несколько пленных советских командиров, в том числе — внимание! — генерал-майор Пресняков, командир 5-й дивизии народного ополчения Москвы. Судя по свидетельствам выживших узников Хаммельбурга, там готовился побег. Одновременно, после анализа документов о сотрудничестве пленных с немецкой разведкой, выяснилось, что наш Пётр Сергеевич Козлов никак не мог быть абверовским Козловым/Быковым. А о том, что именно его убили во Флоссенбюрге, свидетельствует и фото на карточке военнопленного, и подпись в тюремной книге. Спасибо тем, кто проявил волю и терпение, кто занялся тщательным выявлением фактов, затерзал своими запросами самые суровые ведомства, добыл и изучил множество документов, чтобы найти дорогу в тёмном лесу догадок, домыслов и спекуляций. Я с удовольствием назову имена людей, которые, на мой взгляд, играют в этом главные роли. Во-первых, внучатая племянница комдива Ольга Семёнова: готовя эту статью, я проследил за её смелым и мужественным участием в самых разнообразных исторических интернет-форумах и понял, с какой честной настойчивостью она ищет и находит документы, пропадает в архивах ФСБ и немецких лагерей, предоставляя специалистам всё необходимое для работы. Могучую исследовательскую волю проявляет Александр Милютин. Несколько лет спокойно и вдумчиво он изучает документы, относящиеся к Козлову и действиям 17-й дивизии. Предварительные итоги он подвёл к концу 2018 года, опубликовав вместе с историком Еленой Макаровой статью в «Могилёвском поисковом вестнике». Почему там, ответить просто: Пётр Сергеевич Козлов родился в Климовичском уезде Могилёвской губернии, там в 1926 году пошёл в РККА. Он учил воевать ополченцев 17-й дивизии, в жуткой мясорубке осени сорок первого бился вместе с ними и, выводя из окружения, многим, в том числе и моему деду, подарил хоть сколько-то дней жизни. А потом, в плену, умер, не сдавшись. Слава ему и поклон.

Сообщение Сага о 17-й дивизии и её командире появились сначала на МОЙ РАЙON.