Наука и дружба
1 августа отметил бы 75-летие физик-теоретик, сотрудник
ИЗМИРАНа Вячеслав Владимирович Белый. Его не стало 20 мая 2020 года. А незадолго до юбилея с нами поговорил его сын Андрей, внештатный профессор университета Восточной Финляндии. Он рассказал о работе отца за рубежом с нобелевским лауреатом из Бельгии Ильёй Пригожиным.
Кем был Вячеслав Белый? Человеком с большими дипломатическими способностями, который на равных общался с миллиардерами, послами, президентами. Своё личное «окно в Европу» он прорубил ещё в 1980-м, когда в Москву с визитом приехала Ирина Веретенникофф (Веретенникова) из Свободного университета Брюсселя. Принимать её поручили Белому, поскольку его научный руководитель Юрий Климонтович из МГУ с 1966 года был знаком c Раду Балеску, чьей ученицей была Веретенникова.
Поездка Ирине понравилась. Внучка эмигранта Алексея Веретенникова (губернатор Киева, Костромы, много сделавший для развития Петербурга), она была рада увидеть дом на набережной канала Грибоедова, где жил её дед. Первый, где ещё до революции был лифт!
В 1982-м – ответный визит, в котором Вячеслав познакомился с Ильей Пригожиным и Раду Балеску. Спецслужбы тогда на целый день потеряли его след, из-за чего потом были проблемы. «Отец никого не предупредил о своем прибытии. Получив разрешение на выезд и бельгийскую визу, купил билет, за ночь собрал чемодан и уехал, – рассказывает Андрей. –
А у Веретенниковой были лекции, попросила коллегу Поля Манделя его встретить. Мандель пригласил отца к себе, повёл в супермаркет, купили бельгийского пива… Был очень хороший контакт!»
Два года спустя в Москву приехал и сам Пригожин. Сын эмигранта, он получил Нобелевскую премию 1977 года за работы в области термодинамики неравновесных систем. Труды Пригожи-на – на стыке физики, химии и философии науки. Если для учёных прошлых веков мир представлялся неким часовым механизмом, и, открывая всё новые шестерёнки, мы понимаем его всё лучше, то, по Пригожину, чем сложнее система, тем труднее её описывать. «При исследовании сложных систем единственное, в чём мы можем быть уверены, –
это необратимость времени», – говорил он.
Когда организовывали поездку в Троице-Сергиеву Лавру, Пригожин захотел повезти с собой дальнюю родственницу. Она не была в списке гостей, однако, понимая, что отказ может стать оскорблением для нобелевского лауреата, Белый согласился взять её, получил выговор и стал невыездным. Но началась перестройка, и уже в 1987-м он снова приехал в Брюссель, а рабочие контакты с Пригожиным превратились в
дружеские.
Следующая поездка нобелевского лауреата в Москву пришлась на распад Союза, канун 1992 года. Белый помог организовать встречу с экс-президентом Горбачёвым и его фондом. Потом Белый стал приглашённым сотрудником Института Сольвея, возглавляемого Пригожиным.
Сотрудничество с ним заключалось не в совместных публикациях. На восьмом-девятом десятке лет нобелевский лауреат уже был не так активен в науке, но его институт получал т.н. рамочные контракты Европейской комиссии, для которых организовывались сборники, конференции, рабочие поездки. На институт работали и другие российские учёные, но Белый был на особом счету. Пригожин представил его Жаку Сольвею, правнуку основателя института, звал на мероприятия высокого уровня, такие как симпозиум научного фонда Les Treilles на юге Франции, где Вячеслав познакомился с владелицей фонда, миллиардершей и филантропом Анне Грюнер Шлюмберже. Её отец Конрад, основатель нефтесервисного гиганта Schlumberger, работал в 1920-х в СССР на кавказских нефтепромыслах, и Белый предложить перевести её автобиографию, в которой есть эта история. Тронутая таким интересом, Анне пригласила его на элитный концерт в другом городе, предоставила личного водителя и купила весьма недешёвый билет. (Книга Анне Шлюмберже «Волшебная шкатулка, или Источники нефти» вышла в издательстве «Прогресс» в 1993 году.)
«Иностранцы воспринимали отца как человека, способного совместить научные результаты и дружбу, – вспоминает Андрей. – Он помог найти нашему общему другу Леону Биндлеру его двоюродную сестру. После революции его дядя остался в Москве и работал в Большом театре, все связи с теми, кто эмигрировал, оборвались. Отец обратился в театр, узнал, что у дяди Леона была дочь, и отыскал её!
В 1994 году Леон с ней встретился».
После смерти Пригожина в 2003 году Белый уже меньше работал с Брюсселем, но продолжал научную деятельность до конца дней. «Как он говорил, его лебединой песней была статья в журнале Nature Scientific Reports, в которой есть и влияние на его работы теории Пригожина», – вспоминает сын. Когда Вячеслава не стало, учёные Брюссельского университета Мустафа Тлиди и Леон Брениг решили издать сборник, посвящённый трудам Белого, в издательстве Springer. В работе участвуют последователи Пригожина, ученики Климонтовича, коллеги из ИЗМИРАНа и Брюссельского университета.
Владимир МИЛОВИДОВ,
фото из архива
1 августа отметил бы 75-летие физик-теоретик, сотрудник
ИЗМИРАНа Вячеслав Владимирович Белый. Его не стало 20 мая 2020 года. А незадолго до юбилея с нами поговорил его сын Андрей, внештатный профессор университета Восточной Финляндии. Он рассказал о работе отца за рубежом с нобелевским лауреатом из Бельгии Ильёй Пригожиным.
Кем был Вячеслав Белый? Человеком с большими дипломатическими способностями, который на равных общался с миллиардерами, послами, президентами. Своё личное «окно в Европу» он прорубил ещё в 1980-м, когда в Москву с визитом приехала Ирина Веретенникофф (Веретенникова) из Свободного университета Брюсселя. Принимать её поручили Белому, поскольку его научный руководитель Юрий Климонтович из МГУ с 1966 года был знаком c Раду Балеску, чьей ученицей была Веретенникова.
Поездка Ирине понравилась. Внучка эмигранта Алексея Веретенникова (губернатор Киева, Костромы, много сделавший для развития Петербурга), она была рада увидеть дом на набережной канала Грибоедова, где жил её дед. Первый, где ещё до революции был лифт!
В 1982-м – ответный визит, в котором Вячеслав познакомился с Ильей Пригожиным и Раду Балеску. Спецслужбы тогда на целый день потеряли его след, из-за чего потом были проблемы. «Отец никого не предупредил о своем прибытии. Получив разрешение на выезд и бельгийскую визу, купил билет, за ночь собрал чемодан и уехал, – рассказывает Андрей. –
А у Веретенниковой были лекции, попросила коллегу Поля Манделя его встретить. Мандель пригласил отца к себе, повёл в супермаркет, купили бельгийского пива… Был очень хороший контакт!»
Два года спустя в Москву приехал и сам Пригожин. Сын эмигранта, он получил Нобелевскую премию 1977 года за работы в области термодинамики неравновесных систем. Труды Пригожи-на – на стыке физики, химии и философии науки. Если для учёных прошлых веков мир представлялся неким часовым механизмом, и, открывая всё новые шестерёнки, мы понимаем его всё лучше, то, по Пригожину, чем сложнее система, тем труднее её описывать. «При исследовании сложных систем единственное, в чём мы можем быть уверены, –
это необратимость времени», – говорил он.
Когда организовывали поездку в Троице-Сергиеву Лавру, Пригожин захотел повезти с собой дальнюю родственницу. Она не была в списке гостей, однако, понимая, что отказ может стать оскорблением для нобелевского лауреата, Белый согласился взять её, получил выговор и стал невыездным. Но началась перестройка, и уже в 1987-м он снова приехал в Брюссель, а рабочие контакты с Пригожиным превратились в
дружеские.
Следующая поездка нобелевского лауреата в Москву пришлась на распад Союза, канун 1992 года. Белый помог организовать встречу с экс-президентом Горбачёвым и его фондом. Потом Белый стал приглашённым сотрудником Института Сольвея, возглавляемого Пригожиным.
Сотрудничество с ним заключалось не в совместных публикациях. На восьмом-девятом десятке лет нобелевский лауреат уже был не так активен в науке, но его институт получал т.н. рамочные контракты Европейской комиссии, для которых организовывались сборники, конференции, рабочие поездки. На институт работали и другие российские учёные, но Белый был на особом счету. Пригожин представил его Жаку Сольвею, правнуку основателя института, звал на мероприятия высокого уровня, такие как симпозиум научного фонда Les Treilles на юге Франции, где Вячеслав познакомился с владелицей фонда, миллиардершей и филантропом Анне Грюнер Шлюмберже. Её отец Конрад, основатель нефтесервисного гиганта Schlumberger, работал в 1920-х в СССР на кавказских нефтепромыслах, и Белый предложить перевести её автобиографию, в которой есть эта история. Тронутая таким интересом, Анне пригласила его на элитный концерт в другом городе, предоставила личного водителя и купила весьма недешёвый билет. (Книга Анне Шлюмберже «Волшебная шкатулка, или Источники нефти» вышла в издательстве «Прогресс» в 1993 году.)
«Иностранцы воспринимали отца как человека, способного совместить научные результаты и дружбу, – вспоминает Андрей. – Он помог найти нашему общему другу Леону Биндлеру его двоюродную сестру. После революции его дядя остался в Москве и работал в Большом театре, все связи с теми, кто эмигрировал, оборвались. Отец обратился в театр, узнал, что у дяди Леона была дочь, и отыскал её!
В 1994 году Леон с ней встретился».
После смерти Пригожина в 2003 году Белый уже меньше работал с Брюсселем, но продолжал научную деятельность до конца дней. «Как он говорил, его лебединой песней была статья в журнале Nature Scientific Reports, в которой есть и влияние на его работы теории Пригожина», – вспоминает сын. Когда Вячеслава не стало, учёные Брюссельского университета Мустафа Тлиди и Леон Брениг решили издать сборник, посвящённый трудам Белого, в издательстве Springer. В работе участвуют последователи Пригожина, ученики Климонтовича, коллеги из ИЗМИРАНа и Брюссельского университета.
Владимир МИЛОВИДОВ,
фото из архива