Вышла замуж за мигранта-узбека, попала в ад и еле унесла ноги: страшная "восточная сказка" Марии и Маджида

Свою однокурсницу Наташу я не видела, наверное, вечность. И вдруг – случайная встреча прямо в центре города. Приятный шок, обоюдная радость, разговор с ходу. Я помнила, что она давно переехала – живёт где-то далеко, километров за двести отсюда. А тут – в городе, да ещё и с явно подавленным видом. В спешке, взгляд рассеянный, видно – что-то неладное. Я не стала спрашивать что случилось, боясь затронуть личное. И вдруг она внезапно говорит:

– Знаешь, а давай-ка ты ко мне приедешь? Там и посидим, поговорим по душам.

И вот я уже в пути — лечу в подмосковную деревушку под названием Шеломово, неподалеку от Троицка. Погода не радует — майский день выдался серым, неуютным: мелкий дождь вперемешку со снегом превращает пейзаж за стеклом в размытую акварель. Нас встретил крепкий кирпичный дом — похоже, строился еще в те времена, когда в этих краях жизнь кипела: клуб, детский сад, ферма, библиотека, магазин…

Встретили меня тепло. Чистая, аккуратно обставленная «двушка» на первом этаже. Из кухни доносился аппетитный аромат — суп варился. Всё очень по-домашнему, трогательно.

– Скоро придёт дочка с внуком, – сказала подруга, предложив чай. Сама уселась напротив и начала неспешный рассказ.

Жизнь у неё была непростая: родом из Костромы, позже вместе с родителями перебралась в Подмосковье. В деревне под Подольском встретила первого мужа — Ивана, отца Марии. Со вторым мужем судьба занесла уже сюда, в Шеломово. Он работал на карьере экскаваторщиком, она – машинистом конвейера. Появилась младшая дочь Ольга. Жизнь, казалось, вошла в колею.

– У Маши всегда была мечта – стать продавцом и жить в большом городе, – вспоминает Наталья. – Когда она закончила девятый класс, моя мама предложила: "Пусть переезжает ко мне в Подольск. Выучится в нашем техникуме, устроится на работу, найдет хорошего мужчину. Здесь возможностей куда больше". Маме тогда только исполнилось 55 — бодрая, энергичная, еще совсем молодая бабушка.

Так и сделали. Мария быстро освоилась, поступила в торговое училище и за три года без особого труда получила диплом продавца-кассира. Нашла работу неподалеку — в продуктовом магазине у частного предпринимателя. Периодически звонила и писала: мол, всё в порядке, жизнь налаживается.

– А потом к нам в магазин стал захаживать один парень, – подключается к разговору Мария.

Она только что пришла, за руку держит мальчика лет четырёх. Весёлый, живой, светловолосый, светлоглазый — вылитая мама.

– То шоколадку мне принесёт, то фрукты, цветы. Приятно, конечно, но серьёзно я это не воспринимала.

Прошло несколько дней, и Мария оказалась на дне рождения у подруги – было это 5 декабря 2016 года. Именно там и произошла та судьбоносная встреча.

– Сидели, общались, и вот – Маджид. Вроде обычный парень, но что-то в нем было. Оказалось, он старше меня на год, приехал из узбекской глубинки. Мама у него — учительница, отец – рабочий. В России у него уже были два брата — Наримон и Тахир, и сестра по имени Дильбар. Старший брат с семьей остался в Узбекистане, остальные живут здесь, на съёмных квартирах, работают на стройке, отправляют деньги родным. Русским языком владели сносно, а Маджид и вовсе говорил почти без акцента — хвастался, что был лучшим учеником и всегда получал пятёрки. Особенно гордился тем, что освоил русский лучше всех в своей школе.

Их знакомство переросло в большее. Маджид ухаживал красиво, уверенно, с огоньком. Знал, как расположить к себе девушку, как произвести впечатление. А летом следующего года, недолго думая, он предложил:

– Маша, давай поженимся. Возьмем квартиру, заведем детей – у нас всё будет хорошо.

Мария не колебалась долго. Зачем искать новое, если рядом — заботливый, не пьющий, работящий мужчина, который её любит? Влюблённая, она привезла его на свадьбу младшей сестры Ольги. Хотела, чтобы родные познакомились с её избранником. Но, увы, впечатление он произвел не самое благоприятное.

– Ни мама, ни бабушка не одобрили его, – вспоминает Мария. – Соседи, подруги, сестра – все пытались отговорить. Мол, восточные мужчины – особенные, у них другие порядки. «Поживи с ним сначала, проверь», – уговаривали. Но я никого не слушала. Влюблена была, семью свою хотелось.

Свадьбу сыграли шумно, весело — в кафе с восточным названием «Гранд Урюк». Танцы, тосты, еда — всё как полагается. Но за весельем пряталась тревога: мама невесты и её сестра не могли сдержать слёз.

Трудности начались сразу после переезда. Маджид заявил без обсуждений:

– Будем жить вчетвером. Ты, я и мои братья – в нашей съёмной квартире на окраине.

Комната была крошечная: в центре стоял диван для новобрачных, по углам — матрацы для братьев. Протестовать Мария не решалась — муж оказался жёстким, не терпел возражений, не спрашивал её мнения.

Время шло. Спустя несколько месяцев после свадьбы Мария узнала, что ждёт ребёнка. Беременность она перенесла стойко, надеясь, что с рождением малыша всё изменится, что семейная жизнь войдёт в спокойное русло. И вот наступил тот день – она стала мамой. Из роддома её встречали не только муж, но и вся его родня: братья, сестра. Маджид сиял от счастья, гордился новоиспечённым отцовством. И в тот миг Марии показалось, что всё не так уж и плохо – может, это и есть то самое долгожданное счастье, когда рядом — семья, пусть и не совсем привычная.

Она очень хотела назвать сына по-русски — Ваней, в честь дедушки. Имя было ей дорого, родное, понятное. Но, как и в большинстве случаев, последнее слово оказалось за мужем. Категорично, без обсуждений он заявил:

– Имя будет узбекское. Никаких Ваней.

Так её сын стал Абдуллой Маджидовичем Алишеровым. Казённые строчки в метрике резали сердце. По ночам, когда ребёнок спал, Мария плакала, глядя на документ. Её терзали чувства – имя ей казалось чужим, отцовское отчество — резким, а фамилия – будто клеймо. В те минуты она часто звонила маме. Та, едва сдерживая слёзы, только и говорила:

– Доченька, держись. Ты не одна.

– Маджид меня не бил, не кричал, – говорит Мария. – Он просто жил по своим правилам. Я никогда не знала, что он придумает завтра. Он был непредсказуем.

В быту ей помогал старший брат мужа — пока не получил разрешение на работу, оставался дома и старался облегчить её будни: и еду готовил, и с ребёнком сидел. А сам Маджид целыми днями пропадал на стройке. Вечером в квартиру стекались его братья — голодные, уставшие, ждущие ужина. Потом гостей стало ещё больше: Маджид начал приводить знакомых, друзей, земляков. Бывало, на маленькой кухне одновременно находилось десять, а то и пятнадцать человек. Все смеялись, пили чай, ели плов, обсуждали новости.

А Мария в это время пыталась уложить ребёнка, искала хоть уголок тишины, но квартира была переполнена, а дом – не резиновый. Первое время она терпела, молчала. Потом начала осторожно высказываться. Но однажды услышала от мужа короткое, жёсткое:

– Женщина, молчи. Твоё место – на кухне.

После этого он просто исчез. Вышел из дома и не вернулся ни на следующий день, ни через два. Недели через две стало ясно: его и след простыл. Как позже выяснилось, его видели в другой части города — веселящегося с земляками, посещающего мечеть, в окружении молодых женщин из диаспоры.

А дома осталась Мария – одна, с младенцем на руках. Обслуживала братьев мужа, которые, впрочем, были тихими, не грубили, не приставали. Но всё равно казались ей чужими. В голове звучал один и тот же вопрос:

– Кто я для них? Для чего я училась, развивалась, старалась? Чтобы теперь стоять у плиты и варить огромные кастрюли еды чужим людям?

Она вспоминала, как мечтала о простом женском счастье — тепле, заботе, взаимности. Вместо этого получила изматывающий быт, хроническую усталость и одиночество. Денег от мужа не было — всё уходило непонятно куда. Подарков, внимания, поддержки – тоже. А ей ведь было всего 24.

Первый раз Мария решилась уйти от мужа в начале 2020 года, аккурат на Рождество — 6 января. В тот день всё было как обычно: мужа дома не было, а она одна управлялась с делами по дому и заботилась о ребёнке. Внутри — пустота. Одиночество, несмотря на статус замужней женщины. Она собрала вещи и поехала в Шеломово — к маме, туда, где чувствовала себя в безопасности.

Долго ждать не пришлось — Маджид вскоре примчался следом. Стоял на пороге, просил прощения, уверял, что осознал ошибки, что больше не исчезнет без объяснений. Обещал начать всё заново, наладить быт. Мария колебалась, но сердце дрогнуло. Да и сыну, думала она, нужен отец. И она вернулась.

Однако все надежды вскоре рассыпались. Поведение Маджида не изменилось — он снова стал уходить неизвестно куда, не объясняя, не предупреждая, не оставляя ни копейки. Временами они мирились, и тогда он начинал уговаривать:

– Давай отправим Абдуллу к моим родителям в Узбекистан на год или полтора. Ему там будет хорошо, бабушка с дедушкой присмотрят. А мы тем временем снимем комнату подешевле, не за 18 тысяч, как сейчас. Подкопим на ипотеку, потом вернём сына и начнём новую жизнь. Рожать будем ещё, семью построим крепкую.

Но Мария уже не верила его словам. Слишком много обещаний, за которыми ничего не стояло. Да и предложение отправить маленького сына в чужую страну, к незнакомым людям, вселяло в неё ужас.

– Он только начал говорить по-русски, – говорила Мария. – Если уедет, забудет язык. А как потом вернуть его обратно, если вдруг что-то пойдёт не так? Я насмотрелась историй, где женщины, выйдя замуж за иностранцев, навсегда теряли своих детей. Я не могла на это пойти. Тем более всё шло к разводу. Поведение Маджида становилось всё более странным, непредсказуемым. Я решила заняться сыном – хотела устроить его в детский сад.

В первом же садике заведующая посмотрела на них — Марию, мальчика и мужа — с холодным выражением и недовольно заявила:

– Без постоянной регистрации мы принимаем только за плату. И не тысячу, и не две – минимум 80–100 тысяч вступительный взнос.

Мария была потрясена. Она пыталась объяснить, что готова платить понемногу каждый месяц, но заведующая лишь усмехнулась. Та же история повторилась в других учреждениях.

Так прошло ещё два года. И однажды Мария поняла: больше нельзя ждать. Это не жизнь — это заточение. Однажды, улучив момент, когда старший брат мужа ушёл в магазин, а сам Маджид снова пропал на недели, она собрала сына, взяла самое необходимое — и сбежала. Без ничего. Главное — уйти.

На автобусе она поехала к матери. И тут же, будто по сценарию, зазвонил телефон. Это был Маджид. Уговаривал вернуться, обвинял в том, что его отец от шока слёг. Потом стал угрожать: мол, отберёт сына, если не вернётся. Это продолжалось почти два месяца, пока Мария не сменила номер.

Она устроилась уборщицей — зарплата скромная, но хоть что-то. Встала на учёт в центр занятости. Постепенно начала вставать на ноги. Познакомилась с мужчиной — старше на девять лет, работает трактористом, человек надёжный, добрый. Абдуллу полюбил сразу, заботится о нём как о родном. Вместе они сняли жильё рядом с матерью и Мария наконец обрела опору и покой.

Совсем недавно она официально оформила развод. Получив постановление суда, Мария первым делом отправилась в ЗАГС — хотела поменять не только свою фамилию, но и сына.

– Через три года Абдулла пойдёт в школу, – со слезами говорила она. – Дразнить будут. И вообще, я не хочу, чтобы хоть что-то напоминало о Маджиде. Он ему не отец — ни по сути, ни по духу. Сын на него даже не похож.

Но в ЗАГСе её ждало разочарование.

– А у вас что с отцовством? – спросили там. – Развод есть, а согласие отца на смену имени и фамилии ребёнка?

Оказалось, по закону подобные изменения возможны только с письменного разрешения биологического отца или по достижении ребёнком 14 лет. Исключения допускаются лишь в случае, если отец официально уклоняется от обязанностей, скрывается, не участвует в жизни ребёнка, не платит алименты. Но все эти факты нужно подтверждать в суде.

Чем закончится эта история — пока неизвестно. Хочется лишь верить, что судьба, наконец, будет благосклонна к дочери моей однокурсницы, которая прошла сквозь трудности, но не сломалась.