Царский шут Иван Балакирев: первый на Руси комик-стендапер
Придворный шут — древняя, хотя и не очень почтенная профессия. Специальные люди занимались увеселением знати ещё со времён Античности. На Руси тоже любили посмеяться. Если простой народ на ярмарках развлекали артисты-скоморохи, то для княжеских и царских дворов увеселителей специально отбирали. По палатам московской знати сновали целые ватаги карликов и карлиц, горбунов и горбуний, людей со всевозможными уродствами и изъянами. То, как эти несчастные кривлялись, кричали и дрались между собой, казалось московской элите очень забавным. Конечно, ни у одного из этих уродцев не могло быть доверительных отношениях с царём, подобных тем, что существовали между знаменитым французским шутом Шико и королями Генрихом III и Генрихом IV. Традицию русского придворного юмора, бессмысленного и беспощадного, переломил Иван Балакирев — шут Петра I.
Деятельность этого выдающегося человека ещё при жизни обросла многочисленными слухами, а через сто лет после смерти Балакирев сделался героем многочисленных книжек и лубков для простонародья. О нём было сочинено столько анекдотов, что сегодня трудно отделить выдумку от реальных событий его жизни.
Достоверно известно, что Иван Балакирев родился в 1699 году в окрестностях Костромы. Он происходил из старинной дворянской семьи и, достигнув 16 лет, отправился в Санкт-Петербург служить отчизне. Начал он с рядового гвардейского Преображенского полка. Однажды в летнюю жару поставили молодого Ваню в караул на берегу Невы. Солнце палило так сильно, что гвардеец решил пренебречь уставом караульной службы, сбросил тяжёлое обмундирование и нагишом полез купаться. Вынырнув в очередной раз из воды, он вдруг заметил вдалеке царя Петра со свитой. Времени нацепить всю сложную амуницию явно не хватало. Голая Ванина спина зачесалась, словно предчувствуя наказание за серьёзный воинский проступок. Тогда он выскочил на берег, напялил треуголку, схватил ружьё, и в чём мать родила, лихо отсалютовал подошедшему Петру. Тот рассмеялся, оценив солдатское остроумие, и приказал Балакиреву быть при дворце. Так Иван оказался в непосредственной близи от трона.
Известно, что Петру I было не чуждо чувство юмора, правда, несколько своеобразное. Слухи о Всешутейших соборах времён его молодости гуляли не только по России, но и по Европе. При царском дворце в Санкт-Петербурге числилась особая шутовская бригада из 24 человек во главе с португальцем Яном Лакостой. Пётр охотно хохотал над ужимками этой братии и даже наградил Лакосту пустынным островом в Финском заливе и титулом «Самоедского короля». Балакирев под начало португальца не попал. Он ни ростом, ни статью не походил на штатных дворцовых «юмористов». Продолжая числиться в Преображенском полку, Иван веселил Петра в индивидуальном, так сказать, порядке.
Царь не ошибся: шут-новичок оказался редким остроумцем. Он вертелся при дворе, выполнял поручения Петра и пересказывал ему все городские придворные сплетни, сопровождая их своими смешными комментариями. Порой он разыгрывал перед Петром и придворными целые представления, выступая в них и автором, и режиссёром, и исполнителем всех ролей. За это некоторые современные исследователи называют Балакирева первым в России юмористом и даже отечественным предтечей популярного сегодня жанра стендап-комедии. Многие остроты мгновенно расходились по Петербургу и заставляли краснеть и злиться лиц, упомянутых в них. Балакирев осмеливался шутить даже над царём и его деяниями. Например, новую столицу России, которой Пётр так гордился, Балакирев описал следующим образом: «С одной стороны море, с другой — горе, с третьей — мох, а с четвертой — ох!» Хотя Пётр и был расположен к своему шуту, за такие остроты Ивану не раз довелось почувствовать на своих рёбрах твёрдость монаршей дубинки.
В 1722 году Пётр отправился воевать с Персией. В его свите во время этого похода состоял и Балакирев. Один из привалов русское войско сделало рядом со старинным городом Касимовым на Оке. Поболтав с местными жителями, Иван узнал, что этот городок триста лет назад был столицей небольшого татарского ханства. Желая развлечь Петра, Иван стал вслух мечтать о возрождении былого могущества исчезнувшего ханства. Император неожиданно продолжил шутку и даровал своему шуту титул хана Касимовского. Иван не знал, что делать с таким свалившимся счастьем. Шутка быстро забылась, хотя имела последствия много лет спустя.
В 1723 году Балакирев получил заметную придворную должность: он стал ездовым, то есть курьером, при царице Екатерине. Как раз в это время у любвеобильной российской первой леди начался бурный роман с камергером Виллимом Монсом. Иван стал доверенным посредником любовников, организовав для них амурную переписку. До поры до времени Пётр не подозревал супругу в адюльтере, и в мае 1724 года даже короновал её императрицей.
Невольным виновником скандала в августейшем семействе стал именно Балакирев. Осенью Иван по пьяному делу проболтался ученику обойщика Суворову о своей роли в тайных делишках высокопоставленных любовников. Собутыльник, протрезвев, тут же накатал донос. Пётр взъярился. В начале ноября были арестованы Балакирев, Монс и несколько доверенных слуг камергера. Император лично допрашивал своего любимого шута, вздёрнутого на дыбе. Какие показания удалось выбить из Ивана доподлинно неизвестно, но суд состоялся всего через две недели. Монса приговорили к казни, его слуг — к длительной каторге. Балакирев отделался шестьюдесятью ударами батогами и трёхлетней ссылкой на строительство крепости Рогервик в Эстляндии.
Долго ворочать камни на балтийском берегу шуту не пришлось. В январе 1725 года Пётр умер, и на престол взошла Екатерина. Почти сразу она распорядилась освободить всех пострадавших от её любовной афёры, а доносчик Суворов был отдан в солдаты. Балакирев опять оказался при дворе. Он получил чин прапорщика лейб-гвардии, а в 1726 году Екатерина сделала его поручиком и пожаловала ему имение в окрестностях Касимова, подтвердив этим его старый потешный титул.
Как шутил Балакирев в годы правления Екатерины I и Петра II точно неизвестно. В 1731 году взошедшая на престол Анна Иоанновна официально зачислила лейб-гвардии поручика Балакирева в «штат дураков», уравняв его тем самым с карликами, горбунами и прочими шутами. Новая императрица нрава была простого, и остроумия Балакирева не особо ценила. Однажды на её возмущение тем, что подданные имеют наглость роптать на слишком высокие налоги, шут отозвался: «Напрасно гневаешься, матушка-государыня! Надо же народу иметь какое-нибудь утешение за свои деньги!» За такую шутку Балакирева уволокли в Тайную канцелярию, откуда его пришлось вызволять самой отошедшей от гнева императрице.
Видимо, Анна всё-таки отличала Ивана от прочих своих развлекателей. В 1732 году он женился на дочери посадского человека Морозова, но тесть отказался отдавать шуту обещанное за дочерью приданое. Анна Иоанновна лично занялась этим делом и стрясла с Морозова внутрисемейный долг. Когда от тоскливой дворцовой жизни Балакирев стал сильно попивать, императрица особым указом запретила его гостям спаивать шута. При этом, чтобы Иван не впал в беспросветную трезвость, Анна позаботилась о снабжении его алкоголем — стала ежедневно посылать к нему на дом «вина по бутылке, один день красного, а на другой день рейнвейну, пива три бутылки…» Такая диета продолжалась несколько лет, и в 1740 году Балакирев попросился в длительный отпуск для поправки здоровья. Получив его, он уехал с женой в своё касимовское имение.
На отдыхе Ивана застала весть о кончине Анны Иоанновны. Ко двору Балакирев больше не вернулся. Ещё двадцать три года он почти безвылазно провёл в своём имении на берегу Оки. Детей у них с женой не было. Как рассказывали, единственное развлечение, доставлявшее удовольствие бывшему остроумцу, было незатейливым. Время от времени он покупал у крестьян телегу с горой сена, распрягал её и сталкивал с высокой речной кручи. Наблюдая, как телега, разваливаясь, летит под откос, а сено плывёт по Оке, Балакирев очень смеялся.
В 1763 году бывшего царского шута похоронили за алтарём Георгиевской церкви в Касимове. Его имение Екатерина II отписала одному из участников очередного дворцового переворота. На несколько десятилетий о Балакиреве забыли.
В 1830 году было напечатано «Собрание анекдотов Балакирева», внезапно вызвавшее живейший интерес читающей публики. На волне такого успеха, «доподлинные истории и анекдоты» из жизни знаменитого царского шута стали издавать все кому не лень. Иван Балакирев превратился чуть ли не в мифологического персонажа: ему приписывали шутки, сказанные его коллегами из Англии, Франции и даже Швеции. Встречались анекдоты на любой вкус — от откровенно похабных до изысканно-аристократических. До 1917 года сборники острот Балакирева издавались около сотни раз. Не забыли об остроумце и в советское время: он стал персонажем книг Анатолия Мариенгофа и Валентина Пикуля, а одна из пьес Григория Горина так и называется: «Шут Иван Балакирев». В России всегда пользуются уважением люди, способные посмеяться над верховной властью, особенно те, кто делают это прямо ей в лицо.